Якуб Колас. Симон-музыкант. Часть I. Песнь II

        ПОЭМА
_____________________

             Часть I
_____________________

                II

Время плыло неуклонно,
За порою шла пора,
И пришёл черёд Симона               
Гнать скотину со двора.               

Он послушал наставленья,
Как стать добрым пастухом,
Сыромятного плетенья
Справил бич свой с грохотком
И погнал овечек в поле
Жир нагуливать на воле.

Привилегий больше стало:
Он – особа, пастушок,
И имел права на сало
И на тёплый кожушок.

Добре в поле: воли много,
Необъятны ячмени,
Звёзды манят в даль малого,
Как заветные огни.

Что там есть за тем, вон, гаем,
Где небесные венцы?
Новый край и край за краем,
И края во все концы!

И снуётся мысль простая,
Каб расширить свой простор,
С ним повсюду залетая:
За село, за гряды гор.

И на тучки кинет око,
Что плывут, как журавли,
Запытает, как далёко
Наше солнце от земли.

Сколько в небесах объёму,
И его хоть мерил кто?
И ответит по-простому:
Вёрст, наверно, будет сто!

А ещё так поле мило
Было хлопцу почему?
Потому что дед Курила
Руку протянул ему.

Этот дед – пастух гуртовый,
Славный дедушка – душа,
Говорить всегда готовый,
И любил он малыша!

Не смеялся дед с Симонки,
Не подначивал – ни-ни,
Часто около мальчонки
Проводил в беседах дни.

Заберутся в тень под грушу
И начнут как говорить,
Тут Симон свою мог душу
Перед дедушкой раскрыть,

Расспросить про всё такое
Деда, друга своего,
И не оставлять в покое –
Дело было до всего.

– Деда, чуешь, во – спевая,
Всколыхнулось поле? Глянь!
– Это блажь твоя такая:
Говорю тебе, отстань!

– Как отстань? А ты послушай! –
Дед ложится на траву
Перед молчаливой грушей
И не верит волшебству.

– Не, не чую!
                – Как же, деду!
Неужели вовсе глух:
То ж цветы поют к обеду! –
Очи выпучил пастух,

На Симонку поглядел он
– От, бездельник, от, хитрец!
Чего только между делом
Не придумает малец!

– Аль цветочки не спевают?
– Да кокой с цветка певец?
Голоса они не мают:
Ветер из конца в конец
Поколышет – не учуешь,
Не услышишь ни шиша!
– Ох, дедуля, ты шуткуешь,
Чтоб подразнить малыша!

– Ох, чудной ты, – дед проронит,
И покрутит головой,
А Симон своё бубонит,
Глядя вдаль перед собой.

– Дед, гляди: не облака ли,
Вон, идут, плывут, как дым?
Их же там лучи ласкали!
А они идут. Что, им
Солнце слишком уж светило?
Или гонит кто отсель?
Или так всегда и было?
Дедушка, скажи, откель
Эти облака выходят?
– От, чудной ты! – скажет дед. –
Что в тебе за мысли бродят?
Так устроен этот свет:

Греет солнце, ходят тучи,
Снег неся, и дождь, и гром,
Ночкой тёмною, блескучи,
Все космические кручи 
Звёзды выстелят руном

И на полдень от полночи 1
Путь проложат без преград,
А куда, куда воочи(ю)?
Да куда глаза глядят.

Ветры дуют и стихают,
Волны бьются в берега;
Вёсны землю убирают
От снегов – леса, луга.

И проснётся день вчерашний,
Жизнь пробудится с землёй,
И над разогретой пашней
Колос встанет молодой. –

Хлопчик слова не проронит,
Деду лишь в глаза глядит,
Чуть головушку наклонит
И, не двигаясь, молчит.

 – Не, не то! Я не об этом:
Почему, скажи, со мной
Ветер распевает летом,
Плача жалостно зимой?

– Успокойся, бог с тобою!
Во, нашёл о чём спросить! –
Дед качает головою,
Мол, так неразумно жить.

– Ох, малой! Откель ты взялся,
Весь какой-то не такой?
Ты бы умным притворялся,
Чем уродиной чудной.

Не: с тебя толк будет, знаешь …
Думы эти ты отбрось:
Что к чему – потом познаешь,
Не глупей других, небось.

