Колдырь

Строить укрытия, домики, шалаши – свойственно приматам младшего человеческого возраста. Ну, кто из вас в детстве не сидел под столом, не прятался за кустом или деревом, кого не тянуло хоть раз в жизни попасть внутрь шкафа, на чердак или в погреб? Создать себе защищённое со всех сторон пространство и почувствовать себя в безопасности? Наконец, закрыть глаза ладошками и отвернуться лицом в угол? Все пробовали. И не отбрыкивайтесь, не получится.

А вот у людей возрастом постарше, у тех, у которых в детстве прятаться ещё получалось, но вдруг минуло лет двадцать, и фантазия на эти хоронюшки кончилась - возникают реальные проблемы с жизнью. Им спрятаться ни от себя, ни от других негде. Жить в одиночестве они не научены. Содержать их родные и знакомые не желают. Делать что-то руками и головой они обычно не умеют, а если умеют - не хотят, а если захотят – сами себя уже обеспечить не могут, а вот жрать, пить за чужой счёт и спать в тепле такие редко отказываются. Прячутся от внешнего мира. Паразиты, одним словом.

С годами они превращаются в людей с низкой социальной ответственностью, и тогда их отселяют отдельно от остальных людей во всякие там больницы, тюрьмы, резервации, и само общество начинает играть с ними в ту игру, из которой они ещё «по понятиям» не вышли – прятать их от себя, чтобы не мешались под ногами, не воняли, не гадили, не воровали. Изолирует отверженных от себя общество для их же безопасности.

Каких-то дерзких разбойников, грабителей или убийц из таких людей не получается. Кишка тонковата. Они могут выпить за углом и лишь слегка напугать обывателя своим необычным видом при встрече, не более того.

 Раньше такие личности бродили от монастыря к монастырю паломниками, каликами перехожими, нищими, убогими, погорельцами. Сидели на папертях у храмов. Просили милостыню. Им другие подавали. Они в благодарность молили Бога за подающего. На них в царское время был даже моральный спрос: считалось, что при каждом визите в церковь прихожанин должен был одарить бродяжку-тунеядца и пропойцу хоть грошиком, чтобы выглядеть в глазах знакомых истинно верующим человеком. От сумы, мол, от вина да от лихих людей никто у Бога не застрахован. Купцы побогаче строили странноприимные дома и больницы с приютами. Баре жертвовали деньги на дороги, тянущиеся от обители до обители для хождения по святым местам. Тоскливая бедность процветала, не сильно бросаясь в глаза. Да оно и не в диковинку, когда больше половины народа в империи без порток и без сапог вдоль плетней бегало.

В советское время это дело заглохло. Ввели статью за тунеядство, двести девятую. Людей без паспорта, прописки и места работы отлавливали и ссылали на сто первый километр, сажали, но ненадолго, чаще в ЛТП, года на полтора. За последние тридцать лет советской власти по двести девятой чалилось более полумиллиона осуждённых БОРЗ, «без определённого рода занятий» («борзых», по-блатному). А потом в 1991 году пришла свобода. Возможным стало не работать вообще. Впрочем, как и учиться. И быть прописанным, где хочешь, то есть зарегистрированным по любому российскому адресу, независимо от места работы или учёбы.

От советских времён сохранился лишь паспорт. Без него позволить людям жить в России не рискнули. Но паспорт можно и потерять, а вот бросить пить в России нельзя…

***

Дорога от Севастополя на виноградники у села Родного перед поворотом на Терновское кладбище шла направо, а потом круто поворачивала левее и забиралась всё выше в гору до каменной площадки, где УАЗик-«буханка» притормаживал, чтобы подобрать скучающих там на жаре под тощей акацией разовых работников из местных колдырей. Саша (и хозяин шпалер, и водитель машины, и виноградарь, и винодел в одном лице) усадил шестерых затрапезного вида мужичков в жестяной салон на лавки из неструганой доски, закрыл им дверь снаружи, а сам с покурившем на воле Пал Палычем возвратился в кабину, завёл мотор, и друзья продолжили прерванную беседу.

- А почему «колдыри»? – задал второй раз свой вопрос Палыч.

