Выйдешь во двор тяжело, где по умолчанью нельзя...

Выйдешь во двор тяжело, где, по умолчанью, нельзя
не поскользнуться и дальше по улице
вглубь этой жизни побредёшь, бубня, ожидая колик
в левом подвдошье, правом ли подреберьи.
На десятом шагу замолкнешь, задохнувшись в предельном,
как бомж, волокущий мятые банки, как алкоголик,
под кладью полных банок пивных, едва сутулясь,
тормоша платком на морозе слезящиеся глаза.

Возле детской площадки собьёшься с курса, скорбя
о невыразимом, задумавшись о предречённом,
на ледок заглядевшись лоснящийся, будто латекс
конькобежек или пловчих, схожий со слизью рыбьей.
И поймёшь, что если куда по неосмотрительности и прибыл,
то тебя там не ждали - лишь время убыстрится кратно,
руку пишущую по полю листа подгоняя и торопя
белизною временем, что осколками мин, посечённой.

Дважды в одну воронку - твердишь - не бьёт ни один снаряд
и падаешь в развороченное прошлое обессилевшей тенью,
а кажется - пополудни двором знакомым идёшь
и, как часовщик в наглазной линзе, всё ближе к разгадке...
Бытия расправляешь сморщенные, помятые складки
и, по-прежнему, на последнем пределе вникаешь и ждёшь,
распутываешь, уставший, перепутанное в отчаянье и смятенье,
как нить шелковичную обезумевший шелкопряд.

февраль 2025г