Упала замертво рябины веточка продолж

    
    Одиночество – странная вещь. Иногда оно превращается в скуку, и становится невыносимо тягостным. Иногда оно приносит покой и тогда обладатель этого состояния
начинает им дорожить и всячески оберегать свою территорию от вторжения, даже очень близких когда-то, людей. Подруге разрешилось приехать лишь однажды. Принесшая с собой сочувствие и, ни о чем уже, - слезы, свидетельница полного городского фиаско вскоре была вежливо выпровожена. Собачья цепь подтянулась к самым воротам, и любопытствующие элементы мужеского пола больше не подходили к дому и решались только на прямолинейно-заискивающие комплименты на улице и не более…

    Вставала она рано. Отвязывала пса и шла к заводи, запинаясь о суетящиеся собачьи лапы. Спускаясь по ступенькам, сначала входила в туман, который висеть над рекой мог до самого обеда, потом сливалась с туманом и позволяла принять себя прохладной, почему-то пахнущей арбузом, воде. Если лечь на спину и, немного поддерживая тело руками, остаться в состоянии ”между”, можно разглядывать рисунок тумана. Тонкий, таинственный… Когда туман таял - она видела сквозь парящую взвесь голубое небо, и это походило на бабушкин платок. Когда туман сгущался, он начинал напоминать причудливых существ, которые, приходя за ней в туман, начинали союзничество с нею. Обычно эту магию разрушал пес. Наверняка он никого не видел и начинал скучать. Поскулив на берегу, бросался в воду, поднимал со дна ил и холод и возвращал ее к обыденным мыслям и немудреным делам.

     А в сентябре все изменилось…

     Лиловые астры - яркие…загадочные…невозмутимые,  очень трудно подходящие по цвету к ее огороду, напоминающие несбывшееся, несбывающееся, качались на своих стройных стеблях, успокаивали  и вновь тревожили... Скоро ранние заморозки превратят в коричневое и скользкое ее, уже любимое, пространство.

     Она рисовала срезанные астры, которые торчали из трехлитровой банки. Еще в городе много раз просила подругу-художницу, чтобы та разрешила ей добавить цвета в сирень, в гладиолусы, маки. Подруга работы готовила на продажу и позволяла играться с оттенками только на палитре. Поэтому, задыхаясь от наплывающих по утрам восторженных чувств,  когда  из тумана не виделось ничего, кроме ее лиловых астр, из недавней поездки привезла пакет с самыми яркими масляными красками. Несколько дней читала в интернете про известных художников, а потом, забыв обо всем, погрузилась в процесс перенесения настроения на заготовленные поверхности. Дня через три на насыщенном пятне, по цвету совпадающему с астрами, начали проступать объемные линии, напоминающие лепестки, и она осталась очень довольна своими успехами. Осталось нарисовать банку и можно будет поместить свою работу где-нибудь на кухне, а потом, зимой, пить чай и вспоминать, вспоминать, и снова ждать лето…

   

    Собака бросилась на забор и зашлась в истерике. Значит не случайные прохожие…
Подбирая цепь, оттянула животное к огороду и отворила калитку.

    Кто сказал, что вечная любовь проходит… Как может исчезнуть вечное…Что там кропалось в дневничок…Она смутно понимала, как открывала ворота, как он вносил вещи в дом, как она уронила банку с тремя жалкими цветами…Она показывала ему стеклянную крышу и маленький балкон над цветочными грядками, заводь; кормила выловленной вечером рыбой и приготовленной так, как он любил…Что-то рассказывала о работе, о собаке…а потом горько заплакала… Теперь уже можно было это себе позволить…

   С ним было легко и светло. Не касаясь прошлого, говорили об астрах,  его неподходящей для этих мест обуви, о новой будке для пса, ездили за грибами, солили их в пластмассовой ванне, предложенной соседями. На закате перегораживали часть реки сетью, а утром он выбирал улов, а она чистила рыбу и жарила ее на железной печке, стоящей у самой воды. Осенний лес, яркий и пышный, заваливал золотом реку,  заводь, его плечи и ее улыбку.

    Он еще не знал, что происходит… А она, привыкшая угадывать его желания на стадии их начального формирования, уже все поняла… Он вдруг сказал, что надо бы заменить тарелки…Потом луна, смотрящая на них сквозь стеклянную крышу, показалась ему очень любопытной…Потом ее стишки стали слишком смешны для него… Потом теплая обувь, приобретенная с первым снегопадом, стала раздражать из-за фасона и цвета…

    Не войти в одну реку дважды… Да…не войти… В нее можно броситься сломя голову. Даже если река начнет петлять и уводить тебя от злополучного места, ты все равно окажешься там, где не можешь не быть… И в этот момент ты, обессиленная так, что лишь с трудом станешь находить в себе силы не показать, что ты снова у ворот ада, обязана будешь принять решение за двоих.

