Бесфамильный рой и карибский кризис

Юмористическая поэма

От автора

Не взыщи, читатель верный,
За лукавство между строк,
За характер больно скверный,
Но смолчать, увы, не смог.

Анекдот взял за основу
Про военных в самый раз.
Присмотрелся к смыслу, к слову,
 Улыбнулся, вспомнив нас.

Остальное всё придумал,
Всё подстроил и приврал,
Чтобы выглядел солидней
И весомей матерьял.

Вымыслы и факты вместе
Изложил стихом для вас.
В историческом контексте
Получился высший класс.

Коль в описанных движеньях
Совпаденье проскользнет, —
То игра воображенья,
И действительность не в счет.

Говорю про совпаденья
И случайности не зря:
Лишь бы вы в своих сужденьях
Не корили бы меня.

Чтобы понятым остаться,
Проглотив эмоций спесь,
Разрешите вам признаться —
Кое-что из правды есть.

Сам с собою объяснился,
Приобрел в душе покой,
В омут мыслей опустился,
Взял перо, – и можно в бой.

Пролог

В октябре, от черной злобы,
В шестьдесят втором году
Человечество могло бы
Раз ещё вступить в войну.
Неуёмности амбиций
Руководства сверхдержав
Равновесие традиций
Не повергли, чудом, в прах.
 
Посадил тогда ракеты
Джон  с турецкой стороны,
И нацелил на Советы,
Чтобы не было беды
С разрастаньем коммунизма
В списке дружественных стран,
Не худел от большевизма
Бизнесменовский карман.

А Никиту прокосило:
В эйфории был тогда —
Первой в космос запустила
Человека ведь страна
Новой власти. Ей по плану
В авангарде надо быть.
Мировому капиталу
С ней положено дружить.

И, всегда твердив об этом,
За ООНовским столом,
По доске стучал штиблетом,
И, с Громыко, кулаком.
Оттопырив пальцем губы,
В даль дорогою морской,
Он отправил груз на Кубу
Тоже с ядерной бедой.

Как узнали в Вашингтоне,
Что в подбрюшии сидит,
Скучковались в Белом доме
И послали ноту в МИД.
Тем же часом расчехлили
Весь армейский арсенал,
С неба помощи просили
«Боже! Час войны настал!»

А в Кремле заголосили:
«Не пристало быть в долгу!»
Тоже тихо подводили
К роковой черте страну…

Разрешился спор тот давний,
Уступили мы, они.
Не посмели Штатов парни
Откопать топор войны.
А в решеньи Президента,
Упреждая, чей был глас,
Чтоб от ядерного пепла
Уберечь весь мир и нас?!

Расскажу я всё как было,
Здесь о том и будет речь.
Мирозданье сохранилось,
И гора свалилась с плеч.
Информация об этом
Мне недавно отдана,
Хоть хранилась под секретом
В сейфе Вебстера она.

Достоверность вне сомнений,
Говорю без лишних слов.
А достал, ну просто гений
От Лубянки, — Соколов.
И когда к нулю сводилась
Роль Артиста, Кравчука,
К сейфу Вебстера тянулась
Тайно Федина рука.

Полюбовно порешали
С ЦРУ на Брайтон Бич.
Параллельно продолжали
С казино купоны стричь.
Коль от страху перед боссом
Федя с Чапман не дружил,
То в потеевских доносах
Он себя не «засветил».

Ну а дальше всё по нотам:
Два виста, а янки пас.
Просто чистая работа.
В КГБ научат вас.
Дело, впрочем, не в конверте:
Кто заклеил, как дошел.
А в самом том документе,
Что был выложен на стол

На бутылки, что стояли,
В оливье, — то с Федей мы
Вместе круто отжигали
За конторские паи.
В нём привязывалось к дате,
В зашифрованном ключе,
Обсуждение в Сенате
Дня недели с кодом «Ч».

И, согласно их закону,
Лишь Конгрессу объявлять,
Что всей армии и флоту
Битву можно начинать.
Вот сенаторы засели,
В Капитолий, на холме,
Узаконить день недели
И начало дать войне…

Глава первая

Линдон Джонсон — демократ,
Хоть на вид за пятьдесят.
Заправлял всем менеджментом —
Был он вице-президентом.
По характеру храбрец,
А сенаторам отец.
Не давая им уснуть,
Изложил вопроса суть:

«Нужно выбрать день такой,
Чтобы легче было в бой
Подтянуть армады всей
Танков, пушек, кораблей
Подстотысячный запас.
Сохрани, господь, ты нас!
Русских мигом одолеть,
А самим не околеть.

Подобрать с недели дней,
Тот, где будет послабей
СССРовская рать,
Чтобы можно было взять
Всю страну нам с кондачка,
Сохранив свои войска,
Возродить там свой ГУЛАГ,
И поднять наш звездный флаг!

Чтобы вывод позитивный
Принят был бы объективно, -
Консультанта позовем
И решаем все при нем.
Так что к нам сейчас зайдет
Несомненный патриот,
В недалеком - молодец,
Неплохой по русским спец».

Словно вылитый из стали,
С перезвонами медалей,
Показался офицер –
ЦРУ пенсионер.
Поприветствовал Сенат,
В смысле том, что очень рад
Им услугу оказать,
И гражданский долг отдать.

Средь сенаторов движенье,
Скользкий шепот, удивленье.
Кто поближе был знаком
С новоявленным спецом,
Проявили скептицизм —
На их лицах механизм
Симметрично растянул
Кучу губ до самых скул.

А сенатор с Каролины
Смехом пырскнул спецу в спину.
Даже мистер Гарри Белл
(Он всегда молчком сидел,
А сидел от штата Юта)
Громко выкрикнул «Да ну ты!»
Дали понять: «Ты не туз!»
Назревал тут, брат, конфуз…

Правда, Джонсон осадил,
И Сенат весь пожурил:
«Не на скачках, господа!
Успокоитесь когда?!
Дня вопрос весьма серьезный:
Ведь кулак советский грозный.
Будем слушать мы спеца —
По Союзу мудреца».

* * *

Здесь прервется наш рассказ,
Да простит читатель нас.
Час настал нам объясниться
Что за спец, и что за птица?!
Лузер он или герой?
Имя есть, зовётся Рой.
И причина, скажем, где,
Что Сенат весь фыркнул «Фе!»

Во! Вопросов сразу сколько!
Для ответа нужно только,
Чтоб с конца и до начала
Как по нотам прозвучала
Ода взлётам и паденьям,
Ожиданьям, нетерпеньям,
Стало что судьбою Роя,
Принеся немало горя.

Про его карьерный рост,
И про то, как на погост
Он в России не попал,
Чем расплаты избежал.
Как на Родине своей
Стал изгоем, словно гей.
Безработным как он стал,
Да и как сюда попал…

Объяснимся: Рой в Сенат
Приглашен был - точный факт.
Не случайно и не вдруг:
Все политики вокруг
Знали цену мнений Роя
О чужом Советском строе.
Близок был разведчик Рой
С тайной русскою душой.

Так что кухню всю Советов
Знал зимою он и летом.
Он мог точно распознать,
Что от русских можно ждать,
Русский дух и мыслей нить,
Помогала что им жить.
Вот советы и давал.
Впрочем, этим промышлял.

Это первый штрих к тому,
Чтобы пОнять, почему
Весь Сенат так улыбнулся,
Спец когда наш заикнулся
Про гражданский, дескать, долг —
Ни к чему высокий слог,
За подсказки коль казна
Отслюнявиться должна.

Ну, корить за это можно,
Коль не думать, как же сложно
Жить на пенсию одну
Ветерану ЦРУ!
И хоть пенсия дана,
Видит бог: она мала.
Больше нужно лет иметь,
После службы чтоб балдеть!

Что все топчемся кругами?!
Не пора ли, между нами,
Все о Рое рассказать.
А с чего же мне начать?

Где родился и крестился,
С боя в парня превратился, —
Не пойдет об этом сказ.
Может позже, не сейчас.
Но вот школа ЦРУ
Под названием «Спай У»,
Стала Рою домом, классом,
И мечтаний всех Парнасом.
С юных лет на «Ферме» жил
Чтоб поздней, по мере сил,
Став советским гражданином,
По служебным лезть вершинам,
Затесавшись в стан врага,
Наставлять ему рога.

Чтобы рОги больше были,
В ЦРУ его учили
Всем премудростям, сноровке,
Проводить как голодовки.
С тем, чтоб крепче стал в нем дух,
Побороть любой недуг, —
Ночью в лес не раз бросали,
Возвращенья тупо ждали.
Но вершиной был тот тест,
Где юнец так и не съест
Ни индейки, ни варенья, —
Ничего в благодаренье.

А расчет был в «Лэнгли» дальний:
Поступить уже легально
В командирский инкубатор.
Офицером, не солдатом,
Чином выше поднимаясь,
И среди «верхов» внедряясь,
Расширяя кругозор,
Привносить везде раздор
И ущерб, какой возможно,
Без следов и осторожно…

Подготовлен был агент,
Всем хорош, интеллигент.
Знает русский, спорту друг
И постиг гранит наук.
Но а главным было, может,
Как с Рязани родом рожа:
Смит в стратегии силен,
По-державному умен!

Рой тогда в запасе был,
Час его не наступил.
А разведчик номер раз
(Назовем так лишь для нас),
Был отправлен поутру
Не куда-нибудь — в Москву.
Но учли не всё, вот грех,
Ведь отправили в Моспех!

В абитуре проходил
Дней чуть-чуть. И подхватил,
Прямо я сказать не смею,
По науке — диарею.
Повели на бак-посев,
Что такого «первый» съел?
Бац! В анализах заметны
Вражьих стран ингредиенты.

Неприятный эпизод.
Но финал уж близок. Вот
Появился особист
(Перед Родиной он чист).

Присмотрелся, закурил, -
Вроде выбился из сил.
Напустил кругом тумана:
Где живешь и как там мама?
Изготовил где печать?
Повалил и стал кричать.
Вмиг агента расколол,
И того конвой увёл…

В штаб-квартире зажурились.
Ненадолго. Подхватились,
И, учтя беду засранца,
Чтоб на ней не повторятся,
Порешали о втором,
Со здоровым животом,
Без последствий чтоб есть мог
Красной Армии паёк.

