Клим

       Клим Петрушкин по привычке проснулся рано утром в понедельник на раскладном диване в своей однокомнатной квартире на третьем этаже с балконом на Восток. Откинул было одеяло, присел с прямой спиной, готовый подняться и побежать в ванную, да вдруг всё вспомнил, осознал, скрутил спину колесом и упал на левый бок, прихватив на себя одеяло. «Торопиться мне больше некуда. Всё. Пенсионер». В этот момент ему нестерпимо захотелось закурить, хотя с этой напастью было покончено даже прежде, чем с причиной. «Сначала курить бросил, а потом жену». От двух дурных привычек отказаться было легче, чем от каждой по отдельности.
       Пятничный скромный банкет по поводу его выхода на пенсию он почти не помнил. Просидел весь вечер грустным и всё, на что хватало его душевных сил, это дежурно улыбаться и кивать. «На рыбалку будешь ездить. Спортом заниматься во дворе. Бабок кадрить», - друзья нарочито весело провожали молодого пенсионера по «Первому списку» на заслуженный отдых. А ему только-только исполнилось пятьдесят. «Реструктуризация и оптимизация». Эти два слова стали для Клима личными врагами, хотя в лицо им и не посмотришь с укором. Какие могут быть лица у молодых менеджеров? Дежурно никакие.
       Клим пригрелся и задремал.
       Проснулся Клим от того, что в окно постукивала клювиком синичка. «Ещё того не легче», – суеверно подумал Клим. За окном пушился снег на морозном солнце в дымке. «Бедная, тебе есть хочется. Я сейчас в магазин схожу и принесу для тебя семечки», – Клим словно ожил, ощутив свою нужность «хоть кому-то».
       «Зебра-24» находилась в метрах пятьсот от дома Клима. По солнечному морозному утру путь был скорее приятный: нос пощипывало, ботинки на лёгкой подошве чуть скользили, а в лёгкой куртке он ощущал себя молодым повесой, спешащим с утра за пивом.
       – Носочки, шерстяные. Не проходим. Мужчина, пушистые, ноские. Не проходим.
       Клим остановился. Этот голос был ему знаком с первого класса. Он медленно поднял взгляд на бабулю, сидящую на раскладном стульчике перед овощным ящиком с товаром.
       – Ира? Григорьева?
       – Петрушка? Ты?! Не бритый, на лёгкую ногу, синюшный. Вот так встреча. 
       – Да нет, это я синичку покормить вышел. Она там в окно стучит.
       Клим, кутаясь в курточку и сутулясь, покивал в сторону балкона.
       – Да тут не синичка, а целый перепел. Не думала, что ты такой.
       – Какой?
       – Пьяница.
       – Да нет же. За кормом выскочил для синички. Пенсионер я. Одна она у меня.
       – Пенсионер. Мы же ровесники. Мне на стульчике ещё лет десять сидеть с носками.
       – По «Первому списку».
       – То-то и гляжу, что с лица не бритый, глаза потухшие, за пивом спешишь.
       – Ты тут каждый день?
       – Каждый день, хоть часы сверяй. Дочка вяжет, внучка варит, а я обслуживаю.
       – А встретились с тобой впервые. Ты замужем?
       – Была. А ты женат? Нашёл себе Мальвину?
       – Меня синичка ждёт. Продай мне все свои носки с ящиком и пойдём ко мне… греться. 
       – А ты не пожалеешь?
       – Да поздно мне себя жалеть. Наверстать бы успеть с тобой.
       – Ну иди, иди в магазин. Я тут подожду.
       – Я сейчас, я мигом. Синичка просит.
 
       Клим вышел с пачкой корма для пернатых, отогревшись в магазине, с открытой душой к новым переменам и с простодушной улыбкой. Осознание, что утро закончилось пришло не сразу. Не было на привычном месте напротив входа раскладного стульчика, не было и ящика с варёными носками, не было и «бабули». «И где теперь тебя искать, Иринка?», – Клим огорчился на секунду, а потом разулыбался до ушей и поспешил к себе: «Ничего, теперь найдём, правда, синичка?»
 

       Вторник, 11 февраля 2025 г.