     В середине октября позвонили о срочной работе по спасению базы данных одного предприятия. Выезжать надо было через пару дней. Увидев его окаменевшее лицо, она подумала, что совершает дикую и непоправимую ошибку. А к ночи сомнений о правильности своего решения уже не осталось. Он кому-то звонил, назначал встречи…

      Он должен был уехать первым… В машину загрузились соленья, рыба, еще какие-то банки…Открывая ворота, она вдруг обернулась к нему:
- Останься…
- Что ты! Я ненадолго. Пара недель - и я у твоих ног.
Он потрепал рукой подбежавшего к нему пса; обернулся в последний раз:
- Жди…

     Заперла ворота. Пошла в дом. Не раздеваясь, легла, прижавшись спиной к теплой трубе. Ни одной мысли… ни одной мысли… ни одной мысли…

     Почему-то выла собака… Холодно… Вытащила из-под себя одеяло… Завернулась с головой….

     Снова собачий вой… Зажала уши руками…

     Почему-то в комнате стало светло... Повернув голову к окну, увидела снег.  Отбросила одеяло, потом снова завернулась в него и стала спускаться в кухню… Cобака…
Открыла дверь, впустила псину. Со стола, из холодильника сгребла какие-то продукты и кинула к порогу. Желания тащиться наверх не было, как и сил…
Сдернула с вешалки дубленку, напялила с трудом на себя и повалилась на диванчик у кухонного стола.

Бросала собаке колбасу… куски жареной рыбы, потом сухой хлеб, потом вылила на пол варенье…

Ее хлестали по щекам…Больно как… Открыла глаза…Мутно…
- Ты что делаешь, девка? Извести себя решила?  Пес с голодухи чуть не сдох. Загадил весь порог.

    А…сосед… суровый, лохматый дед…

    Руки почти не держали кружку с чаем. Дед взял ложку и начал вливать ей в рот обжигающую сладкую жидкость… Помогла ему стянуть с себя верхнюю одежду…
Стало теплее в доме… Жарко… Очень жарко…
- Не замерзла, значит, другой смертью помрешь, а пока живи, девка…

    Силы возвращались… Дед по утрам топил печь, приносил горячую еду, кормил ее и собаку…Дней через пять вышла на улицу…Еще через три - затопила баню, отмыла себя… и дом.

    Телевизор не смотрела, боялась не услышать сотовый. Проверяла – не выключилась ли на телефоне громкость, не разрядился ли…Пошла в магазин… Обратно бежала  – он мог приехать без нее …Через две недели ждать перестала…Еще через две недели позвонила его жена и сказала, что он умер…

    Черного платья не было. Поехала в его любимом. Знакомые расступились, когда она подошла взять горсть яркого желтого песка и бросить его в яму…в яму, в которую вместе с песком валились большие хлопья снега. Ни одной слезинки… Никакой жалости к нему… Ненависть… Ненависть…Как он смел так сделать… Что теперь…Зачем…

- Подожди! Выслушай меня! Его жена…к черту…
- Я не виновата перед тобой!
  Она шлялась по кладбищу, потому что в мир живых что-то совсем не хотелось возвращаться.
- Поедем отсюда!  Его жена…к черту…
Дорогу преградили.
- Поедем отсюда! Выслушай меня! Я не держала его! Он боялся, что сломает тебе жизнь.
Она остановилась… Как можно сломать то, что без него не имело смысла…

   В машине начали оттаивать ноги – их ломило так, что она завыла. Его жена стащила с нее сапоги, достала бутылку водки и плеснула прямо на колготки. Тонкими, острыми руками стала безжалостно растирать пальцы. Когда друг жены довез их до дома, они обе, обессиленные от взаимного присутствия, но нуждающиеся друг в друге пошли  к подъезду.

       О чем можно говорить, когда говорить не о чем…О чем можно молчать, когда нутро выгорело дотла…Она забрала из его дома его зажигалку,  телефон с, набранным последним, ее номером и фотографию своего дома, которую он увез от нее.


       Не осталось ничего… Ни одной иллюзии…Поражение по всем фронтам… Мечтать не о чем… Ждать некого… Вакуум… Чернота…

       А потом пришло спокойствие… Она бежала по скользкой мартовской дороге и вдруг поняла, что спешить некуда и не от кого… И было очень легко, и не подкашивались ноги, и хватало дыхания…Она остановилась, шагнула в тяжелый серый снег и осела…Зачерпнула руками скользкие и колючие кристаллы, прижала к ним лицо и держала так, пока не занемели щеки. Спустя некоторое время, стала замерзать… И это было приятно… Сейчас она встанет и пойдет к дому… Ее дому…Только ее дому…