- Ты, братец, верно, Генри Миллера не читал? Ну, «Тропик рака», слышал хотя бы?.. Так вот с его слов «call door», дверь вызова в парадном. При сухом законе в Штатах на дверях для пьяниц мелом так и писали на ночь, где можно было купить спиртное втихаря от копов. Отсюда и колдыри… Правда, только в Крыму это прозвище первым прижилось да в Одессе, из портов пришло, по-морскому, как говорится, пути… А так их больше «синяками» зовут… «питухами», «бражниками» … Алкашами, вы общем.

- Бражники это бабочки такие. На колибри похожи, с хоботком…

- Ага! А «питух» это «кочет»?

- Ну, петушками на зоне и опущенных зовут… А «борзыми», знаешь, кого кличут?

- Тех, кто наглеет!

УАЗик подскочил на камне. Народ в салоне повалился с лавок и запричитал про яйца, которые надо шофёру на глаза натянуть, чтобы на дорогу смотрел.

- Неуважительно отзываются, - пожаловался на пассажиров Палыч, потирая ушибленный затылок.

- Не логично рассуждают! – парировал Саша. – Очки бы лучше посоветовали… Ну, ничего, зато если в стекле с собой что-то из спиртного захватили, должно разбиться. А это есть хорошо. Им, пока трезвые, в такую жару навоз растаскивать легче будет.

- Что за навоз?

- Биодинамический. Лучший для винограда. Мы говяжье дерьмо с рукколой в коровьих черепах замешиваем и храним вперемежку с золой от виноградных лоз. Для навоза главное температурный режим соблюдать, ну и влажность, конечно… натуральную…

- Вином бракованным поливаете?

- Хорошо бы, но дорого… чаще мочой… Но все не так просто. Эти колдыри мое прокисшее вино пьют, каждое своего года урожая, определенного терруара и каждый свой объект «подписывает»…

- С гигрометром?

- А как же! Биодинамика ошибок не терпит… Года три назад один колдырь черепа перепутал и три шпалеры цвайгельта чуть не загубил. Пришлось другого нанимать и блаубургундером отпаивать, чтобы сорт восстановить.

- Отлил?

- Конечно. Двенадцать бутылок на него списал. Убыток страшный!.. Ты с этим повнимательней будь! Не ошибись… И лучше правду скажи: ты точно кроме пино нуара полгода ничего не пил?

- Клянусь! Как ты позвонил под Пасху, кроме него - ни капли другого не пригубил! Если только водочки немного…

- Водка, она только организм колдырский крепит! – поднял от руля большой палец вверх Саша. - Это ничего, и для лозы полезно. Лоза ведь тоже мучиться должна, как человек с похмелья, чтобы вырасти до своего сбалансированного вкуса. Это вам не просто сто двадцать суток вегетации, это вам не только почвы и угол падения солнечных лучей на склон - биодинамика дело серьезное, почти криминальное дело! Здесь все важно: и что посадить, и на каком основании, и на какой срок, и какого режима заключение соблюдать. Хорошее вино по УДО из бочки не выпустишь! Без апелляций работаем! Понял?

- Понял. Получается, бочки как камеры в тюрьме, что ли?

- Правильно. Есть одиночные, есть общие, для купажа. А потом выход в свет: бутилирование… И на каждой бутылке этикетка - справка об освобождении: кто, откуда, по какой статье, сколько чалился, где, какой срок тянул, выдержка, насколько высох, цвет, запах, вкус - тут все закону должно соответствовать. Ты ж его в люди отдаешь, в общество, как исправленный природой и собственными руками заточенный инструмент на полезное дело.
 
- А паспорт заточке не нужен?

- Вину паспорт даже вреден! Оно многолико и по понятиям свободно! По существу содержания! Вино часть человеческой культуры, и оно исчезнет только вместе с человеческой цивилизацией. У любого служителя церкви спроси, он тебе расскажет, из чего у него божья кровь. Из Кагора. А мы все под Богом ходим!

- И мусульмане?

- И они тем более. Потому что не пьют. Ну, как животные, птицы, рыбы, насекомые и остальные, которых бог до человека создал.

