Домой айда

Молоко, сухарь макаю,
Пялюсь в низкое окно,
«Да…», - скажу и умолкаю,
Думаю: «Хулить грешно
Жизнь и прошлую, и эту, -
Дышим, как-никак, ещё.
Боль в спине затихнет к лету,
И не станет ныть плечо».
Был когда-то я железным,
Исполнял гражданский долг.
Летом легче всем болезным.
«Да», - сказал я и умолк.
Что в окошке?
Снег февральский,
Кот, тумана кисея.
У кота вид генеральский,
Он в отставке, как и я.
Хмурится, сдвигает брови.
Признавался мне: «Ей-ей,
Не хочу уже любови,
Не хочу ловить мышей».
Понимаю, понимаю…
В молоко – ржаной сухарь.
Я давно чуток хромаю,
Буркнул тихо: «Да, февраль».
А хромому – снег помеха.
Что ж, смотри в окно, брюзга.
Судя по всему – приехал.
На конечную? Ага.
Есть вокзал тут?
Что вы, нету.
Здесь обрезаны пути.
Знак тут «Стоп», а белу свету
Мало тута, нет почти.
На одно окно хватает?
Помолчу, отвечу: «Да».
Скоро снег в окне подтает.
Я - коту: «Домой айда».