Пять радостных лет - 1970-1975. Часть 3

Отдельно хочу рассказать о той столь же важной, сколь и тяжкой части (хотя местами и веселой) нашего учения, каковая суховато именовалась «педагогическая практика». Она у нас случилась трижды: после 2-го курса (так называемая, пионерская), и настоящая педагогическая - в начале 4-го и 5-го курсов. А после первого курса можно было поработать в любом стройотряде. Я сначала хотел было поехать на строительство КАМАЗа, но потом меня мама уговорила остаться в Москве, как раз был сформирован отдельный стройотряд по достройке нового здания нашего института. Вот мы с несколькими мальчишками туда и пошли, а девчонки наши трудились в библиотеке.
Ах, про этот «стройотряд» надо писать отдельно, это я как-нибудь соберусь и напишу, а здесь все же расскажу, как и задумал, про три наших педпрактики.
Самая смешная, веселая и не очень серьезная была первая, «пионерская», практика. У нашей группы она проходила в пионерском лагере имени Тимура Фрунзе, располагавшемся тогда в Солнечногорском районе Подмосковья, в лесу, недалеко от платформы «Радищево». Лагерь принадлежал одному из крупнейших предприятий Москвы – Московской хлопчатобумажной фабрике им.М.В.Фрунзе. Сейчас это предприятие ликвидировано, соответственно, лагерь уже вскоре после ликвидации фабрики пришел в полное запустение, корпуса, котельная, столовая, да и все прочие здания и подсобные помещения потихоньку разрушаются и зарастают буйной растительностью... А старые фабричные корпуса бывшего Товарищества Даниловской мануфактуры, напротив, отреставрированы, отлакированы и превращены в бизнес-центр в стиле «лофт». А в годы моего студенчества фабрика была небедной, лагерь тоже весьма благоустроенным, назывался «Солнышко». Нашу группу распределили по отрядам, каждый из нас назывался отрядным педагогом, обязанности были сродни вожатским. Но нам, конечно, не хватало практического опыта, поэтому мы были как бы вторыми вожатыми, по сути – помощниками вожатых. Отрядов было много – десять или двенадцать, в первом отряде были самые старшие (десятиклассники), а дальше – по нисходящей, до первоклашек. Каждый отряд размещался в отдельном корпусе, разделенном на мальчиковые и девчачьи зоны, причем между спальнями мальчишек и девчонок располагались вожатские - комнаты для отрядного инвентаря и спаленки вожатых. Мы быстро перезнакомились с вожатыми и другими работниками: физруком, завхозом, медиками, поварами, руководством в лице начальницы лагеря и старшей пионервожатой. Был даже такой вечер знакомств, назывался общелагерный сбор под девизом «Будем знакомы – будем дружить!» Детский сад фабричный тоже выезжал на лето, располагался рядом. И все лето в лесу, на лесных речках, прудах и озерах звучали детские голоса.. Мне достались двенадцатилетние мальчишки, а вожатая стала впоследствии моей подружкой на лето и начало осени. Хотя в первой смене я еще немного ухаживал за одной одногрупницей, даже собирался жениться, но не срослось… А лето 1972 года было экстремально жаркое, во всем Подмосковье горели леса и торфяники, мы должны были и сами осторожничать с огнем, и наших подопечных ребятишек соответствующим образом наставлять и направлять.  Дисциплину удавалось поддерживать простыми методами: с девочками как-то договаривалась вожатая, а мальчишек я «держал» простыми способами: если кто-то нарушал дисциплину, говорил, что не возьму на рыбалку. Это срабатывало безотказно, причем всегда! А если кто-то плоховато засыпал, то я их «лечил» отжиманиями на кулачках и/или бегом вокруг корпуса. Помогало, кстати, неплохо… Но вечером все-таки приходилось становиться примерно посередине корпуса (так, чтобы было слышно и мальчишкам, и девчонкам), и рассказывать нечто вроде «сказки на ночь». Я им рассказывал то «Книгу джунглей» Киплинга, то свои фантазии на темы сказок Гофмана, то просто какие-то экспромты. Кроме рыбалки и обычных, типично пионерских, отрядных дел (стенгазеты, политинформации, спортивные соревнования, отрядные сборы и т.