- Что ж, басурманы не люди, что ли?

- Люди. Но не совсем. На них вино по-другому, чем на христиан, действует. Они, когда выпьют, все меньше становятся на людей похожи. Потому им Аллах пить и запретил. Чтобы обратный процесс исключить. Ну, чтобы они в свиней и собак не переродились. Потому у них свиньи и собаки грязные животные… Ты, что? И Коран не читал, что ли?

- Нет. Я по-арабски не умею читать. А переводам сложно верить…

- Тогда слушай сюда! - и Саша ткнул себя в грудь пальцем. - Вино сделало человека человеком культуры, Гомо Фабером, человеком-создателем. Чтобы вырастить правильный виноград и приготовить из него правильное вино, человечеству потребовалось четыре тысячи лет! Это вам не пиво или водка! Эти - только водяные растворы разной концентрации спирта, а в настоящем вине ни грамма воды нет. Оно из чистейшего виноградного сока, который внутри ягодки живет, и чистейших дрожжевых грибков, что на кожице каждой ягодки селятся. Виноград единственное растение в природе, которое самодостаточно для приготовления вина. И человек это давно понял. И посвятил ему свое время, свой труд, свои мысли и, прости меня, свою лучшую часть жизни!
 
- Это пьянке-то?!

- Ну, ты тут совсем не прав! А стихи, а песни и пляски? А музыка? А закуски? А посуда, одежда, женщины! А сны?.. Я уверен, что божественные явления человеку только в пьяном сне могли прийти. Не только таблица Менделеева, прости меня, господи!

- А белая горячка?

- Да нет в истории ни единого примера, когда бы человек словил «белочку» от хорошего вина, или отравился, или заразу какую схватил! А вот от водки или пива - сколько угодно. И еще я тебе скажу: хорошего вина много не выпьешь. Почему? А денег не хватит! И потом - зачем его пить, если ты вкуса того вина после четвертой бутылки уже не чувствуешь? А? Так что хорошее вино пьющего человека само регулирует. Попил свое - и на диванчик, поспи, отдохни, поешь, прогуляйся, пока вкус новый не учуешь. А вкусов-то миллионы! И послевкусий, и цвета, и экстрактивности. И с каждым новым урожаем этих чудес прибавляется, и в погребах старое вино по-особому хорошеет и меняется, и на винограднике год на год не приходится: каждый урожай - загадка. Какой букет тебе природа подарит? А? Это тебе не в рулетку на часок сыграть! Тут двенадцать месяцев надо барабан крутить, а что выйдет - одному богу известно. И постоянно быть начеку, на взводе, на кураже. Вино это театр! Точно! Тут ты сам себе режиссёр, актер, билетер и этот… как его…

- Импресарио?

- Вот именно! И часть преображённой природы, что главное… Ты и за Землей, и за Небом следишь. Мало баланс кислотности и сахара подсчитать в кисти, надо еще и сбор в нужное время организовать, в определенную фазу луны, расположение планет знать, направление ветра, влажность воздуха, тару правильную подыскать, транспорт, емкости приготовить, шнековые конвейеры, гребнеочистители… Да, мало ли! И людей, конечно, правильных нанять!

- Колдырей?

- Что ты к ним привязался? - Саша даже обиделся немного. - Нормальных пьющих христиан! Таких, например, как ты… Чтобы и к винограду с любовью подходили и к стакану со знанием дела.

- Наверно, наоборот? - усмехнулся Палыч.

- Какая разница? Это суть самого дела не меняет. Добавь музыки в мозгах, процесса гармонии с природой, с лозой и настроением. Если не от души, за деньги, себе на зло - то и вино пострадает, прокиснет, как ты его не готовь. Обидится. И язву тебе на весь твой резаный желудок устроит… Уж будь спокоен!

- Ну, уж! Про язву это ты зря!.. - отбрыкнулся оперированный когда-то Палыч. - Лучше скажи: откуда ты столько бесплатных наемников набираешь? Не в соседней же деревне?

