Трёх святителей

Морозное варево, грудь распарь,
Вели позабыть пустую быль.
По старому стилю ещё январь,
А я — воплощённый старый стиль.

Простейшее знание, друг, обрящь,
Окинув оком затвор земли,
Что мир, как и ты, весьма преходящ,
Действителен только с частицей «ли».

Сколько сегодня старух, старух
Столетний, застойный колеблет ил!
Мерещится вербы нескорый пух,
Но старого стиля незыблем тыл.

Как много сегодня старух, старух
Девицам грозится согбенной спиной.
Не иссякает весенний дух,
Помноженный вечно на чад свечной.

Священники служат — отец и сын.
Тот держит чашу, а этот — крест.
Равнина согбенных овечьих спин.
Гласа раскаты и свечек треск.

Во славе и силе затылкам старух
Толкует слова в глоссарии
Великий Василий, строгий пастух
Каппадокийской Кесарии.

Сгущается в образы дым кадил.
Шуршат облачения соборян.
Старого стиля незыблем тыл,
И сон сребрян, и рукав бебрян.

Азийских нагорий ледник лилов,
Но горкой просфорки поверх корзин.
Глаголет Григорий Богослов,
Инако зовомый — Назианзин.

Вздувает бездна за шаром шар
Горячих вспышек и чёрных дыр.
Мерещится мир, изначально стар,
А я — воплощённый старый мир.

Воистину думы мои — туман,
Воистину сердце — костром-кустом.
Гряди на амвон, Златоуст Иоанн,
Который по-гречески — Хризостом.

А вербы не скоро, и всё вдали,
И что ты во дне непочатом нашла?
О будущем счастье с частицей «ли»
Твердит мусульманская иншалла.

Пучина колышет накипь веков.
Римская выстроилась цифирь.
Раздулся двадцатый — и был таков.
Морозная ширка, сосуды расширь!

Мерещатся дымчато варежки верб.
Ложится лоза на плечи мирян.
Колышет пучина рыб и нерп,
И старого стиля сон сребрян.

2016