Упала замертво рябины веточка

      

       Наконец на её резюме ответили. Может, в письме было не совсем то, что она ожидала, но от этого предложения она никогда не откажется, ни по какой причине. Работа по интернету, написание сайтов – кто-то будет платить хорошо, кто-то постарается убедить её в том, что наймут любого…Всё это решаемо и не однажды пройдено…
       Дом…Самое главное – дом…Недостроенный, брошенный, со стеклянной крышей. Она знала историю этого дома. Его начали возводить очень быстро, но потом всё приостановилось. Хозяева привозили то ли священника, то ли шамана, который и  посоветовал им уйти с этого места и ни единого гвоздя не взять с собой. Необходимое жилище было где-то выстроено, а здесь надолго поселился ветер.

      Этот дом она увидела несколько лет назад, проезжая мимо по каким-то, уже и не помнилось, делам. Он стоял на берегу реки. Желтый и высокий. С западной стороны скат крыши был наполовину стеклянный. Облака отражались и переливались в нём, а вечернее солнце словно сидело на гладкой поверхности большой огненной птицей. Вокруг дома остались несрубленными сосны и черёмуха, а со стороны улицы ограду подпирал взрослый кедр. Вдруг проснулось чувство единения с этим домом, рекой, облаками, плывущими прямо по горам. Остро защемило внутри и долгое время не отпускало не совсем уловимое чувство: смесь надежды и утраты.
      В течение нескольких лет, а она бывала в этих краях два-три раза в год, ничего особо не менялось: деревья зацветали и желтели, дожди оставляли подтёки на ярких стенах дома, снег ложился вокруг нетронутой периной. На крыше, правда, ничего не задерживалось – ни снежных шапок, ни опавших листьев.

     Она старалась не брать с собой ничего лишнего, однако образовалось столько мест, что двери подругиной машины, казалось, не выдержат напряжения, откроются и выбросят на дорогу, упакованный к новой жизни,  старый хлам. Наконец все…Ключи от квартиры отданы родственникам, брошен последний взгляд на окна…Дождь, согласно примете, замыл за нею следы… Сердобольная подруга, во что бы то ни стало хотевшая убедиться в пригодности найденного жилья, плакала чуть ли не обильнее дождя… Но начинался новый этап…Без подруг… Без него…

     Денег хватило только на печь: большую-большую, красной трубой пронзающую чердак со стеклянной крышей. Все же, постепенно, дом был утеплен вторыми рамами, стены внутри  были обшиты кедровой доской местным полутрезвым умельцем. Украшенные фотографиями формата А4 со сценами из прошлой жизни, они и придавали дому статус жилого помещения. Под треск поленьев и завывание, привыкшего к одиночеству, ветра, постепенно забывались тягостные ощущения. А летящая в руки яркая листва, осеннее синее небо, туман, ползущий по округе и оседающий на стеклах чистыми слезами, ускорял процесс душевного выздоровления. Когда ранние снега взялись укрывать продрогшую землю, она и вовсе успокоилась.

     Спальное место было оборудовано на чердаке, возле яркой и массивной печной трубы, прямо под стеклянной дырой в небо. Ночью, лёжа без сна, она не мучилась ни угрызениями совести, ни старыми обидами, а просто смотрела на яркие брызги звёзд.

     Однажды, поздней осенью, возвращаясь из командировки, на одной из станций Прибайкалья купила щенка: серого, пушистого, похожего на волчонка. Как-то руки сразу потянулись к нему, и он откликнулся. Лизнул в губы и уткнулся в плечо. Оставить его было бы предательством, поэтому пришлось с проводницей ночью пить какую-то бурду, чтобы та не высадила её вместе со щенком.