- Нет, конечно… Эта деревня, кстати, Уппой раньше называлась. Там в округе почти пять тысяч крымских татар жило, а вместо теперешних виноградников сады были фруктовые. А как немцев турнули, татар всех депортировали в сорок четвертом и привезли погорельцев из Воронежской области, и село стало вместо Уппы - Родное. Кстати, воронежцы эти запили не сразу, а при Горбачеве. Как виноградники и сады порубили, «заколдырились» православные крепко. А груши и яблони на дрова уходили. Самогонку «родные» в лесу гнали, прятались, почти все сады сожгли. Точно, как в Штатах в лесах виски суррогатные из кукурузы гнали… Ты Фолкнера читал?.. не читал?.. ну, и ладно… Тут и мафия своя появилась, и коррупция… Работы не было вообще! Люди пьяные ходили повсюду с лопатами и копали, копали…

- Что копали?

- Все, что попадалось. Кабель алюминиевый, оружие, монеты, артефакты от греков, римлян, готов, генуэзцев, тех же татар… Тут на каждом квадратном метре по кладу лежит и по шмайсеру с гранатой… Так вот, что выкапывали - пропивали русские тут же. И помирали от палёнки. Даже из пятисот татар двадцать человек осталось… Да и что от них на виноградниках толку? Тут из леса как-то кабаны повадились в междурядьях шастать, я одного татарина сторожем нанял, чтобы он их из ружья попугал ночью, а он косулю пристрелил. Знаешь, какой штраф в природоохрану отдал? Не знаешь… Они неделю всей конторой пили!

- Так всё-таки где ты добровольных рабов берёшь?

- Объявление на сайте вешаю: «call door», и дату сбора. Не поверишь – этих колдырей по всему миру столько! – и из Штатов, и из Австралии, даже из Чили прилетали виноград собирать. Приличные, между прочим, молодые люди. Знатоки своего дела! И работать, и пить, и петь горазды. Они мне сами за такое удовольствие приплачивали, хоть я и не просил. Пиар опять же на весь мир, лайки в интернете, уровень продаж подскочил. Или ты не знаешь, сколько бутылка моего вина теперь стоит?

- На ВДНХ уже четырнадцать тысяч за один пузырь…

- То-то!.. Ну, приехали, выгружайся. Гуано промедлений не терпит!

С каменистой площадки у невысокого строения открывался царский вид: по левую руку в полукруге горных зелёных холмов поднимался крымский лес, можжевелово-пахучий, колкий, душноватый, полный вкуса заблудившегося в нём солнца и нежной игольчатой пыли, неизменно ждущей манны с небес – дождя, а то и ливня, чтобы напитать звенящие под ногой сухие корни, добывающие для стволов воду в растрескавшемся известняке на многометровой глубине дна древнего моря.
По правую руку склон был расчерчен геометрически точно параллельными виноградными шпалерами, обрезанными с такой любовью и завитыми и сплетёнными столь художественно, что они пробуждали зависть перед мастерством божественного парикмахера, уложившего эти изумрудные виноградные дреды в причёску, достойную восхищения высокого голубого неба, которое не посягало на соприкосновение с ними.

Тишина и зной охраняли этот виноградный рай со всех сторон, то и дело глуша попытки начать было своё верещание какой-нибудь полоумной цикаде или ломкому кузнечику, увеличивая солнечное давление на землю.

Они позволяли лишь лёгким бабочкам в ярко-желтых и оранжевых одеждах беззвучно пролетать в междурядьях, не присаживаясь на дозревающую лозу. А молчаливая, но упорная в труде лоза была занята тем, что натужно выгоняла из себя сахара в кисти, будто понимая, что времени в уходящем августе мало осталось, и если она не успеет с балансом сахаристости и кислотности при анализах сока, кровь её ягод досрочно пустят на молодёжное глю-глю и продадут в какой-нибудь бар, где легкомысленные девчонки будут глотать вино как кока-колу.

И в мечтах о заключении в бутылку и винном погребе в богатом доме, в котором её кровь хранилась бы годами и подавалась бы бокалами в угощение дорогих гостей, роскошно одетых, в смокингах и длинных платьях тоньше крыла порхающих бабочек, лоза сама хмелела от своей значимости и качала из обеднённой почвы остатки минеральных яств, уже не надеясь сохранить силы до следующего урожая.

