Мигрень

               1
Сидит на скамье старичок удалой,
Глядит в пустоту. Накрутив ус седой,
Думу замыслил: как бы счастье свершить,
Как бы гроб свой уютнее мхом застелить.

Он глядел на просторы бескрайних садов,
Но желал очутиться близ высоких градов.
Надоел ему вечный бревенчатый дом,
Он желал на коне буйном мчаться верхом.

Мимолетно сменяли друг друга мечты
И съедали себя же, разинув рты,
Воочию никто б не стерпел и не смог
Узреть эту битву ревнивых сорок.

Воспоминания блистательны – это всегда,
Какой бы грустью то не было, где б и когда.
И любое мечтание, даже цель умереть,
Притянется к мозгу – не сжечь, не стереть.

Жизненный смысл изъеден судьбой,
Истоптан, изломан кровожадной борьбой,
От жажды остаётся лишь желание пить,
А главной мечтой будет просто прожить.

И старик слепо верит, что это не ложь,
Что сознание – это всего драгоценная брошь,
Что легко его можно продать и купить,
А на прибыль оставшийся разум пропить.
               2
Ночь на дворе, он же вновь в размышлениях,
Луна ярко светит, а он ждет окрыления.
Старец думает вновь: "Не ошибся ли где-то?
Ведь давно сединой да маразмом одет я".

Его планы на будущее не оправдались,
С каждой мыслию силы всё быстрей истощались,
Но боролся усердней с беспощадным недугом,
Он хотел, чтобы жизнь стала любящим другом.

Отдав каждый миг на лихую фантазию,
Вынудив себя на удручающую эвтаназию,
Вдруг понял старик, что новый день далеко,
И желание жить уже не столь велико.

Старичок догадался, что зря проживал,
Ведь кто просто мечтал, тот житья не внимал,
Иссох от бездействия, исхудал до души,
Но осталась ли та, что таится в глуши?

Там, где только покой раньше царил,
Там, где впервые рассудок убиться решил,
Нынче лишь пустота, и старческий взгляд
Проводит ресницами страшный обряд.

Его детский разум проснулся внезапно,
Ясно стало в душе, стерильно, отрадно,
Стал могущим ребёнком: и забвение под силу,
Но мышцы всё помнят и тянут в могилу.

В преддверии конца своего проживания
Устлал он постельку. И в тихих стенаниях,
Не грезя о чем-то, в недолгий сон погрузился,
Где со всеми мечтами напоследок простился.
               3
Одев одеяльце на трухлявое тело своё,
Во сне старичок увидел всё прошлое бытие,
Но стоит заметить, не явь померещилась,
То был результат воображения зловещего.

Во сне всё исполнилось, будто бы в сказке:
Он мчал на коне, и город весь в красках,
Резво сменялись миражи друг за другом,
То и дело, пытались довести до испуга.

Средь блаженных и сладких иллюзий
Не обошлось и без трагично знакомых конфузий:
Обрекая на муку несбывшихся мечтаний,
Не заметил, как все близкие умирали без лишних роптаний.

Рисовал он пейзажи красочных мест,
Пока мать его доносила свой крест,
И донесла вплоть до гроба. Ах жаль эту даму!
Вопреки ожиданиям старик забыл даже маму.

И сейчас он прозрел, видит истину тех
Славных, детских, минутных потех,
Итогом которых стала быстрая смерть,
Тех, кто мог бы помочь самому не болеть.

Как поздно жалеть и лелеять родных!
Ведь не смог, когда надо, утешить больных,
Не подал пред концом даже полный стакан,
Ныне сам обреч;н на жалкий самообман.

Оказался слишком слаб для борьбы в одиночку,
И осталась ему последняя ночка.
               4
Наутро очнулся, кругом пустота,
Старика с ума сводит грубая немота.

Солнце точно угасло, нависла вечная ночь,
Тяжело что-то вздумать, себя превозмочь.
Подойдя к зеркалу, не увидев лица,
Он понял, что уже на пороге конца.

Как солдат, он готовился изо дня  в день
Повалиться навзничь, будто пламенный пень,
Все желания – сгореть и уснуть, как в бреду,
Лёжа в изящном цинковом гробу.