п.), мы вели кружки и секции: мы с Валькой Плаксиным, будучи членами сборной института по самбо, вели, естественно, секцию самбо с мальчишками. Впрочем, девчонки тоже напросились, и мы им втихаря показывали некоторые приемы самообороны. Дни были плотно заняты работой с детьми, а поздними вечерами, уложив их всех и проследив, что они точно спят, мы вместе с «коренными» вожатыми (это были, главным образом, молодые девчата с фабрики), физруком/плавруком Нарчуком и еще кем-то из основного состава лагеря собирались где-нибудь у воды (был там небольшой бочажок) или в каком-нибудь небольшом посещении, набирали в качестве закуси немного оставшейся в столовке еды (а готовили там на целый полк, хотя народу было максимум с батальон) и, умеренно употребляя крепкие напитки, проводили за беседами несколько часов, успевая немного поспать до побудки деток. Ночи-то были теплые, за два месяца только один раз шел легкий дождичек, не прибивший толком и пыли…   
Ну, пели, конечно, под гитару, а однажды сыграли, в составе вожатского концерта, сценку по А.Райкину. Это был этакий римейк новеллы из фильма «Волшебная сила искусства», когда он изображал вахлака-хулигана в целях борьбы с хамами, терроризировавшими его школьную учительницу. Публика рыдала и плакала от восторга…
Два месяца пролетели, как сон, как утренний туман. Все дни, проведенные в качестве пионервожатых (или, как мы именовались официально – отрядных педагогов) были очень плотно заняты или реальной работой с детьми, или писаниной про эту самую реальную работу. Причем писанина вовсе не отражала то, что мы с ребятами делали. Вернее, она давала некую идеальную картину, но жили-то мы попроще – зато и поинтереснее. Ну, какими словами можно было описать тот восторг, который испытывали мои двенадцатилетние мальчишки от рыбалки на прудах и протоках? Я поднимал их на утренней зорьке, часа в четыре утра. Вставали мгновенно, койки заправляли по-солдатски быстро и аккуратно. Приготовленные с вечера черви, снасти, ведра и садки уже ждали моих «рыбаков» на веранде в холодке. Проверив наличие всех по списку, поставив в известность напарницу, я еще раз проверял наличный состав, инспектировал амуницию (штанишки/брючки, сапожки, кеды, накомарники). Это все занимало не более четверти часа. И – рысью вперед.
Добравшись до места, распределялись по бережку. Я зорко наблюдал за каждым (ну, все же дети, хотя уже были этакими рыбачками с опытом совместных рыбалок с отцами и вожатыми предыдущих смен в лагере). Что касается уловов – то это было по-разному, с переменным успехом: то густо, то пусто, так сказать. Впрочем, вне зависимости от количества и разнообразия (состав был самый непредсказуемый: в основном, ловились карасики, окуньки или бычки; изредка удавалось поймать что-то крупное – пару раз попадались сазаны, да и раков иногда удавалось успеть собрать, если успевали пройтись по бережку, опередив матерых, взрослых рыбаков-дачников – но это было большой редкостью). Впрочем, радость от любой добычи была всегда постоянной и непременной: все наловленное мы дружно сдавали в лагерную столовую добрым поварам. Они это все готовили и подавали в виде отдельного угощения – с поименным указанием «авторов» улова и громогласным о том оповещением всей столовой. Чаще всего улов заключался в нескольких десятках мелких (с детскую ладошку) рыбешек типа окуньком или бычков, которые повара обваливали в панировке и  жарили на огромном противне, на нем же и подавали при большом скоплении публики. Рыбешки обычно  съедались целиком, прямо с прожаренными хрустящими, как сухарики, косточками - отдельное это было объедение!