Дерьма лозе катастрофически не доставало.

Пал Палычу ничего этого не надо было объяснять. Он понял лозу с первого взгляда. Они, как оказалось, одной крови…
 
На краю каменной площадки, между нечёсаными зарослями леса и образцом парикмахерского искусства, находился гурт с навозом и горой черепов крупного рогатого скота. Выпущенные из жестяного ада «буханки» рабочие разминали ноги и громко вдыхали дым от трубки Палыча, всем своим видом показывая, что сигареты у них давно закончились. Палыч, занятый мыслями о лозе, не замечал их намёков.

Оживились колдыри только тогда, когда Саша позвал их в полуподвал за инструментом и расходными материалами. Они скоро показались на поверхности в виде вил, лопат и детских совочков, а потом из-за двери стали вытаскиваться десятилитровые канистры, маркированные по сортам винограда. Шесть канистр закрепили за каждым. Седьмую, с пино нуаром, вручили Палычу. И работа закипела…

Саша не отходил от них ни на шаг. Сам присматривал за наполнением черепов нужным составом, увлажнением смеси, складированием готового материала слоями в новые навозные бурты. Горы росли в соответствии с композицией на картине Верещагина «Апофеоз войны» перед каждым рядом шпалер с обозначенным сортом, с тою лишь разницей, что мрачные пирамиды были намного ниже, а пустынное пространство с воронами было заменено у Саши плодоносящей растительностью с яркими чешуекрылыми.

- «Торжество лозы», - так обозвал для себя эту картину Палыч, укрывая свои пирамиды перегноем и сеном от заходящего уже солнца. – Пучься, пучься, дорогая. Потерпи немного. Рожай! К осени мы тебя обрежем и накормим.

- Ты с кем там разговариваешь? – строго спросил Саша Палыча, проходя мимо.

- С виноградом.

- Это хорошо. Только, смотри, лишнего ему не разбалтывай. Много не обещай и самого не хвали, а то привыкнет, зазнается. Может такой фортель выкинуть! Это хитрая тварь, злопамятная. С ней поосторожнее надо.

- Да я осторожненько… - извинился Палыч, отряхивая вилы.

- Вот-вот! – наставительно погрозил ему пальцем Саша и улыбнулся. – Сам, наверно, жрать хочешь? У меня там сыр есть с этой самой фермы, откуда черепа. Бартер за утилизацию. Ужин для всех устроим… А пока помучайся ещё, поковыряй! Вон у тебя там край не прикрыт…

По дороге назад, после ужина с вином и сыром, отмытые родниковой водой и весёлые колдыри только хохотали, когда УАЗик, моргая одной фарой, подпрыгивал на очередном булыжнике и стряхивал их на пол с жёсткой скамейки.

- Ишь веселятся! И про яйца забыли… - покачивал головой Саша, будто удивляясь. – Возвращаются… А куда? Зачем? Кто их там ждёт? Лягут каждый у себя под забором и будут выть всю ночь на судьбу, что не удалась. Меня клясть за жадность… А ведь они сами могли бы так в своё время, у них даже дешевле бы вышло. Бесплатно в своё время колхозы свои земли с вырубленными садами раздавали местным работникам. Бери-не хочу! Работай, расти… Эх-х…

Он специально крутанул баранку, направив колесо на очередной камень на дороге, и «буханка» подпрыгнула. В жестяном салоне вновь захохотали.

У него за спиной весёлая компания вдруг громко запела:

«Ой, при лужке, лужке, лужке,
При широком поле,
При знакомом табуне
Конь гулял на воле…»

 Саша усмехнулся:

- Хотя, если по-хорошему рассудить, они своей земле хоть что-то возвращают. Причём, натурой. Что из земли берут, то и назад отдают. Природа в них сама свой баланс соблюдает. Без всякой химии. Вот тебе и вся биодинамика!

А Палыч о другом подумал:

«Просто вся земля и так их дом. Им ничего строить не надо. Колдырь он колдырь и есть! И вино здесь ни при чём.»