Живой!

На секунды затишья в жарком бою
Прислонился парнишка к березы стволу.
Слышит над ухом назойливый звон -
Глаз прицелил на парня вражеский дрон.

Метнулся боец в бок на градусов 30,
И с березкой своей не успел он проститься:
От нее лишь остались обломки ствола.
Адскою болью свербила спина.

Пред глазами вся жизнь пролетела  за миг.
Только "Боже!" сказал и надолго затих.
Посадка редела под шквалом обстрелов,
Господь уберёг недвижимое тело.

Через много часов, когда все поутихло,
Богом спасённый очнулся Никита.
Тело болит и колотит озноб,
Двигаться тоже парнишка не смог.

Пальцы шевелятся: "Значит, живой!
Как бы сейчас мне хотелось домой!"
Но сейчас там, где он, там война.
Страшною болью ныла спина.

Надо согреться, надо встать и идти,
Надо хотя бы чуть-чуть проползти.
Фашисты с позиции этой ушли,
Наверно живых никого не нашли.

Стиснув в зубах от березы сучок,
Парень пополз, что есть силы, вперёд.
"Надо бы мне доползти до своих.
Может быть кто-то остался в живых..."

Слезы от боли застят глаза,
Надо ползти, но ни шагу назад.
Дополз до товарища: "Брат, ты живой?
Двухсотый... Прости, я накроюсь тобой.

По рации я сообщил, что живой,
Но вряд ли ребята вернутся за мной.
До костей я промёрз, меня сильно знобит,
Рана болит и, наверно, кровит..."

После обстрела четыре бойца
Осталось в живых, среди них два юнца.
Парни укрылись в уцелевшем окопе,
Только они, а повсюду "двухсотые".

Туда, где помогут, нам надо б идти,
Только раны болят и совсем нету сил.
Ползли по ночам уж на автопилоте,
Спать довелось нам на мерзлом болоте.

Не чуя ног и не помня себя,
Ведь несколько дней без еды и питья,
Очнулся в палате. Пищит аппарат.
Значит живой. О Боже! Я рад.

Черные ноги. Чувствительность - ноль.
Бог с ними, с ногами, зато я живой.
«Мама, родная, прости не звонил,
Не было связи, после БЗ  уже не было сил».

А до звонка три недели в безвестьи молясь
В церковь ходила встревоженно мать.
Не хотел волновать свою маму сынок,
Но мамину сердцу солгать он не смог.

…Врачи подлатали, парнишка пошел,
Снова бойца проводили в «котел».
Жаркое пекло и он командир,
Он – молодой, в подчиненьи – деды.

Снова раненье, снова палата,
Что же с другими стало ребятами?
Не знает солдат, просто Богом храним.
Пусть он с победой вернется живым!

© Ирида Фролова