Стал курсантом номер «два»
Снова здесь. Привет Москва!
Не страдает животом,
Живо машет топором,
И таскает всё подряд
Ровно целый взвод ребят.
Марширует на плацу —
Все к единому лицу.

Проявляет, правда, рвенье
Он к военному ученью.
И на стендах, на макетах
Вечно ищет что-то, где-то,
Доходя до мелочей.
Не похож, что наш. А чей?!
Ночью учит: вдруг кто сглазит.
Вечно с кафедр не вылазит.

Впереди хвалы он ради
На работе и в наряде.
Превозносит и вождя.
Очень громко — так нельзя.
Всем всегда «второй» доволен,
А в быту — услужлив, скромен.
И уставы любит тоже…
На курсанта не похоже…

Но в Кузьминках возле стел
Особист не зря сидел.
Ровно Берии подстать
Потихоньку стал он брать
В оборот того чтеца:
В подозрении всегда
Любознательность и рвенье
В познавании ученья.

Да к тому же нестандартно,
Зачастую и пикантно
Поведение «второго».
Вроде что же здесь такого?
Всюду бравый патриот,
Мимо фальши не пройдет.
Ясно: принципы. А страх?!
Он, похоже, скрытый враг.

В перерыве на плацу
Подошел впритык к чтецу.
Слово за слово: как дома?
Далеко ль от дома школа?
И с какого дня была
В оккупации родня?..
В каземате долго били.
Затерялся он в Сибири…

Год прошел, и ближе к лету
В штаб-квартире чешут репу:
Третьего готовить нужно,
Но безликого наружно.
Не выпячивался чтоб,
Сам готовя себе гроб.
Не с прожорливым желудком,
И чувствительным к побудкам.

Где же «третий»?! Он в России
По решению мессии.
Все инструкции блюдет,
Зная их наперечет.
Под присягой, все легально,
И внедрился он похвально:
Не турист, не коммерсант,
А советский, вишь, курсант.

И училища того же —
Отступиться ведь негоже!
Волтер Смит всех директив,
Что когда-то, сам вручив,
Их на подпись Президенту.
И, с тех подписей момента,
Став их доблестным гарантом,
Размахнушись всем талантом.

Раздавал команды бойко:
«Быть невзрачным должен «тройка»!
Так что третий номер наш —
Усредненный, брат, типаж
Той когорты славной, смелой,
Подтвердившей ратным делом
В смерче огненных гирлянд,
Что кремлевский он курсант.

Выдам правды я вам дозу,
И скажу, минуя прозу:
В подтверждении тех слов
Повторить всегда готов –
Уважаю и ценю
Всех друзей из МВВКУ.
Впрочем, будем продолжать.
Что случилось там опять?!

Потирает «третий» руки:
Позади все эти муки
С каждодневным чтеньем книг,
Чтобы глубже он проник
В исторический процесс
И в борьбу КПСС,
И в программу, и в устав.
Про вождя всё не узнав
Западло в Союз соваться,
Можно без башки остаться…

После фултоновской речи,
В полной мере обеспечен
Был знакомый наш герой
(Повторюсь – еще не Рой).
Повезли его в Европу,
Чтоб к указанному сроку
Тот столицы посетил
И узнал, как Ленин жил.

Например, столица Лондон.
Помнят там, как Ленин гордо
Адвокатил. Заодно,
Как его в разнос несло.
По Европе много мест,
Натворил где вождь чудес.
Приходилось расслабляться-
Тяжело ученье Маркса!

Так что «тройке» повезло:
Где добро есть, а где зло
Без подсказки разберет
Свой закончивши поход
По кофейням и судам,
Ресторанам, кабакам,
Там где гвалт и пьяный срам, -
То бишь ленинским местам.

И с военной подготовкой
Обстояло дело с толком.
На сампо, в сушилке сладким
Сном забыться без оглядки
Позволялось впредь ему.
И решать всё самому.
Подготовленный был парень.
А другие-то чем брали?!

Записался стукачом.
К особисту. Сам причем.
Простодушен, эрудит,
В середине кросс бежит.
Агентура из Союза
Доложила: «тройки» пузо
Приспособилось почти,
Только с голоду урчит.

Пораскинул шеф мозгами:
«Провалился, между нами,
Первый раз шпион в Москве,
Стыдно вспомнить – на еде!»
Укреплять чтоб «тройке» кости,
Решено к агенту в гости
Приезжать роднёй всей вместе
И прикармливать на месте!

Всё бы не было печали:
В день фатальный изучали
Документ для всех родной -
«Краткий курс…». Был выходной.
Поделившись для порядку,
«Третий» кушал шоколадку:
Подкрепленье из села
Типа тётка привезла.

Старый лектор, прямо скажем,
Но с большим партийным стажем.
По обертке шоколада
Оценил (учись как надо)
В сладком запах уклонизма
В построеньи коммунизма.
Вмиг призвал того к ответу:
«Расскажи о том, об этом»!

Без оглядки, даже смело,
Рассказал, как было дело:
«Из Европы, издалёка
Видит ленинское око
Как российский весь народ
На Романовых плюет.
В нищете живет отчасти
В ожиданьи с неба счастья.

Мудрый вождь живет в изгнаньи.
Но на съездах и собраньях
Обещал народу рай.
Только власть ему отдай»!

Чуть запнувшись, продолжал,
Что тот ел и где лежал,
Сколько пил и чем платил, —
Третий долго говорил…

…Пообщавшись с костоломом,
«Третий», в ранге уже новом,
Не мигая, смотрит прямо:
Погорел. И жизни драма
Подступается впритык:
Слишком длинным был язык.
Появился особист
(Перед Родиной он чист):

«Признавайся, сукин сын!
Ты помоями облил
Образ святый чудотворца.
Я советую «колоться».
Расскажи чистосердечно
Информации утечка
Просочилась где? Когда»?
С третьим – полная беда…


Глава вторая

Подмосковье все в дыму,
«Лэнгли» днем подстать ему.
И откуда дымом тянет?!
Неужели торфом жарит
Бог на солнышке обед?!
Затянуло гарью свет.
Это, к счастью, не пожар
И танцора-смерча дар.

От реки и до залива
Свежий ветер, вдруг стыдливо,
Средь полей, за перелески
Крыльев прячет своих всплески.
Завернулось солнце тучей,
И затих весь лес дремучий.
Птицы замер голос звонкий —
В ЦРУ идут разборки.

Валит дым из штаб-квартиры,
Слышен рёв огромной силы.
В доме новая метла,
Вот огонь и развела.
Самым дымным был тот зал,
Где инспектор  восседал:
«Неглубокий ваш анализ —
Два агента им попались!»…

Объяснюсь, друзья пред вами -
Не шельмую я словами:
За полдня до смены власти,
Обуздались чтобы страсти,
(Сомневался Смит недолго,
Но решил: так больше толку),
О потерях, в пункт «Москва»,
Твердо вывел цифру «два».

Вспоминать о том, что было,
«Третьего» что и сгубило,
Неприлично и смешно.
Неэтично все прошло.
Снят вопрос — и все, с концом.
Он поднимется потом.
Где и как? Причем здесь Рой? –
Все всплывет само собой…

Накричавшийся уже,
Ален Даллес в неглиже,
У камина нервно сел.
Белый весь как школьный мел.
Гарри-друг пошел в разнос:
«Да утри ты русским нос!
На российском-то просторе
Нам слепым ходить доколе?!»

И опять же, бывший. Смит.
На Гавайях, гад, сидит.
Завалил он все, что мог.
Я поправлю – дайте срок!
Надеру я русским зад –
Проберемся мы на склад!
Встреча с Вольфом  память гложет
Позабыть не может тоже.

Вспомнил Ален все детали.
От души под зад как дали.
Вспомнил Штирлица, и Шлага,
И про то, как вся бодяга
Поднялась на самый верх.
Получил он больше всех.
Зло с обидой с новой силой
Гнев в очёчках засветило.

Предвкушая час приятный,
Распаляясь от зарплаты,
Что проект сей принесёт,
Роя он к себе зовет.
Парню стукнуло в обед
Вот уже семнадцать лет.
Но на внешность не ропщи:
На его лице прыщи.

Ходит Даллес, улыбаясь,
Важным шагом словно аист:
«Вот, сынок, труба зовет
В долгожданный твой поход.
Будем все тобой гордиться,
Если сможешь ты внедриться
На военный склад без баб,
Но получше бы — в Генштаб!»

Свои мысли вслух смакуя,
Продолжал. А в сердце буря
Жаждой мщенья как волной
Накрывала с головой.
Говорил и ухмылялся:
«Дядя Джо уж отстрелялся.
Избран новым Маленков.
Он на что пойти готов»?

И подвинулся к камину.
Рой, вспотевши, тер все спину.
Даллес встал, чихнув под в нос,
Закруглял уже вопрос:
«И запомни, Рой, дружище,
Враг кругом, их будут тыщи!
Ты — последний наш герой,
Хоть и третий. Бог с тобой!»

Рой польщён приёмом этим,
И, запомнив, что он третий,
Завалился раньше спать,
Чтобы вылет не проспать.
Сил потребует немало
Роев подвиг. А финалом
Будет слава и почет.
Так что страхи нипочём!

В облаках и на земле,
Круглосуточно, - везде
Раздувал пошире щеки,
Резко делал вдох глубокий.
И гримасничал умело.
Важным стало только дело:
«Как бы сделать, чтобы «Я»
Раздвоилось у меня!»

Личность есть ( теперь их две)
Поселились в голове.
Вот он вышел из вагона —
Гаркнул громко так «Я дома!»
Оскорбился голос первый,
 В диссонанс второй – «Всё верно!
Русских надо обломать!
Еду снова поступать!»

Вспомнив сотню директив,
В голове одну открыв,
Прочитал её значенье:
«Без проверки посещенье
Всех объектов запретить!»
Стал он думать, как тут быть.
Вот и выплыл тот вопрос,
Что быльём уже порос.


С тихим трепетом, кругами,
(Что обманывать меж нами!)
Обошел объект весь Рой.
Тишина вокруг. Но стой!
Напрягает парня что-то.
Потекла мозгов работа.
Рядом видит магазин.
Странно то, что без витрин.