     Утром, когда поезд огибал Байкал, и она стояла у окна не в силах оторваться от открывшейся красоты, вдруг отметила, что говорит с собой, причём каким-то зарифмованным образом. Все слова словно выстраивались по определённому внутреннему закону и, какая бы ни приходила мысль, она тотчас превращалась во что-то логическое, структурированное  и законченное. Сначала это забавляло, потом, ночью, под неуёмный стук колёс, это стало раздражать, так как слова просто цеплялись друг за друга и этот поток, никоим образом не собирался иссякнуть. Пришлось искать записную книжку и строчить, строчить, строчить, а потом выслушивать, что о ней думает полупьяный попутчик, которому мешал свет. Так случилось, что за эти дни она стала богаче на собаку и на несусветную писанину.


    Зима не тянулась, как в городе. Она летела…летела снегом. Сначала занесло тропинку к реке, потом выросли сугробы у маленькой бани, потом весь мир стал белым, и пришел Новый год. Она подготовилась к празднику. Сходила в лес за маленькой пихтой, водрузила ее возле спального места, на полу под елкой рассыпала мандарины и почувствовала, что праздник ее наступил. Телевизор принимал всего две программы, но “Ирония судьбы” не обманула ожиданий. Отключив телефон и заперев ворота и двери от непрошеных деревенских гостей, под бой курантов написала записку с пожеланием личного счастья, сожгла наполовину, боясь, что волшебное время не будет ждать, залила шампанским и выпила. Оставшуюся на дне бокала бумагу решила съесть, а потом, все же, выплюнула липкую массу… Невкусно…


   Любовь на всю жизнь обычно проходит быстрее, чем другие виды любви. Она  сконцентрирована в настоящем времени, но ты чувствуешь такой ее потенциал, что  кажется, что время над ней не властно. И ты перестаешь ее ценить, хранить… Ты начинаешь относиться к ней, как к чему-то обыденному. Все…Процесс пошел… Ты, правда, пока ничего не замечаешь. Но агонии любви уже не избежишь...

     Какие только мысли не приходят весной… Вместе с просыпающейся природой у тебя вдруг начинается прилив чувств, эмоций… Ты любишь не кого-то, ты любишь всех…  И на фоне этой всеохватывающей любви можно себе позволить вспомнить то, что в ином душевном состоянии вынести невозможно. И вопрос “почему так все случилось” не кажется смертельной инъекцией. Ответов всегда бывает несколько. Выбирай, какой нравится - от полного самоуничижения, до прощения себя. И если ты выбираешь второй вариант, приходится начать смотреть на себя совершенно по-иному. В какой-то момент, после многочисленных бессонных ночей, приходит осознание, что ты и не был виноват, а та ноша, которую ты из солидарности подхватил на себя, тебя и придавила.
Зла на другого участника действия, обычно, не остается - возникает пустота. Чем ты ее заполнишь – пониманием, равнодушием… новыми иллюзиями… Нет!


     Она отбросила дневник. И сразу стало легче. Если не смотреть в прошлое – становится комфортно жить в настоящем. Иммунитет начинает накапливаться, если не выносить свой же мозг. Правда, было открыто еще одно противоядие. Стишки… Она их писала, не задумываясь, бросала в Интернет и начисто забывала печальное содержание. От самых тяжелых воспоминаний - бежала… Бежала по мокрой и скользкой земле, по первому и последнему снегу, по колючему майскому ежику травы, по июльскому разнотравию… Бежала, пока хватало дыхания, пока не подкашивались колени….Соседи вначале были ошарашены поведением приезжей странной дамочки, а потом привыкли. Но в магазине, все же, расступались и предлагали отовариться без очереди.


      Где-то в мае, она настолько поверила в перемены, что расхрабрилась и натыкала в грядки принесённую соседкой рассаду капусты и цветов, а потом каждое утро ходила смотреть, как тянутся вверх яркие побеги. Летом от обилия свободного времени занялась благоустройством небольшой заводи, упирающейся в огород. В земле сделала несколько ступенек от бани до воды, насадила жарков и ирисов, принесенных из облюбованного места на берегу реки, гибкую рябину с несколькими завязавшимися гроздьями, и почувствовала себя почти счастливой.


Продолжение следует...