Ну, помимо всего прочего, заводились романы и романчики, похожие на курортные. Некоторые имели и продолжение, впрочем, весьма недолгое: слишком разными мы были с фабричными девчонками – и по образованию, и по развитию, и по интересам. Но воспоминании остались самые теплые и даже приятные…
Потом был третий курс, с новыми, трудными и очень интересными теоретическими предметами и великими нашими корифеями-педагогами (я уже кое-что писал про это), а потом несколько свадеб подряд: сначала (ранним летом) женился Витька Зеленов на заезжей барышне Валюше, ибо, как честный человек, он уже был обязан жениться. Гуляли в Павловском Посаде – два дня, причем девчонки быстро уехали продолжать учебу, а мужской состав группы стойко продолжал свадебное торжество. Мдааа… Это был непростой акт, потребовавший всей нашей стойкости и спортивного мужества…
А к августу и я дозрел до женитьбы и сделал предложение своей первой жене. Точнее, попросил ее руки и сердца у родителей, которые меня, конечно, знали немного, ибо мы учились в одной школе на Таганке. И после краткого свадебного путешествия в подмосковный пансионат (ровно на две недели в сентябре 1973 года) мы, уже как молодая семья, продолжили учебу и почти сразу попали на первую настоящую педагогическую практику в 58-й спецшколе на Арбате. Руководила нашей практикой доцент Мелкумян Эльвира Никитична, которая впоследствии принимала у нас государственный экзамен по методике. Практика прошла гладко и даже весело, ибо Эльвира была преподавателем решительным и жестким, задавая непреложные рамки нашим действиям, что сильно облегчало нашу жизнь. Все мы получили хорошие или отличные оценки за практику. В самый последний день практики Эльвира Никитична пригласила нас к себе домой на чай, а жила она тогда где-то в Арбатских переулках. Помимо всего прочего, она дружила со многими актерами Театра им.Вахтангова, а ее сын при мне называл одного их известнейших тогда актеров, Юрия Васильевича Яковлева, просто и по-свойски – дядя Юра. Оказывается, в молодые свои годы Эльвира Никитична часто сопровождала в качестве переводчика разные наши известнейшие творческие коллективы в их зарубежных гастролях и, наоборот, помогала иностранным творческим коллективам в их работе в Москве. Вот и вахтанговцев она сопровождала как-то в их гастролях по Германии и Австрии, венское «Айс-ревю» (балет на льду) опекала в течение всего периода их гастролей в СССР еще в далекие 60-е годы…
Такая была интересная и бывалая наша руководительница практики.
Кстати, это заслуга Эльвиры Никитичны в том, что мы быстро преодолели первый мандраж, который охватывал почти всех нас в начале практики – стоишь такой у доски, рядом с учительским столом (или сидишь за ним, поглядывая в классный журнал и пытаясь с ходу запомнить всех учеников), а сам вспоминаешь, как сам сидел за партой всего  пару лет назад и придумывал, как бы покруче поизмываться над такими же студентами-практикантами, которые бывали и у нас в таганской спецшколе. Мда… бумеранг возвращался неуклонно – и точнехонько прямо в лоб…
Но наша руководительница находила какие-то слова, использовала (деликатно, тонко и незаметно для нас) некие педагогические/методические приемы, которые правильно настраивали нас на работу с учениками. Но иногда им нас, даже хорошо подготовленных к подвохам со стороны этих юных провокаторов, все же удавалось несколько озадачить. Самые простенькие провокации заключались в том, что эти балованные детки (как правило, из обеспеченных и «непростых» семей) пытались сбить нас с намеченных планов уроков этакими «невинными» вопросами типа: Ой, а как по-немецки будет «сноповязалка». Или еще чем-то подобным. Эльвира научила нас делать ехидное и каменное лицо и говорить примерно так: Если тебя, Петров (Сидоров Рабинович, Цуккерман…) так интересует данная, не имеющая отношения к теме уроков, тематика, могу посоветовать словарь Duden. Там все это и найдешь, а завтра расскажешь классу о результатах своего поиска, так и запишем в журнале и твоем дневнике. И – все, провокации такого рода прекратились, а других каверз они (в силу еще нежного своего возраста) придумать не успели. Но были и очень забавные случаи. Помнится, один очкастый гений-шестиклассник на полном серьезе спросил меня так: Владимир Викторович, а Вы уже весь немецкий язык выучили? И что я ответил? А тоже неплохо: Нет, Андрюша – я ведь еще только на четвертом курсе, вот пройду его, а потом будет еще пятый курс, а потом государственные экзамены и покажут, весь ли я язык немецкий выучил...
Ах, какие все-таки были интересные времена! Какие непростые были задачи – и перед учителями, и перед учениками всех уровней.