Подозрительно и то,
Что табличка есть «Вино».
Шепчет голос тихо в ушко:
«Может здесь сидит «наружка»?»
Жизни опыт — не пропьёшь!
С ним ты, брат, не пропадёшь!
« Но проверить нужно всё же.
Я иду. Как страшно, боже!»
 
Не успев зайти вовнутрь,
Преградили Рою путь
Два здоровых мужика,
Снятых будто с потолка,
Все небриты и в побелке.
Голос шепчет: «Быть здесь стрелке!»
Посмотрел по сторонам:
«Отмахнусь и дёру дам.»

Улыбаясь, словно дети,
Первый с криком: «Вася! Третий!»,
Устремился резко к Рою,
Вскинув руки пред собою,
Вроде как бы приобнять,
За плечо агента взять.
Три секунды — нету Роя,
Только плачут эти двое.

Вспоминал тот случай шибко,
Наследил где, в чем ошибка?
Молотком стучало в мозг:
«Кто же сдал и кто донес?!
Факт сам ясен — нас там ждали.
Почему же опознали
В третьем именно меня?!
Ведь молчал об этом я?!»

Так в тревоге Рой и был.
Когда строем он ходил,
На учёбе, в увольненьи,
В строе выученном пеньи.
Приходила мысль о том:
«Видно, я под колпаком».
…Средь народа он пожив,
Истинный узнал мотив.

Эта встреча — эпизод.
Но бесследно не пройдет
Для дальнейшей жизни Роя,
Потому что, я не скрою,
От ударов молотка
Перешла боль на бока,
Разболтались и нервишки,
Распухала и медкнижка.

Проявлялось это позже,
А пока что как на дрожжах
Разбухала та дорога,
Где придется ждать так много
Чтобы цели он достиг,
И, в конце концов, проник
На военный склад без баб,
Перспективней бы — в Генштаб.

Каждодневно, ежечасно,
Ожидая окрик властный,
Что тебя вот-вот запрут —
Это точно адский труд.
Ведь не зря же этот труд
Все отверженным зовут.
Он отвержен от себя;
Отвергают-то любя…

… Время шло. Уж мама Кузи
Поселилась в кукурузе.
Всем грозился показать
Где живет, и что за мать.
Рой на Кушке офицером
Сильно занят ратным делом:
Стрельбы, марши и вожденья.
 И парады, и ученья.

Тянет жилы Рой на службе.
Парадокс. Но не по дружбе
Приглянуться и начальству
Не мешает без нахальства!
Где трудней – он всюду первый,
Словно из железа нервы.
Не согнул чтоб труд рутинный,
Нужно срочно стать партийным.

…Причесавшись, для порядку,
Взял авоську Рой в охапку:
К замполиту ведь идти,
 Речь про партию вести.
А в авоську положил
Две бутылки, сало, сыр.
Завернул и коньяка —
Чтобы уж наверняка.

И был сильно изумлен
Сидя с рюмкой за столом,
Что майор его журил,
Со вступленьем временил:
«Чем забита голова?
Про тебя идет молва,
Мол, по женщинам ходок,
Шустрый ты на передок».


Заглотив стакан «Столичной»,
Громогласно, динамично,
Всё кивая на Устав,
Как с трибуны продолжал:
« Каждый наш партийный член,
Кем бы ни был, один хрен,
Знать повинен назубок
Глубину Устава строк.


В нем прописано как жить.
Спать с кем можно и дружить.
Отслужил – иди домой,
Спи с законною женой.
Ну а если холостой, -
Спи тогда ты сам с собой.
Исправляйся побыстрей!
Что с тобой?! Ещё налей!»

Дни летели и недели,
И давно уж околели
Все тушканчики в округе,
Что таращились в испуге
На того, кто выл ужасно
В сапогах и с мордой красной.
Обуянен весь тоской,
На Кресте   сидел хмельной.

То несчастный наш герой,
Был под мухой, чуть живой.
Утешение одно
Было в жизни у него.
Замполитовский разнос
Жизни радость вдаль унес.
Притворяться нету сил,
Вот он с горя и запил…

…Не забыв про те слова,
Чтоб не пухла голова,
Рой очистился от грязи —
Ото всех случайных связей.
В заповедник  зачастил:
Тайно коз он там ловил.
Будет поймана коза —
Хватит с крышей за глаза…

Не прошли мученья даром.
Рой покрылся весь загаром.
Но партийным – не простым.
 Перспективы перед ним.
В донесеньях скурпулёзно
Рубежей рисует грозных
План, маршруты троп и гор.
По каналу — за бугор.

Весточку отправил маме:
«Отдыхаю я в пижаме.
Солнцем Кушки подкопченный,
Весь хожу почти как черный…»

Ходит Даллес как король -
Получили бандероль.
Изучили донесенья;
Не опасны, без сомненья,
ДОТы, рвы и с рельс ежи
Всей границы рубежи.
Письмецо то прочитали,
Хоть писалось только маме…

…Заскрипев, кордон открылся
Щебеча, в Союз ввалился
Перемешанный отряд.
По-нерусски говорят.
Здесь чиновники с госдепа ,
Похмелившиеся где-то.
Старичок и патронаж.
Вдалеке сидит торгаш.

Толстоватый уж весьма,
А под кепи голова.
Пиво цедит с колбасой,
Но взаправду он связной.
Был он послан для того,
Чтоб, пройдя через «окно»,
Подбодрить агента баксом, 
Позволяет сколько такса.

Пробирался он в Москву,
По легенде — в Воркуту.
А оттуда – юг страны,
Кукурузником в Мары.
В магазине появиться —
Для отмаза чтоб скупиться.
На плече с ковром теке ,
 Но вмешался КГБ.

Замели, считай, у входа.
Но такая, брат, работа
У сотрудников спецслужбы:
«Руки вверх!»- и смылись дружно.
Комитет всех обскакал –
То связного был финал.

Торопились они слишком.
А не то б – и Рою крышка.

Застучали молоточки,
Отдало в виски и почки.
А в ладонях, липких тоже,
Отдавало мелкой дрожью.
Без остатка страх, испуг
Овладели телом вдруг.
Лишь спустя почти полгода
У мозгов пошла работа:

«Ведь узнали, как, откуда,
Пассажир что был «оттуда»?!
С документами в порядке –
Проверяли при закладке.
Из конторы – не могли
(Тут и к бабке не ходи):
Документы на Петрова,
Даже фото- всё связного!»

По легенде жил Петров
В Салехарде. И потом,
Полетел из Воркуты
Кукурузником в Мары:
Привезти гостинцы теще.
Что придумать можно проще?!
По профессии — артист,
Русских песен пародист.

Выйти как смогли на след?!
По профессии одет:
Был в рубахе с подоплёкой,
Подпоясан был шир;ко.
Чтоб с туркменом легче слиться
(Вдруг придется ему смыться),
В Подмосковье взял халат.
На базаре, напрокат.

Вот теперь и посуди:
Как они узнать могли
В парне том русоволосом
(Заплетай хоть кудри в косы)
Из Америки врага.
Как же ставить им рога?!
Но вопрос открыт остался,
Кто бы им не занимался…

Так сотрудники Лубянки
Показали фигу янки:
На пути у них не стой.
Справка: негром был связной.

Глава третья
Отыграли «Марш славянки»,
А во рту сушняк от пьянки, —
К месту новой его службы
Провожали Роя дружно.
Похмелившись с утреца,
Проводили молодца.
Рой в машине сел вперед -
 Повышение ведь ждет.

В Центре Роя поддержали,-
Повышение ведь дали!
Мать-отчизна не забудет.
Человек для связи будет».
В прошлом боль душевных ран —
Надоел Туркменистан!
Навернулась лишь слеза,
Мимо шла когда коза.

Встретила его Москва.
Ждал багаж он два часа:
Повезли вновь на весы.
А с руки «ушли» часы.
И на поезд не попал -
Проводник его послал.
Приобрел себе билет,
С рук, реально мест- то нет!

Хорошо, что сел на фуру.
Наконец, добрался в Тулу.
На вокзале туляки -
Вроде, как бы земляки,
Как родному, без навара,
И торгового угара,
Вдули тульский самовар,
Смывшись сразу на базар.

Оказался самовар
Из Уфы, к тому же стар:
Пролилась кругом вода,
Прохудились враз бока.
В общежитии узнал –
Спекулянтов жертвой пал.
Вспомнил тех барыг он мать
И расстроенный лёг спать.

Вверх карьеры по ступеням,
Поднимаясь все недели,
В полдень, в полночь, и с утра,
Бил по темени врага!
Не карьеры звездопада
Жаждет он. Попасть лишь надо
На военный склад без баб,
Предпочтительней — в Генштаб!»

Как-то раз у проходной,
Размышляя сам с собой,
Не столкнулся чуть с дежурным
Рой в дверях, не видя урны.
Лейтенант бы староват,
Жизнью, видимо, помят.
Документы все проверил,
Взглядом Роев рост измерил,
Объяснил пройти как в штаб.
Рой спросил: «А служба как?»


Почесав слегка за ухом,
Говорит дежурный сухо:
«Командир — он словно змей.
Чтоб куда, так и не смей!
Правда звания дает
(Как вот мне), -  так каждый год.
Росту в званиях гарант.
Был майор — вот лейтенант!»

И, смутившись, как-то сник,
Потускнел небритый лик.
«Ничего себе, попал!
Самодуры правят бал» -
Пронеслись у Роя мысли,-
«Как свалить отсюда быстро?
И не просто, а на склад,
Нету где по штату баб!»

Стиснув зубы Рой трудился,
Как голодных стая псов
И на службе находился
Целых двадцать пять часов!
Но читатель весь взорвется,
С возмущеньем отзовется:
«Не обманешь, братец, дудки!
Меньше часом ведь же сутки!

Ты ври-ври, да знай и меру,
Не неси, дружок, химеру!»
В сутках знаю сколь часов,
У меня ответ готов:
Поднимался раньше часом
Всей страны, еще с запасом
Рой на службу каждый раз.
Вот и выплыл лишний час…

Будет жарко, видят боги,
Красным полчищам вражин.
 И не зря платил налоги
Из Нью-Джерси гражданин.
Рой до верха доберется,
По-другому и не быть,
Ну а в Штаты коль вернется —
Будет там в почете жить!