Вот тебе бы книжку дали,
Да учили бы тебя! –
Дед и хлопчик замолкали
С думой каждый про себя.

Раз услышать довелося
Дударей чудесный хор,
И тогда ему здалося
Что до этих самых пор
Был он глупеньким ребёнком,
Что не жил он, а блукал,
Что теперь его глазёнкам
То открылось, что искал.

Слушал хлопчик с замираньем,
Отрываясь от земли,
Звуки властным чарованьем
Покорить его смогли,

Струны сердца в нём дрожали,
Словно эхо дальних гор,
Музыкантам подпевали,
И в космические дали
Улетала на простор
Жившая печаль с ним
На свиданье к звёздам дальним.

Дудари всё отыграли,
Дальше пО свету пошли,
А в душе ещё дрожали
Звуки чудные, влекли,
Разрастались, и далёко
Душу звали за собой
И несли её высоко
Над страдалицей-землёй.

Звуки душу заполняли,
И на протяженье дней
Над ним пели и играли
Эти песни дударей.

Сбёгли пять разов овечки,
Шкоды в поле натворив,
Раскидав три связки гречки,
Стог овса разворотив.

И за это так досталось
От соседей, свояков,
Вытерпел совсем не малость
И пинков, и кулаков!

Но не чуял хлопчик боли,
И не тем был занят он:
Стоны скорби, песни воли
Слышались со всех сторон.

И теперь, как пень никчёмный, –
Душу некому излить –
Как изгнанник, как бездомный,
Кто не может прислонить
Даже голову сиротски,
Нет надежды ни шиша,
Разве только жизнь по-скотски…
Эх! Куда ведёт душа?

Он не ведал, что с ним стало –
Сердце пело не у дел,
Дума в облаках витала
Дух куда-то улетел.

– Эй, Симон… Заснул ты, что ли?
– А, то ты… Ах, мой дедок!..
– Где ж овечки-то на поле?..
Ну, дадут тебе, браток! –

Тут Симонка встрепенулся,
В сторону умчал бегом.
– Стой! Куда ты?.. Не очнулся!?
Вон овечки, за овсом! –

«Бьют ногами, бьют руками –
Как бы не наделал бед –
Бьют, как на гумне цепами!» –
Рассуждал в раздумье дед.

– Что задумался, Симоня!
– Дедушка, любимый мой!
Дудари тут шли сегодня…
Как играли! Боже мой!

– Дудари? – промолвил старый: –
Гым!.. Так вон что… Погоди!
Ты, видать, не просто чарый2,
Дам чегой-то… Подуди!

Вот, пока что, бедолажка,
Ду;дку в дар тебе я дам:
Коль ты музыкант, бедняжка,
Будешь сменой дударям. –

Распахнул тут дед халат,
Сунул руку в боковушку,
Вынул дудку-веселушку
И сыграл вот этот лад:

       «Свиньи в репе,
        Свиньи в репе,
        Поросята в гречке,
        А музЫка,
        БезъязЫка,
        Слышится у печки!»

Пальцами ещё раз лихо
Он по дудке пробежал.
На лице Симонки тихо
Смех счастливый задрожал.

Он, протягивая ручку,
С деда глазок не спускал.
– На, Симонка энту штучку!
На здоровье! – дед сказал.

Словно дар нежданный с неба,
Дудку эту взял Симон.
– Намочить её, брат, треба:
Голосистей будет тон.
             
      1 – с севера на юг
      2 – очарованный

Поэтический перевод с белорусского
© Сергей Фомин
Семикаракорск, Ростов-на-Дону
8 –11 февраля 2025 г.


                II       

Несупыннай хваляй плыні
За парою йшла пара,
I прабіла час хлапчыне
Гнаць у поле са двара.

Ён праслухаў навучанку,
Як быць добрым пастухом,
Справіў пугу-павіванку,
Вузлы вывязаў гурком
I пагнаў авечкі ў поле
На папары і на ролі.

Ён цяпер глядзеў больш стала:
Ён – асоба, пастушок,
Нават права меў на сала
I на цёплы кажушок.

Добра ў полі: волі многа
I прастору-шырыні,
Вабяць далі там малога,
Як прынадныя агні.