 Третья практика проходила  в немецкой же спецшколе на Соколе. В мои школьные годы это были самые мощные наши соперники и конкуренты в плане борьбы во время олимпиад по немецкому языку и прочих профильных первенств (типа городского конкурса на лучшее исполнение произведений Б.Брехта – мы всех «убили» сценами из его «Трёхгрошовой оперы»). И вот, надо же! – как раз у них я и проходил свою практику на пятом курсе. Руководила нашей практикой лучший, на то время, методист по преподаванию немецкого языка в спецшколах Москвы Лидия Семёновн Левинсон (она была и автором учебников, и самых популярных в те годы методических указаний).  Классной руководительницей того класса, где мы с женой проводили свою практику, была очаровательная Гертруда Александровна Коварская. Наш первенец был уже, как говорят немцы, в пути (das Kind ist unterwegs) - животик у супруги был уже вполне заметен, поэтому и руководительница практики, и классная наша дама относились к ней бережно и, я бы сказал, с нежностью. На этой практике нам очень пригодились все те умения и навыки, которые в нас вколотила на предыдущей милейшая Эльвира Никитична – мы быстро, грамотно и уверенно писали планы уроков, да и выполняли их практически неуклонно. Помимо всего прочего, наши кураторы были очарованы моей супругой - у нее было тогда такое милое, мягкое произношение, которое вызывало сплошное умиление. Ну, и мною они были весьма довольны тоже, причем не только по причине моего «выдающегося» педагогического таланта, их вполне устраивала моя уже вполне мужская уверенность, с которой я держался и на уроках и вне занятий: я всегда носил костюмы со свежими сорочками, всегда был при галстуке. И лишь на внеклассных мероприятиях позволял себе некоторую демократичность вроде свитера «а ля Хемингуэй». Впрочем, уроки наши проходили всегда планово, без эксцессов и динамично. А мои – еще и весело, потому что я всегда вносил некоторое разнообразие в «обязательную» программу, за что меня и полюбили старшеклассники
Я уже кратко упоминал о передаче, которую подготовил вместе с Валькой Плаксиным, Витькой Зеленовым и Янеком Хохловым для телевизора. Была такая учебная программа (или Четвертая программа ЦТ), где были передачи по разным школьным предметам – и на иностранных языках, в том числе. Вот мы и выступили в телевизоре с таким концертом минут на 45 с разными известными песнями (революционными, боевыми и современными – тогда их называли песнями протеста). И вот ту самую передачу я практически полностью воспроизвел со старшеклассниками той самой спецшколы №3, где проходил педпрактику. Меня об этом попросила красавица Коварская (как я мог отказать при моем-то тщеславии!) уже после практики. Они, оказывается, видели нашу программу и запомнили и тему, и нас тоже. По ее просьбе и по просьбе директрисы и завуча школы, я подготовил и спел вместе со сколоченным наспех ансамблем старшеклассников такой вот мини-концерт к юбилею (25 лет) ГДР. Кстати, посрамив студентов из ГДР-овского землячества, которые хотели наскоком, без серьезной подготовки, экспромтом, всех нас «поразить». Выходили по одному, что-то такое мямлили про те места, из которых они родом, кое-как напели какие-то народные песенки и колядки. Ага… А вот когда мы вышли ансамблем в составе трех крепких мальчишеских и двух мелодичных девчачьих голосов (плюс мой регентский баритон), да дружно спели, практически без пауз, под аккомпанемент трех гитар, десятка полтора известнейших песен, да на два-три голоса, - вот тут-то они и приобрели весьма бледный вид! До сих пор приятно вспоминать, как эти, довольно уже взрослые парни и девчата в синей униформе членов FDJ/ССНМ (Союза свободной немецкой молодежи, активисткой которого, кстати, была тогда и известная любительница переобувания в воздухе - незабвенная будущая канцлерша Ангела Меркель), смущенно переминались с ноги на ногу и виновато улыбались – понимали, как бездарно они выступили со своим вялым экспромтом. Это я к чему так все подробно расписал? Да просто как аргумент в пользу постулата: лишних знаний (а я добавлю – и навыков) не бывает. Ведь вот как мне всегда пригождались, например, эти мои, вроде бы необязательные, знания и навыки, полученные на, казалось бы, не имеющих прямого утилитарного значения, хоровых занятиях и выступлениях - неоднократно и всегда эффективно! А иногда и с практической (даже материальной!) выгодой. Хотя  это и не столь уж и важно, но все же…
Такие дела…