Академия. Вот пропуск,
К новым тайнам быстрый допуск.
Поступить бы! Вот задача,
Для разведчика удача.
Цель ясна. Добавим, кстати,
Что пока ты не утратил
Моложавого задора, -
Подминай всех без разбора.


Подчиненные в тот год
Сдали первыми зачет -
Совокупность мыслей, правил,
Что Ильич для нас оставил.
Для масштабов всей страны
Эти правила даны.
А в газете окружной
Формализму дал он бой:

У столовой, мимоходом,
Повстречался Рой с начпродом.
Удивлён бы сильно он,
Что удвоен рацион.
Вместо тысяч двух калорий,
Что бойцу как в санаторий
Выдавали ежедневно -
Вдруг четыре! Это скверно!

«Это ложь, типичный срам,
И всей партии обман!
А виновный должен сесть —
Столько брюквы в день не съесть!»
Бушевал партийный гнев:
«Буржуазный здесь посев!
Разговор по существу
Приведет лишь к воровству!»

Рой с позицией активной
Выделялся так ретиво,
Не жалея никого,
Что заметили его.
В донесении отметил:
«Надоели морды эти!
Хоть и в чём-то повезло:
С академией «добро».

«Хоп!» Вздохнули в штаб-квартире.
Круче всех мы в этом мире!
 В президентском кабинете
Чуть добавим сумму в смете
И бюджет подправим чисто,
Хоть и «третий» у чекистов!
Так что Рой одно спасенье,
Агентуры оживленье
В СССРовской стране
И в холодной всей войне.
С коммунизмом биться можно.
Но за деньги. Осторожно
Отщипнуть и для себя —
Ведь святое же - семья.

Посмотрев на перспективу,
Пишет Даллес директиву:
«Развивая наш успех,
Чтобы не было помех
У агента в росте службы,
Глубоко вникая в нужды,
Роя надобно женить.
Исполненье — доложить!»

Получил агент шифровку:
«Однозначно, больше толку,
Лишь для дела во сто крат,
Если будешь ты женат.»
 И, не портя дальше глаз,
Тот пустился тут же в пляс:
Рою тоже ведь нужна
Хоть отдушина одна.

Но, взглянув на продолженье
Всей шифровки, — изумленье
И отчаянья волна
Овладели им сполна.
«Не спеши, - писалось в ней, -
Отыскали без затей
Для тебя уже жену .
Не пойдёшь ты с ней ко дну!

И влюбилась она срочно,
Хоть и вышло все заочно.
От любви вся поседела.
Но женитьба-то для дела!»

Утешал Рой сам себя:
«Ничего, привыкну я.
Не скажу ведь «Ни за что!»
Может быть, найду в ней что?
Выполнять привык приказ!»
Но надежды луч угас
В тот же миг, как у друзей
Познакомился он с ней…

* * *

…Расслабьтесь, сидя в тёплом месте,
Мы про эстетику задвинем речь.
Рассматривать вопросы коли вместе,
То медленнее время будет течь.

Коснёмся лишь мы нежной ткани,
С рожденья многим дарена судьбой,
Которая по жизни, между нами,
Зовется всеми женской красотой.
 
Согласно только авторскому праву
Келейно спросим помощи у тех,
Кому поэзией дано во славу,
Чтобы их гений выстрадал успех.

Перо великого поэта
Способно как художнику сродни
 Создать словами гамму света.
Хоть за окном и пасмурные дни.
И было бы вполне логично
Любезно мастера просить
Строкой об этом ямбом личным
Мой труд стихом озолотить.

Затея, видимо, пустая –
Вокруг не отыскалась видно та,
Чей облик, взоры возбуждая,
Хвалили б все слюною изо рта.

Останется наш Рой, герой несчастный
Без дифирамб избраннице своей.
И в день знакомства – в день ненастный
Не видеть Рою солнечных лучей.

 Не получилось мне озолотиться
Опять домой придется труд сей взять.
Хотя невеста вроде и не львица,
Небезопасно рядом с ней стоять.

…Изъясняясь классным штилем,
Про невесту упустили
Поподробней рассказать.
Ну, во-первых, Машей звать.
Говорит, что ей за тридцать.
(Рою в матери годится).
По уму — как пионер.
Правда, весом за центнер.

По наружности прилична,
Где-то даже симпатична.
Только на бок скошен рот,
И всё время им жует.
Бородавка на носу,
Тоже, вроде не к лицу.
Взгляд свирепый и косой.
И щетина над губой.

Здесь становится понятно,
Почему так деликатно
Поплохело бы поэтам,
Попроси мы их об этом
Машу штилем описать
Как царей российских знать.
Не нашлось бы столько слов
У рифмованных ослов!

Остается лишь гадать,
Что Тургенев мог сказать,
Попроси его о том
В духе сталинских времен.
Тут и нечего гадать,
Сто рублей готов отдать:
Устремился бы к пруду
За своей Муму ко дну.

А великий наш поэт —
А.С.Пушкин?! Он эстет
В описаньи красоты.
Там и думать нет нужды.
Мы не знали бы Дантеса –
Застрелился б сам повеса.
Разобрались и без них.
Почему герой притих?

«Убежать и в щель забиться!
Лучше в хлорке раствориться!» -
Я цитирую вам что,
Первым в голову пришло
Жениху при первой встрече,
Проходившей недалече,
В ресторане, в зале малом,
С братом Маши, генералом.


Съев икру столовой ложкой,
Успокоился немножко.
Рассудил все по уму:
«Если нужно ЦРУ
Все так лихо закрутить –
Значит так тому и быть!»
 
А душа болит, зудит,
Словно гнойный гайморит:
«А в постель как с ней ложиться?!
Не дай бог в ночи приснится!
Подспиртуюсь на стакане –
Красивее может станет!»
И с мечтой прикрыл глаза:
«Лучше чтоб была коза!»

Расписались, отгуляли,
Стали жить при генерале.
Роя вызволит не раз
Генеральский - то лампас!
И на службе, и в быту
Рой всегда был начеку.
Ежедневно связи ждал,
Весь в слезах с женою спал…

Глава четвертая
У Ивановских ворот
Все кучкуется народ.
Эта новость всех задела,
По Союзу прогремела:
В космос первым улетел
Наш советский офицер;
И Гагарин, словно птах,
Поселился на устах.

«Космонавт! Советский! Первый!
Значит курс партийный верный!» -
Из динамиков повсюду
Всё вбивают это люду.
«От старух до октябрят
На Луну все полетят!»
Средь толпы заметен Рой.
Он гуляет здесь с женой.


Волю всю собрав в кулак,
Через силу, кое-как,
Рой с судьбой своей смирился,
Даже с Машей, вроде, сжился.
Хоть и вынужденный брак,
Но не нужен здесь бардак, —
Ведь в победе над Москвой
Способ годен был любой.

В образ Рой вживался крепко:
Он носил без формы кепку.
Семечки привык щелк;ть,
 На гармошке стал играть.
Забивать он стал козла
С мужиками не со зла.
Выучился специально,
Чтоб нутро его ментально
От других не отличить:
Средь соседей ведь же жить!
И чернилкою,  порой,
Шлифовался сам с собой.


И в ежовых рукавицах
Генеральскую сестрицу
Пролетарский этикет
И на завтрак, и в обед
Как достойную жену
Повелел держать ему.
Не единожды скандалил
Для соседских он ушей,
С генералом правда, ладил,
Чтоб не выгнали взашей.

И ругался для проформы
При соседях бедный Рой,
Чтоб считали все бесспорно,
 Что в семье их домострой.
Но семьёю всей рулила
Зацентнерная жена.
С пьяных глаз и мужа била.
А рука-то тяжела!

Рой сносил все оскорбленья
Пикнуть против не посмел,
Хоть порой до исступленья
Доводила. Он терпел:
«Ради высших интересов
Абстрагируюсь от стрессов…»
Всё покуривая трубку,
Повторяет Даллес в шутку:
«До Генштаба добредем
Всё же явочным путем!»

Ну а в Туле пролегает
Роев путь, где восседает
В доме быта, в мастерской
Друг его. Всегда бухой,
Всем известный дядя Миша.
Он сапожник, плохо слышит.
Диковат и нелюдим.
Рой сошелся ближе с ним.

Поначалу заходил,
Сапоги чтоб тот чинил.
Для того, чтоб не сорваться,
Все же надо расслабляться.
С кем тут время проведешь?!
Вдруг по пьянке что сболтнешь!
Здесь же можно разгуляться
И последствий не бояться:

Тот с утра уже косой,
Да к тому же дед глухой.
Скорешилися на пару.
Рой — ответственный за тару.
И общались за столом
Неформальным языком.
Чтобы выхлоп меньше был —
К чесноку дед приучил.

Потемнели чуть леса,
Приближается весна,
Пробуждая жизнь опять.
Но не будем обгонять
Ход событий наперёд.
Неизвестно, что нас ждёт
За ближайшим поворотом
Вместе с мировым оплотом.

Что касается оплота,
То вовсю идет работа
С построеньем коммунизма.
У вождя была харизма
Всем этапам срок давать,
Буржуинам доказать:
Что построим в двадцать лет
Коммунизм. И весь ответ.

А народ уже смекнул,
Что Хрущев слегка загнул.
И подыгрывал, судача:
«Как же строить-то без харча?!»
Но у Маркса про еду
Не найдешь ты не одну
В «Капитале» даже строчки.
Несущественно. И точка!


На язык-то был остер
Наш Никита, и хитер.
Алладин, что из Багдада
Не стоял с Хрущевым рядом:
В Казахстан зерно везут,
И посеют. А пожнут
И доставят из Канады.
Нет для фокусов преграды!

А природа гоношится,
С маем солнышко резвится,
И вовсю цветет весна!
Кошкам снова не до сна.
Вот и Рой в процессе, ищет,
В обороне брешь где свищет.
Не видать с низов ту брешь,
Не сыскать. Ну хоть ты режь!