Што ёсць там, за тым, унь, гаем,
Дзе зляглі нябёс вянцы?
Новы край і край за краем
I краі ва ўсе канцы!

I снуецца думка тая,
Каб пашырыць свой прастор;
Думка ўсюды залятае:
За сяло, за хвалі гор

I на хмаркі кіне вока,
Што, як гусанькі, плылі,
Запытае, як далёка
Тое сонца ад зямлі.

Як глыбок той прастор немы,
I ці мерыў яго хто?
I адкажа па-сваему:
Вёрст напэўна будзе сто!

I яшчэ было чым міла
Тое поле хлапчуку,
Гэта тым, што дзед Курыла
Там яго трымаў руку.

Гэты дзед – пастух гуртовы,
Слаўны дзед, дзядок – душа,
Гаваркі, мастак на словы,
I любіў ён малыша!

Не смяяўся дзед з Сымонкі,
Не ўсчуваў яго ні-ні,
Частаваў з свае скарбонкі,
Бавіў цэлыя з ім дні.

Забяруцца ў цень пад грушу
I гаворку распачнуць.
Тут Сымонка сваю душу
Мог прад дзедам разгарнуць,

Запытаць пра сёе-тое
Дзедку добрага свайго,
Бо Сымон не меў спакою –
Ўсё цікавіла яго.

– Дзедка, чуеш: во – спявае!
Ці ж не чуеш, дзедка? вунь!
– Гэта здань твая такая:
Адхрысціся, хлопча, плюнь!

– Як то здань? А ты паслухай! –
Дзед схіляе галаву,
Шапкай круглай, аблавухай
Чуць не ўлазячы ў траву.

– Не, не чую! – Ото дзедка!
Мусіць, ты зусім аглух:
То ж спявае з кветкай кветка! –
Вочы вырачыць пастух,

На Сымонку пазірае:
– Ой, хітрэц! ото лайдак:
Чаго ён ні выдумляе!
Бач, знайшоў якіх спявак!

– Хіба ж краскі не спяваюць?
– А які ўжо іх там спеў?
Краскі голасу не маюць:
Пройдзе ветрыку павеў,
Закалышуцца – не ўчуеш...
Кінь ты, хлопча, мары сніць!
– Ат, дзядуня, ты жартуеш,
Каб малога падражніць!

– Ой, дзіўны ты, – дзед гаворыць
I пакруціць галавой,
А Сымон сваё гуторыць,
Гледзячы ўдаль прад сабой.

– Дзед, зірні: куды-та хмаркі
Унь ідуць, ідуць, як дым?
Там так добра, вольна, ярка,
А яны ідуць. Ці ім
Надта горача ад сонца?
Ці іх гоніць хто адтуль?
Ці ім блага там бясконца?
I скажы, дзядок, адкуль
Хмаркі гэтыя выходзяць?
– Эх, дзівак ты! – кажа дзед. –
Што за мыслі ў цябе бродзяць?
Так утворан гэты свет:

Грэе сонца, ходзяць хмары,
Носяць снег і дождж і гром,
Ночкай вынікнуць стажары1,
I бяздонныя амшары
Зоркі выецелюць руном

Ды на поўдзень ад паўночы
Шлях праложаць без прысад,
А куды, куды ён крочыць,
Хто адкажа табе, брат?

Вее вецер і сціхае,
Як увойдзе ў берагі;
Па зіме вясна ўбірае
Твар зямлі, лясы, лугі;

I прачнецца ўсё дазвання,
Жыццё ўзбудзіцца ў зямлі,
I без нашага пытання
Колас вырасце ў раллі. –


Хлопчык слова не прароніць,
Дзеду ў вочы ён глядзіць
I галоўку чуць прыклоніць,
Не варушыцца, маўчыць.

– Не, дзядок! не тое, дзедку!
А ты вось скажы: чаму
Вецер песні пяе ўлетку,
Плача ж жаласна ўзіму?

– Схамяніся, бог з табою!
Унь ужо аб чым спытаў! –
I круціў дзед галавою,
I плячыма паціскаў.

– Вось дык хлопец! скуль узяўся?
Не, сапраўды ты дзіўны:
Ці разумным ты прыўдаўся,
Ці з уроды ўжо дурны?

Не: з цябе, відаць, штось выйдзе...
Кінь ты гэтую думу –
Усё будзе ў сваім відзе,
Сам пазнаеш, што й чаму.