Засекречено так сильно,
Что, работая стабильно,
Наш советский инженер,
Заграничным не в пример,
Сам, порою, и не знает,
За столом что он ваяет.
Указали сроки, план —
Пусть и думает Генплан!

Замутят на съездах планы, —
А ты думай, лазь в карманы,
Подставляйся и шпионь,
Контрразведку урезонь.
С КГБ бороться трудно,
И вести себя паскудно
Заставляет красный пресс —
Всех чекистов интерес.

Здесь от Тулы недалече
Есть музей. Сюда на встречи
Опасаясь, ездит Рой.
И следит всё за собой —
Нет ли где за ним хвоста.
А боится неспроста:
Не забыт тот страх и ныне:
И в Марах, и в магазине.

Контактировали в бане
В Ясной, средь людей, Поляне.
Бледнолицым был связной, —
Не забыло геморрой,
Что устроило себе
Руководство в сентябре.
Непривычный кожи цвет
Натворил им много бед.


«Изменить бы место встречи
На другое. Где замечу
Постороннего я первым.
И не буду больно нервным,» -
Размышляет наш герой,
Потерял совсем покой
 С контрразведкою нужна
Филигранная игра.

Языком своим поганым
Подсыпает соль на раны
И супруга невзначай.
Позвала гостей на чай.
Закусили, танцевали,
И в лото уже сыграли.
По-соседски шло все мило.
Тут, дуреха, учудила: 


В разговоре с тётей Соней,
Закричала как спросонья,
На неё в упор глядя:
«Да в гробу видала я
Ильича - вождя всех наций!»
Перестали все смеяться,
По домам заторопились,
С особиста глаз вмиг смылись.


От испуга чуть не рухнув,
Потащил ее Рой в кухню:
 «Что ты мелешь языком?!
Да ещё, чёрт, и при ком?!»
Тут же взвился весь ужом,
Будто тыркнул кто ножом:
«Не забудь – у нас семья,
Загребут-то и меня!»


Распрямила Маша плечи,
Объяснила свои речи:
 «Тетя Соня вспоминала,
Как в девичестве, бывало,
С Ильичем живым видалась.
И ещё кой в чём призналась.
Тем гордится и сейчас,
Свысока глядя на нас.

Но и мы не лыком шиты,
И мгновенья не забыты
Тех великих, светлых дней:
Мы ходили в Мавзолей.
Вот и весь наш разговор.
Ни к чему весь твой укор».
Всю посуду собрала,
И, шатаясь, спать ушла.

Средь соседей – особист.
Хоть и с виду неказист,
Пунктуальный в разговоре,
Как и все в его конторе.
Хоть и выпивши он был,
Словоблудье зацепил:
Изподлобья он глядел,
И прерывисто сопел.



Всполошился Рой всерьёз.
Взял червонцы и понес
Особисту дать взаймы-
Тот всё клянчил со среды.
Постарался убедить,
Парень знал, на что давить.
Пригодится завсегда
Ахиллесова пята!


Вот и ходит наш дружок
Весь взведённый как курок.
Не хотелось бы спалиться,
На контакте завалиться.
И, гуляя по прешпекту ,
Подойдя потом к объекту,
Оборачиваясь всё ж,
Подавлял в коленях дрожь.

Обозначил Рой все риски,
И на каждый сделал списки:
Где опасность, где случайность,-
Здесь потребна доскональность.
Велика цена вопроса.
КГБ, мой друг, угроза.
А придумав, засиял!
Шерлок Холмс тут отдыхал.

Заикнулся как-то тесть:
Городская баня есть,
И прославилася паром,
Плюс пивнухой, то есть баром.
Все любители парной
В баню прутся всей гурьбой.
Ведь в округе нет другой –
Чтобы с баром и парной.


И не будет подозренья,
В том, что утром в воскресенье
Едет с веником под мышкой,
С чемоданчиком бельишка,
Гражданин помыться в бане.
Кэгэбэшники ведь сами
Посидеть, кряхтя, в парной
Любят в тот же выходной.

Представляете картину:
Голый моет другу спину.
И в парилку с голым задом
Забегают вместе с тазом.
Замечаем краем глаза,
Голый Рой, – и тоже с тазом.
 Негде спрятать ничего!
Что смотреть-то на него!

Рой в парилке знает толк.
Лишь один мужик с ним мог
Наравне сидеть в парной.
Догадались вы?! Связной.
 Как парку-то поддадут,
Из парилки все сбегут.
Все глаза парком затмило,
Лишь связной с кусочком мыла.

Где хранятся свёртки, пачки?-
Тайна мастеров заначки!
Метод скрытный, гениальный,
Потому что он ректальный.
Весь обмен проходит быстро.
Что немаловажно — чисто.
Раз один прошло без мыла —
Неприятно очень было.


На стрельбе, ночных вожденьях,
На плацу на построеньях,
Батальон всегда в почете –
Командир - то весь в работе!
Академия – вот пропуск.
И к секретам лучший допуск.
Поступить, и вверх прыжок!
Да Советы в порошок!


Все вертелось как по маслу,
Чувство страха поугасло.
Генерал стал намекать,
Что пора давно искать
Зацепиться где в Москве
Заодно уж и себе.
Два-три года — быстрый срок,
А награда — поплавок .


И уже почти в кармане
Академия. Меж нами,
На другое наплевать —
Поскорей бы должность сдать.
Сохранить союз с «любимой»
И, конечно, с дисциплиной.
Вдруг случись какой «залёт» —
Поступление сорвёт.

Неспроста комбат взбесился,
Перед строем матерился:
В день приказа «старики»,
Всем уставам вопреки,
Принесли в казарму водку,
Чтоб устроить с нею сходку.
После выхода приказа
Дембелями стали сразу.

Переполнен рот слюной,
Матюки – до проходной.
На плацу разбор полетов
Скоротечный и жестокий.
Неповадно чтобы было,
И, от мысли лишь тошнило, -
После паузы короткой
Он разбил бутылки с водкой.


У солдат дыханье спёрло,
И сломались сразу свёрла
У рабочих, что с прорабом
Громко спорили за штабом.
Побросали работяги
Инструмент весь, свёрла, флаги,
И глазели, рты разинув,
Как продукт любимый сгинул.


Из хозяйства тылового
Укусила ездового
Кобылица за рукав,
И заржала: «Рой непра-а-в!»
У столовой даже псы
Быстро спрятались в кусты.
На секунду замер полк,
Получивши нервный шок.


Возмущаются повсюду:
«Не бывает в свете чуда,
Чтоб советский человек,
За весь прожитый свой век,
Вылил водку как помои.
Не позволят нам устои
Обращаться с водкой грубо!
Не советский он, паскуда!»

Тот и сам перепугался:
Вмиг дошло - перестарался.
Подозренье ни с чего
Камнем пало на него.
Рой надеялся — проскочит.
Ведь без денег не захочет
Оставаться особист.
Журавлиный был то свист.

Много свисту и не нужно.
Телефон звенит натужно:
Попросил сосед зайти,
Долг вернуть, коль по пути.
В отношениях друзей
Средь другого что главней?!
Чтобы в дружбе не пропало
Бескорыстное начало.

Услыхав высокий слог,
Успокоился как мог.
Но чутьё, шестое чувство, -
Если есть, оно искусство.
Страховаться, шифроваться,
И, в конце, живым остаться,
До конца исполнив долг, –
Так герой лишь только мог.


Вот поэтому и Роя
Называем мы героем.
Но герой он не для нас.
Всё ж разведчик – высший класс!
К особисту шёл с опаской.
Не поверил всё же сказкам,
Что сосед ему напел.
Не идти же - не посмел.


Но пошел не напрямую,
Вероятность всё же чуя
Осложнений, сам которым
Основание устроил.
Спрятавшись за куст сирени,
Усмотрел у штаба тени:
«Первый — точно особист,
А второй-то кто?! Гэбист!»

Потекла у Роя крыша:
Ведь гэбэшник — дядя Миша!
Метрах в ста, уже за садом
Воронок стоит с нарядом.
Дело ясное – провал!
Вмиг из сада убежал.
Где же Рой!? В помине нет
Затерялся его след…

Быстро смывшись со всех мест,
На себе поставил крест,
На карьере как агента,
Самого эксперимента,
Что вело всё ЦРУ
По внедрению в Москву.
Провалил заданье Рой.
Он для Штатов — не герой…
Глава пятая.
От Москвы до Патомака,
Как побитая собака,
Озираясь по углам,
Крался Рой, скрывая срам.
Он предстал пред шефом грозным.
О раскаянии позднем
Он бессвязно бормотал,
Мол, в Генштаб-то не попал!

«Не в порядке с организмом.
В битве с клятым коммунизмом
Всей полжизни полегло!
Язви в душу ты его!
На алтарь легли свободы
Лучшей жизни моей годы.
Это правда, а не лесть.
Я прошу сие учесть!»

Нервно Даллес улыбался,
Быть спокойным всё старался:
«Черт! С Кочинос  прогорел,
Да и этот не у дел.
Рой-то сильно изменился!
С виду даже опустился.
Неприятно лицезреть.
Где он будет нужен впредь?!

Матерится как сапожник,
Постыдился бы, безбожник!
Провонял весь чесноком.
Неприятный скользкий ком.
Весь в тревоге постоянно,
Чешет ухо регулярно,
И все трогает бока.
Вслух сказал: «Иди, пока»!

«Матерь божья! Пронесло!
В чем-то в жизни повезло!
В ЦРУ остался в штате!
Хватит русских пусть Кондратий!
После крупного провала
Труханул, по правде, мало.
Но теперь-то не боюсь.
И того, что я сопьюсь!»

Зашумели тут Багамы.
Во все штаты телеграммы
Полетели вмиг от Роя:
«Настоящего покоя
Я дождался. Поспеши!
Оторвёмся от души»!
Он веселья генератор,
Загудел как трансформатор
Рой, веселья генератор…


Как обычно поутру,
В штаб-квартире ЦРУ
Донесенья со всех стран.
Есть депеша из Багам:
«Ваш сотрудник, мистер Босс,
Ряд отелей вдрызг разнес.
Находясь в угаре пьяном,
Он пронесся ураганом

По Фрипорту , словно танк.
Добрался, в итоге, в банк.
Здесь успел всех удивить:
Захотел он уплатить
Взносы партии чужой.
С Роя слов, так дорогой,
Всенародной и любимой,
С истинно марксистской силой.

Успокоился тогда,
Когда выложил сполна
Приготовленную сумму.
Приобнял кассира тумбу,
Коммунистов гимн запел,
Тут же пьяный захрапел.
Просим с Роем разобраться,
И, конечно, рассчитаться».

Рой проснулся очень поздно.
На него глядели грозно
Здоровенные в халатах
Санитары у палаты.
«Дайте мне попить водицы!
Почему лежу в больнице?!
Неужели средь клиентов
Не бывает инцидентов?

Перебрал я, парни, лишку.
Уловите, сэры, фишку:
Негатив же надо слить?!
Не в больницу же тащить?!»
Видно, старший (был в фуражке),
Развязав узлы рубашки
И крепления ремней,

Отвечает: «Алкашей
Урезонить как-то можно,
А тебя, брат, невозможно.
Кучу баров развалил.
Коммунистов ты хвалил».
Удивился сильно Рой,
И об стенку головой
Полчаса стучал исправно
Под присмотром санитара.

«Помоги же, боже правый!
Залечить мои все раны!
Обрести в душе покой,
Снова стать самим собой, -
Заработал, видно, скверну
Многолетней службой верной!»
Снизошла ли благодать? –
Постараемся узнать.


А из «Лэнгли» рёв звериный
Из гортани исполина
Децибелом Роя кроит,
Прочитав, что сколько стоит.
Рассчитался, правда, быстро,
Чтоб в конторе было чисто.
Но вопрос закрыл непросто –
Прилетал тайком на остров. 

 
Вновь депеша из Багам.
В телеграмме (стыд и срам)
Снова жалоба на Роя.
Нету Даллесу покоя.
Полицейский чин Фрипотра
Доложил: «На рейде порта
Сухогруз стоял из Чада.
Загрузились всем, чем надо.


Без лебёдок и без крана
Загружали утром рано
Всей командой ткань, продукты,
Молоко и мясо, фрукты.
И входили в штат команды
Уроженцы из Уганды.
А из белых по утру
Находились на борту:


Капитан, помощник, боцман,
Кок, радист и местный лоцман.
Закруглялась вся погрузка, –
Вдруг буза на трапе узком:
Перепалка, мат, шлепки,
И за борт летят мешки.
Разбирались мы в участке.
Но, келейно, без огласки.


Ваш сотрудник, сильно пьяный,
Защищая негров рьяно
От нападок расы белой,
Искупал , сказав, за дело,
Капитана и радиста;
Мы нашли их в море чистом.
Местный лоцман, боцман, кок –
Те спасались, кто как мог.


Лишь помощник сам, один,
Сухогруз-то догрузил.
В инцидент пришлось вмешаться,
Ведь похуже могло статься.
Отбиваясь как на ринге,
Всё твердил о брате Кинге,*
Пел о доблестном Варяге,*
От меня качаясь в шаге.


И важнее что всего –
Убеждения его
С демократией не схожи.
Коммунистом стал, похоже.
Щедрость Вашу в прошлый раз
Вспоминаю и сейчас.
Говорю как своему –
Инцидент сей я замну».
 


Вновь очнулся Рой в рубашке
При уколах и монашке.
Санитары, доктор рядом,
И сияет звездопадом
Такелажного аккорда
Подрехтованная морда.
И об стенку снова Рой
Долго бился головой…

 
Восстанавливайся тихо,
Не ищи себе ты лиха!
Проходило бы всё так,
Не вмешайся тут пустяк:
Из Союза прилетел
Чуть живой, но все же цел
Тот связной, знакомый тульский,
По повадкам тоже русский.

На Багамы, на курорт,
Отдохнуть он во Фрипорт
Самолётом прилетел.
Посетить он захотел
Сад ручьев, и Лукайяны ,
И фламинго караваны
Южный танец посмотреть,
Красотой себя согреть.

Позвонил в отеле Рою,
Потащил его с собою.
Но не в сад, а встрече радый –
В ресторан, где шум эстрады
Щекотал воспоминанья
Многолетнего изгнанья.
Разогрелись очень быстро –
Поднялся дым коромыслом.


Запах бани вспоминали,
И про то, как доставали
Под прикрытьем жарким пара
Все объёмы гонорара.
Опрокинув по шестой,
Умилялись как в парной
Все распаренные, в мыле
Невидимками прослыли.


И чем больше было т;стов –
Становился выше ростом
Неуёмный наш герой.
Заодно с ним и связной.
Я надеюсь, что дошло,
Прилетел на остров кто
Погасить пожар той встречи.
Задушевной, я замечу.

Прилетел, конечно, он –
Самый главный их шпион.
Рассчитался за ущерб
И поруганный свой герб.
Изложил я сцену вкратце.
Ну а где же вам смеяться?!
Не пропали чтоб чернила,
Напишу я все как было:

Не прошла бесследно встреча:
Персонал был покалечен,
Барабаны и гитары
Вместе с трубами – в подвале,
Переломанные ножки
И разбитых стёкол крошки.
Вновь депеша в штаб – квартиру
В дополненье, как бы к пиру :

«Мы молчали и терпели,
Когда строем песню пели
Про солдатскую шинель.
Разобрал их всё же хмель.
Кто не пел, а лишь мычал –
Враз по фэйсу получал.
Заставляли петь по-русски,
А шагали-то по-прусски.



Распилили на дрова
Чтоб хватило им сполна
Кучу пальм для бани с паром.
Но пропали пальмы даром –
В прейскуранте бани нету.
У других, возможно, где-то!
Мы надеялись – уснут,
Иль искать куда уйдут.

Посему мы промолчали,
Чтобы не было печали.
Но ушёл искать один –
Незнакомый нам блондин.
А другой решил остаться,
Сразу начал возмущаться.
На беду остался Рой,
Не владеющий собой.

«Прейскурант у вас дерьмо!
Есть спасение одно:
Избежали чтоб вы дыбы –
Принесите красной рыбы.
Из советских чтоб морей,
Что-то вроде пескарей.
Разыщите где хотите.
Не найдёте – не взыщите!»



 Тут бармены, повара,
Все гурьбой, как детвора
Разбежались по Фрипорту:
По отелям, к суднам борту
С описаньем красной рыбы.
Мол, продать бы не смогли бы,
Только красной, с головой.
По цене так по любой!

Подносили Рою рыбу.
Плёлся каждый как на дыбу.
С выражением улыбки,
Но с подносом красной рыбки.
Посбивали все сандали,
Но, треклятую, достали.
И чего не предлагали,
Чтоб для нас её достали!
Контрабандой, всё нарушив,
Принесли кету, горбушу.
И лосося из Камчатки
Принесли в сосновой кадке.
Здесь и Каспия дары:
С нижней Волги осетры.
 « Выбирай любую, ешь.
Но гардины, гад, не режь»!


Бедолагам поварам
И барменам по горбам
Доставалось этой рыбой,
Матюками всей покрытой.
Рой шумит: «Не то, не то!»
Все хвосты летят в ведро!
Разошелся не на шутку,
Хоть заткнулся б на минутку.

 
Не вернись блондин обратно,
Возросли бы многократно
И масштабы разрушенья,
Синяки на наших шеях.
А платить за Роя тоже
Вам пришлось бы подороже.
Незнакомец, поняв сразу,
Изложил нам суть заказа:

 «Эту рыбу Рой не ест.
С глаз долой деликатес!
Во всем городе громадном
Кильку в соусе томатном
Разыщите побыстрей.
А не то вас в упырей
Превратит дружок мой спьяну.
Защищать я вас не стану»!

У посольских спозаранку
Обменяли кильку в банках
На серебряный браслет.
В магазинах её нет.
Извините, Босс, короче,
Защищаться нету мочи.
Не клиент, кошмар, абсурд.
Подаем мы дело в суд».

Повторяется всё снова –
Мышцы сводит от укола.
Врач-нарколог из больницы,
Где тусуют эти лица,
Всё услышав, погрустив,
Чётко пишет: рецидив.
Запечатав весь отчет,
В штаб-квартиру всё он шлет.

Ну а в «Лэнгли», как везде,
Не бывать здесь новизне,
Открестились вмиг от Роя,
Потому, что при их строе
Покрывать дебош и пьянство
Неудобно для начальства.
Но признаюсь (врать негоже) –
И при нашем строе тоже.

Сохранили пенсион.
Но частично. Всё же он
Инвалидность приобрёл
Когда бой незримый вёл
В окруженьи вражьих сил
И пощады не просил.
Гармонично в образ вжился,
Но в итоге, всё же спился.


Не закон, судьба что дышло.
Как ни думай – вон как вышло.
Завершился путь в разведке.
 И, хотя живёт не в клетке,
И вдыхает вкус свободы, -
Но скрутили Роя годы.
Растоптали очень быстро,
И свои же, не чекисты!

По судьбе подход не новый,
И для нас давно знакомый.
Коль востребован ты где:
На работе ль, на войне, -
То по шерсти будут гладить,
От себя чтоб не отвадить.
Изработался, мой друг,
Попадёшь в порочный круг:

Вмиг забытый и заброшен,
Отношеньем огорошен.
И не нужен никому,
Разве только самому.
Ну, а если оступился,
Да плюс с водкой породнился, -
И руки не подадут,
Стороною обойдут.
И обиднее вдвойне
Побывавшим на войне.
Ты пришёл, а здесь веселье.
В утешенье - лишь похмелье.
Никому здесь нету дела,
Что в душе твоей засело.
Прогораешь как фантом.
Понимаем,  есть синдром.

По началу, между нами,
Про синдром у них узнали.
Перебрался он и к нам нам:
То Афган или Вьетнам
Добирают всё плоды
Отголоски от войны.
Откровения не новы
И до боли всем знакомы.
Да, совсем чуть не забыл:
Вот поэтому чудил,
Хулиганил Рой несчастный,
И ходил как день ненастный.
Не судите его строго,
Не гоните от порога.
Толику ему б вниманья,
После многих лет изгнанья…

Всё же надо дальше жить.
Попытался Рой открыть
Филиал как бы агентства
На оставшиеся средства.
Детективом был он сам,
И следил по просьбам дам
За неверными мужьями,
Те следить боялись сами.