Вось каб ты вучыўся змаля,
Кніжку ў рукі б даць табе! –
Дзед і хлопчык замаўкалі,
Кожны думаў па сабе.

Раз Сымонку давялося
Чуць, як граюць дудары,
I яму тады здалося,
Што да гэтае пары
Ён дзіцятка быў дурное,
Што не жыў ён, а блукаў,
Што цяпер пазнаў ён тое,
Чаго шчыра так шукаў.

Слухаў хлопчык тое гранне,
Пад сабой не чуў зямлі,
Бо ў тых зыках чаравання
Спевы ўласныя плылі,

Струны сэрца ў ім дрыжалі,
Як дрыжыць блісканне зор
У надземнай цёмнай далі,
I музыкам падпявалі
I ляцелі на прастор
У салодкім заміранні
Ясным зоркам на спатканне.

Дудары ўсё перайгралі,
Дальш у свет яны пайшлі,
А ў душы яшчэ спявалі
Зыкі дзіўныя, плылі,
Разрасталіся й далёка
Душу вабілі сабой
I няслі яе высока
Над гаротнаю зямлёй.

Зыкі душу напаўнялі,
I, куды б ён ні пайшоў,
Над ім гралі і спявалі
Дуды, песні дудароў.

Разоў пяць губляў авечкі,
Шкоды ў полі нарабіў,
Здрасаваў шнуроў тры грэчкі,
Вератнік2 аўса прыбіў!

I за тое ж дасталося
Ад суседзяў, ад бацькоў.
Многа выцерпець прыйшлося
Папіханак, кулакоў!

Толькі ж хлопчык не чуў болю,
I не тым занят быў ён:
Зыкі смутку, песні волі
Чуў хлапчук з усіх старон.

I цяпер, як непрытомны,
Стаў на гонях і стаіць,
Як выгнаннік, як бяздомны,
Што не мае дзе схіліць
Галаву сваю сірочу,
I надзей у ім няма.
Сам хлапчук не знаў, што хоча,
Дзе, аб чым яго дума.

Ён не ведаў, што з ім стала –
Сэрца поўніў нейкі спеў,
Думка дзесь не тут блукала,
Дух як бы кудысь зляцеў.

– Эй, Сымон... Заснуў, ці што ты?
– А, то ты... Ах, мой дзядок!..
– Дзе ж авечкі... Ой, блазнота...
Ну, й дадуць табе, браток! –

Тут Сымон ахамянуўся,
Бегчы кінуўся кулём.
– Стой! куды ты?.. Не ачнуўся!
Унь авечкі, за аўсом! –

«Збілі хлопца зусім з тропу,
Як ён рух яшчэ схаваў?
Б’юць, як цэпам тым па снопу!» –
Дзед з сабою разважаў.

– Ну, што думаў, брат Сымоне?
– Ах, дзядуня, любы мой!
Дудары тут шлі сягоння...
Як жа гралі! а-ё-ёй!

– Дудары? – стары спытаўся:–
Гм!.. дык унь што... пачакай!
Ты, відаць, не просты ўдаўся,
Дам табе я нешта... грай!

Вось, пакуль што, мой бядача,
Дудку дам табе я ў дар:
Ты – музыка, брат, няйнача,
Будзеш некалі дудар. –

Распахнул тут дед халат,
Сунул руку в боковушку,
Вынул дудку-веселушку
И сыгрыл вот этот лад:

        Расхінуў тут дзед халат
Ды з кішэні-бакавушку
Выняў дудку-весялушку
I зайграў на гэты лад:

        «Свінні ў рэпе,
          Свінні ў рэпе,
          Парасяты ў грэчцы,
          А музыка
          Без языка
          Каля печы трэцца!..»

I яшчэ дзед разоў пару
Спрытна пальцамі прабег.
У Сымонкі ў вочках, твару
Бегаў ціхі-ціхі смех.

Ен, працягшы сваю ручку,
Вочак з дзеда не спускаў.
– На, Сымоне, маеш штучку!
Грай здаровы! – дзед сказаў.

Як бы дар які там з неба,
Дудку тую ўзяў Сымон.
– Намачыць яе, брат, трэба:
Галаснейшы будзе тон.