Составлял для дам ответ,
Мол, честнее мужа нет.
А, бывало, по неделям,
Он с мужьями по барделям
Пропивая, женщин баксы,
Повышал размеры таксы.
На подлоге прогорел,
И остался не у дел.


Оббивал пороги долго,
Только было мало толка.
Не востребован пока
Крепкий запах чеснока,
И разбухший красный нос.
Есть еще один вопрос.
По культуре он общенья.
Ведь для дам — одно смущенье.

Нахлебавшись всех мытарств,
Наглотавшийся лекарств,
Отыскал себе работу.
Как-то раз с утра, в субботу
Средь мясных рядов прошел, -
Там работу и нашел.
В шесть секунд коровы тушу
Раскроил за милу душу.

Тесаком владеть научен,
И пошла продажа круче:
Порубил, и сам же взвесит,
В разговоре куролесит
С покупателем, шутя.
Оборот день ото дня
Повышаясь, вверх стремится.
Покупатель уж толпится.

Рой доволен, Мастер — тоже.
И размер уже умножен
Той зарплаты, что в начале
Понедельно обещали.
На беду, второе «Я»
Укусило как змея.
Он забылся, что не в Туле.
Вот его и отпихнули.

Он мясник, а это значит
(Так в России все судачат).
Что от взмахов топора
Получать ему пора
Барыши от недовеса.
Это признаки прогресса
Пролетарского труда.
Всё по Марксу, господа!

Поделился с боссом Рой
Барышом. Вдруг головой
Распахнул наружу дверь.
Безработный он теперь.
И куда ему податься?!
Можно плакать иль смеяться.
Не понять им русских духа,
Для души у них нет слуха!

Размышляя о свободе,
О торгующем народе,
Не мешало бы понять:
Хорошо существовать
Без работы там нельзя.
И поэтому, друзья,
Без работы сложно жить,
Местом надо дорожить.


И держался Рой за место.
Он с хозяином всё честно
В пополаме разделил,
По-советски поступил.
Говоря концептуально,
Поступил-то аморально
Со своим рабочим Мастер.
По натуре, видно, гангстер.



Характерною чертой
Отличается наш строй:
Силы если не иссякли –
Наступаем мы на грабли
Повсеместно, с каждым разом,
Самолично и все сразу.
Вот когда дров наломаем –
Лишь тогда тропу меняем.
Не хочу вас утомлять,
Расскажу лишь как опять
Экс-агенту не везет,
Из него советским прет.
Рассудите дальше сами,
Пробежав вдоль строк глазами,
Удалил ли из себя
Рой чужое ему «Я»?!

…И опять Рой без работы.
Но кругом лишь идиоты;
Закрывают дверь пред ним:
«Алкаша мы не хотим!»
Здесь помог лишь Смита блат:
Добрался в Сосновый штат .
Там на курсах верфи, в Бате
Учит сварку Рой в халате.

Подучиться?! – Нет вопросов.
Средь алясских эскимосов.
Да и в группе по учёбе
Был в заслуженном почёте.
Выделялся среди них
Как большой любитель книг.
По теории подкован,
Больше всех был образован.
Остаётся лишь пустяк, -
Не пустить листы на брак
При контрольной сварке в доке.
И считай – ты на работе!

Получив три электрода,
Варит с первого захода.
А на ГОСТы наплевать!
Роя будете вы знать!
Но на грабли наступил
Нам известный гражданин.
Нанеся разметку точно,
Заварил листы досрочно.
Отряхнув с халата пепел,
Контролёрам вскользь заметил:
«Сэкономил электрод.
Что до качества – сойдёт!»

Подбежали контролёры,
Начались и крики, споры.
Быстро все угомонились
Мерять, щупать устремились
Швы, листы. Стучали даже.
Ждали все, что главный скажет.
Протерев очки на свет,
Тот сказал лишь слово «нет!»

Не сойдёт! Ну сколь раз можно
Лопухнуться? Даже тошно.
Может Рою кто-то мстит,
И по-тихому вредит?
Неужель фортуны лик
Пред судьбой его поник?
Или проклял кто бродягу,
Перед тем, как дал тот тягу?

Как вопрос, - так многоточье,
Задавай хоть днём, хоть ночью.
А ответа не найдёшь,
Да и смысла тут на грош.
Но пора нам возвращаться
В зал Сената, где клубятся,
Разгораются дебаты,
В бой все рвутся как солдаты;
Натравить на русских рать, -
А самим лишь отдыхать…

Глава шестая.
Возвращаясь, вспоминаем,
Мизансцену не меняем:
Зал был полон делегатов,
Рой и руководство Штатов,
Обсуждаемый вопрос,
Весь конфузами оброс.
И ответственности глыба.
Берегись! Чтобы не сшибла!

Повторяем, что сказал
Президента первый зам:
Предложил он экс-агенту
В дополнении к моменту
Консультировать Сенат,
Не случился чтоб разлад
По вопросам нападенья
С указаньем дня вторженья.



Тут сенатор из Кентукки,
Взявший быстро себя в руки,
Приподнявшись, предложил:
«Нападем мы со всех сил
В понедельник. Что гадать?
Постараемся загнать
За Урал Ивана мы.
Нападём – и нет страны!»

Все согласно закивали,
Кто постарше — зазевали:
«Голосуем побыстрее,
А то скоро потемнеет.»
Рой поднялся угловато,
Отвечает виновато:
«Понедельник не подходит —
Всю кампанию угробит.

По решению врага
Понедельники всегда —
Дни работы командиров:
И на флоте, в капонирах,
И в казармах, блин, — везде.
Подготовлены к войне
Генералы и солдаты,
Все их пушки и гранаты.

В понедельник командир -
Отвечающий за мир.
Хоть ответственный всегда,
В этот день -  как никогда.
В понедельник нападём —
Как страна мы пропадём,
 Все войска свои загубим,
И в плену у русских будем!»

Убедительно сказал:
Попритих, как-будто, зал.
Представитель штат Айова.
Горделиво держит слово:
«С понедельником согласны.
В этот день судьба за красных.
Мы во вторник нападем,
До Москвы, шутя, дойдем!»

Закивали сэры, дамы:
« Не устривать же драмы?!
Утверждаем вторник, точно!
В Белый дом звоните срочно!»
Только Джонсон не для позы
Всем напомнил про угрозы,
Что таит Советов строй.
Выступает снова Рой:

«Отметайте вторник сразу,
Как опасную заразу.
Заявляю не шутя -
Нет в недели хуже дня
Наступленья на восток.
В этот день политурок
Преподносится солдатам,
И старшинам, и комбатам.
А контроль за этим жуткий.
Вы оставьте лучше шутки
И держите при себе.
А иначе быть беде.



И учёба повсеместна,
Даже если мало места:
В эшелонах, в ПДД ,
И на маршах, на корме.
В караулах и на вахтах,
И на ядерных, блин, шахтах!
Средь больных, у них в палате,
С осужденными в дисбате !

Лениннизмом просвещают,
И, конечно, оснащают
Нелюбовью к капиталу.
Воздают и долг, и славу
Одному творцу чудес —
Лишь одной КПСС.
Учат, напрочь, все  плакаты,
Наизусть, словно фанаты.

Нападать в сей день не нужно,
Потому что без оружья
Поломают нам все кости.
Несомненно, больше злости
Придаёт политучёба.
Наблюдать за ними в оба
Мы по вторникам должны
Повторяю, без войны.

Демократии умы,
Не сносить вам головы,
Коль во вторник нападете.
Всю страну, блин, обречете
На позор от пораженья.
И не будет вам прощенья
От грядущих поколений.
Я уверен, без сомнений!»

Тут Сенат закопошился:
Кто-то, ойкнув, зажурился.
Мистер Харт (он из Небраски)
Заявляет: «Это сказки!
Принимаем объясненья,
Коль имеются сомненья.
Нападаем в среду мы,
И не дурим головы!»

Рой поднялся чинно сразу,
Не по Джонсона приказу:
«Нападать решили в среду?!
Только утром, иль к обеду?!
Или к вечеру, друзья?!
Нападать в сей день нельзя!
Натворим себе беды,
Коль начнём мы со среды!

Супостат силён по средам:
От подъёма до обеда,
От обеда до отбоя
Тренируется для боя.
В ОЗК*, в противогазе,
Как обкуренный в экстазе,
Чтоб наш ядерный удар
 Не принёс победы дар.



И от химии отбиться,
Всем здоровым сохраниться,
И ответить от души
Помогают тренажи.
Их я сам тому учил,
Крокодильчики сточил.
Вы по полной огребёте,
Коли в среду нападёте!»

    В заседаньи полный штиль –
Поздавали на утиль
Все сенаторы свой гонор,
И апломб, и бычий норов.
Непростой вопрос, однако,
Будет в день какой атака?
В день какой – вот в чём конфуз
Нападать-то на Союз!

Изменилось отношенье
К экс – агенту, а решенье
Со среды начать войну,
На себя взвалить вину
За возможные потери,
Как-то все не захотели.
И на Джонсона без ссоры
Устремили свои взоры.



Джонсон встал и двинул кресло:
Не хватает ему места.
Деловито произнес:
(В интонации вопрос)
«Нам понятно, без сомненья, —
По среде есть возраженья.
Мы зачеркиваем строчку.
На среде мы ставим точку!

Не беда! Четверг назначим,
Наступленье обозначим.
Президент лишь утвердит,
А солдат наш победит!
И исчезнет с карты мира
Краснозвездная горилла.
С коммунизмом завершим,
Делать будем, что хотим»!

Но в момент, как речь держал,
Беспрерывно наблюдал
С беспокойством на лице,
Признавая в храбреце
Оппонента рассуждений,
И сенаторских решений.
Но, ни разу не солгав,
Понимал, что Рой был прав.

Консультант в момент поднялся,
В выраженьях не стеснялся.
Объяснял, как только мог, -
Наступленье на Восток
Начинать в четверг опасно.
Говорил об этом страстно,
И душою не кривил.
За минуту убедил:

«Коль в четверг вы соберетесь —
Ничего, блин, не добьетесь.
Нападать в четверг преступно
Проиграетесь вы крупно:
Авиацию, войска —
Перемнут до колоска.
И Америки весь флот
К праотцам вслед уплывёт.

Что касается ракет
(Их боится целый свет),
И они вам не помогут -
Долететь они не смогут.
Ведь у русских тут и там,
По войскам по четвергам
День учёбы не простой —
Подготовки боевой!

На бумаге, блин, рисуют,
Будто каждый день «воюют»,
Изучая наставленья,
И оружья примеменье.
Тренируют всех бойцов
По напутствию отцов.
Утверждаю не со зла –
Показуха там одна.

Если прямо мне сказать,
(Вот ей-ей, ядрена мать!)
В русской армии самой
Занимаются фигней:
Непонятные наряды,
Смотры, игрища, парады.
Не учёба, а работы
От подъема до субботы.

Бог свидетель - я не вру.
Красят листья и траву.
Пришивают всюду бирки,
А в заборах чинят дырки.
Есть в неделе только день,
Когда п;боку вся хрень.
И в пустыне, и в тайге,
Все готовятся к войне.

Четвергом денек зовется.
Нападайте, коль неймется.
Повторяюсь без поправок:
Краснозвёздным лишь в подарок
Увидать в четверг вас в поле.
Обретёте жизнь в неволе!», —
Подытожил четко Рой.
Загудел зал меж собой.

Заскрипели спинки кресел,
И, сенаторы всё взвесив,
Попросились на обед.
Сразу быстро в туалет
Устремилися толпой,
Гомоня между собой.
Изъясняясь неформально,
Легче мыслить капитально
С сигаретою в зубах,
Приближая русских крах.

А во время перерыва
Все сенаторы учтиво
Расступались, улыбаясь,
И, себя в душе стесняясь
За начало заседанья,
В подтверждении признанья
Пожимали руку Рою
С непокрытой головою.


Вместе с тем его ругали,
И Советы проклинали
За потерянное время
И ответственности бремя,
Что таит в себе вопрос.
Результатов не принёс
Неприятный разговор.
Затянулся этот спор…


Отобедавши на славу,
Линдон Джонсон, как по праву,
Заседанье продолжает
И вальяжно заявляет:
«Повторяться мы не будем,
И практично всё рассудим.
Не заметим разницу –
Нападем и в пятницу.

 
Понимаю, господа,
Что домой нам всем пора.
Из рабочих дней недели
Только к пятнице созрели
Предпосылки для атаки.
Победим мы в этой драке
Коли в пятницу начнём,
Дня за два Москву займём.


Обращаясь в зал к Сенату,
Всё украдкой, воровато,
Он поглядывал на Роя,
Опосредованно споря
С оппонентом наперёд, -
Вдруг опять не подойдёт
Чем-то пятница опять.
Как тут можно угадать?!


И как в воду он глядел,
Оппонент был резок, смел:
«Побыстрей домой?! В бунгало?!
Как же это всё достало!
Вы торопитесь куда?
На тот свет, что ль, господа?!
Назначайте, ё-моё!
Это дело не моё!


Но по пятницам всегда
Как по вторникам. с утра
Два часа политзанятий
По частям в советской рати.
Повторять опять все снова —
В том не вижу я прикола.
Не советую я вам
Этот день по всем статьям!»

Вмиг Сенат внезапно взвился:
Кто на кресло взгромоздился,
Кто под стол или в проход
Соскользнул наоборот.
Кто кричит, руками машет
(Душит, верно, нервный кашель.)
Первый зам призвал к порядку,
Запустив в толпу тетрадку:

«Что орете как сирены?!
Отпахать бы вам две смены
На заводе, у станка!
Не орали бы тогда!
Заявляю вам открыто:
Не забудьте: вы – элита
И державная порода
Всей Америки народа ».

Многим стало стыдно-стыдно,
Тем не менее, обидно.
Все про пятницу забыли,
И про то, что учудили.
Джонсон тверд и непреклонен,
Весь Сенат им успокоен.
Как прекрасен он в работе:
«Переходим мы к субботе!

Президент же должен знать
День, в который нападать!
Остается лишь суббота.
Может, будет против кто-то?!

Я уверен, мистер Рой,
Что в субботу двинем в бой.
С нами бог, мы очень живо
Победим врага красиво!
Коммунизм так содрогнется,
Что соплями весь утрется!
Ожидает нас удача!»
Рой в ответ: «Вот незадача!

С вами ёкнуться, блин, можно!
Я , простите, осторожно.
От мечтаний отвлекитесь,
И услышать потрудитесь
Что таит в себе суббота.
Отпадет у вас охота
Нападать в субботний день.
С ним такая дребедень:

День технический в субботу
Технарю или пилоту.
В Сухопутье  и везде,-
На подлодке, корабле.
Где паркуются машины
Чинят всё: движки и шины.
Заряжают (вдруг потери)
Силой тока батареи.

Пыль стоит, блин, коромыслом,
Все обслуживается быстро:
Связи станции, помех,
Пункты командиров всех,
Комплексы ракет могучих, —
Вот оттуда пыли тучи.
И из парков не уйдут,
Пока всё не заведут.
Вы решили им поддать,
Блин, в субботу нападать?!
Пропадёте вы в два счёта,
Коль напишите «суббота!»

Лишь махнул рукой ведущий,
И надулся ещё пуще.
Откровеньем прозвучало
В тишине гнетущей зала
Лишь общение с Сенатом,
Перемешанное с матом,
Лично вице-президентом
В соответствии с моментом:

«Остается, без сомненья,
Только, блин, лишь воскресенье!
В сокрушительном мече —
Воскресенье будет «Ч»!
Вариантов больше нет,
Затянулся наш совет.
Голосуем: кто же «За»?!
«Да разуйте же глаза!!!», —

Взвился пулей с места Рой, —
«Не спешите, сэры! Стой!
В Красной Армии советской
В воскресенье — ровно в детской:
Там куда ни глянь с солдатом
Офицер гуляет рядом.
Сплошь ответственные лица.
Выходной им и не снится!

Посчитайте, коль не лень,
Ведь поменьше в будний день
Офицерского состава
В ПДД. Считай подстава
В воскресенье нападать,
Что ещё могу сказать?
На былин глядите даль,-
Загляните в календарь!

Гитлер, блин, напал когда?!
В воскресение, с утра
На империю Советов.
В мире знают все об этом.
Как он кончил?! Всем понятно?!
Рассуждайте адекватно!
Ну а Пауэрс погорел
В день какой?! Недолетел.

Без меня вам кто озвучит,
Что история нас учит
С воскресеньем не дурить,
И с войной повременить.
Отдыхайте в день такой!
Воскресенье - выходной»!
Рой закончил, важно сел.
Джонсон мокрый весь сидел.

После Роя веских слов,
Что Союз всегда готов
Отразить врага напасти,
Разгромить его все части;
Подготовлен к битве впрок,
Несмотря на день и срок, —
Зал накрыло тишиною,
Нездоровой – гробовою.

Делись где сама бравада
И беспечности отрада?
Отрицание сомнений,
Лобызанье личных мнений?
Испарились разом, вместе.
Но Сенат-то весь, на месте!
В Белом доме с нетерпеньем
Ждут ответа с приложеньем.

И не просто ждут отписки —
А решенья ждут. Но риски…
Столь масштабны, дифферентны,
Истинно беспрецедентны.
Так который день наметить?!
Президенту что ответить?!
«Мистер Рой, нам помогите!
Что нам делать подскажите!»

Не у каждого из нас
Колыхнётся звездный час.
Но случился он у Роя,
Плюс у долларового строя.
Он отвергнутый судьбою,
Оказавшись под рукою,
Превратился для Сената
В политмудрого магната.

Конгрессмены, не мигая,
Рот без жвачки оставляя,
Всё вниманье устремили,
На того, кого хулили,
Презирали поначалу.
Тем не менее, к причалу
Подзатопленный их плот
Рой уверенно ведет:

«Убедились вы, друзья,
Что войной свалить нельзя
СССР, как ни крути.
Есть другие, блин, пути.
Не согнуть советских силой.
Обернется лишь могилой
Забиякам их затея.
Пострадает первой шея.

Но страну социализма,
Как форпоста коммунизма,
Развалить, и впрямь возможно
Только с тылу, осторожно:
Нападенье объявите,
Но не прите, не спешите.
На призывах к отраженью
Сами сгинут без сраженья.


По их внутренней природе
В руководстве, и в народе,
Перед действием начала
Выпускают много пара.
И вся сила в пар уходит,
А до дела не доходит.
Эту тонкость не забудьте —
Похитрей вы русских будьте».

Взрыв оваций, крики «Браво!»
Вдоль по кругу  зазвучало.
Джонсон плакал, руку жал,
С облегчением сказал:
«По заслугам воздадим,
И за всё благодарим!
Вы свободны, честь имею,
И задерживать не смею».
А на ухо прошептал:
«Я команду в кассу дал».
Поклонился чинно Рой
И закрыл дверь за собой…

* * *

Вот и кончился рассказ.
Ты прости, читатель, нас.
Попрощаемся с героем —
С бесфамильным, просто Роем.
И дальнейший его путь
Нам неведом. Где-нибудь,
Может быть, и повстречаем.
Коль увидим и узнаем.
Эпилог
Как бы там не совещались
Не ломали копья, всё ж,
На местах войска остались,
Несмотря на весь трындёж.
Породил Сенат решенья,
Белый дом их изучил.
Отогнал, Джон, все сомненья,
И мудрее поступил.

Заключил он мировую
С Красной Армии страной,
Но и в яму долговую
Гнал зелёною мошной
Лагерь весь социализма.
И досель на том стоит,
То, что доллара харизма
Неизменно победит.

Краснозвёдные колонны
Ещё долгих тридцать лет
В смыслах лозунгов мудрёных
Всё искали счастья след.
То петлял, то возвращался,
Прерывался даже след.
Миражом то притворялся, -
Не прижился красный цвет.


Получилось как пророчил
В Капитолии давно
Рой. Триумф он лишь отсрочил.
Это грустно иль смешно!?
Коль живёшь ты в этом мире,
А ты сеятель и жнец, -
Улыбайся, друг, пошире.
А с поэмой всё,

КОНЕЦ.