Был светский раут...

В кабацкой полутьме причесок копны,
 амбре духов, и смех, и шум, и гам...
 Мне все казалось, я в ладоши хлопну -
 красавицы падут к моим ногам!

 Я заглянул туда на светский раут,
 зловредный интриган и ловелас.
 И сразу же повержен был в нокаут
 сиянием ее волшебных глаз!

 Звенел хрусталь и звякала посуда,
 и бас гитары бухал о стену.
 Я потерял и волю и рассудок,
 я видел только лишь ее одну.

 А с нею все шутили оживленно,
 и я, пытаясь сердца стук унять,
 хлестал винище, по уши влюбленный,
 терзаясь, что же дальше предпринять...

 Был искренен, наигран, уж не знаю
 Красотки белокурой звонкий смех.
 Была ли то веселость показная,
 Иль жажда приключений и утех?

 Была ль то роль, разыгранная ловко,
 невинный флирт, комедии сродни...
 Но, что таила юная головка
 под оболочкой светской болтовни?

 Я был заинтригован, право слово,
 как свечка вожделением истекал...
 Я выжидал, как лев, к прыжку готовый,
 да повод для атаки все искал.

 Мне вспомнить бы, что в обществе приличном
 звериные повадки не в чести;
 не рассуждал бы так категорично,
 и смог бы все приличья соблюсти.

 Изрядно пьяный и довольно хмурый,
 я все забыл! и вот настал момент:
 я осмелел, я выдал белокурой
 не самый утонченный комплимент...

 Я ей сказал: "Люблю тебя, белянка!
 Гарсон, вина и фруктов! Я плачу!"
 Злой рок опять сыграл со мной в подлянку -
 мне кто-то грубо стукнул по плечу.

 Я не сторонник сильных выражений,
 но, видно, я себя перегрузил -
 без лишних слов, терзаний, и сомнений
 кому-то прямо в челюсть возразил.

 Небрежно так меня под ручки взяли,
 и положили, суки, на газон...
 А я ж просил: "Повежливей нельзя ли?"
 До сей поры звенит в башке "музон"!

 Ну, почему любовные признанья,
 восприняла красавица в штыки?
 Ведь результат плохого воспитанья
 совсем еще не повод, мужики!

 Какое изощренное искусство -
 игра в любовь! Иль это ремесло
 Ведь я уже почти нащупал русло,
 но, бросил руль! Меня и понесло...

 Мне снились ее взгляд, ее улыбка
 в ночи осиротелой и пустой.
 Я ждал и жил одной надеждой зыбкой,
 и тешился несбыточной мечтой.

             * * *

 И вновь я в кабаке хмельном, убогом.
 Довольно! Объясниться уж пора!
 Мой вздор недавний был всего предлогом,
 прелюдией к игре. и, вот - игра!

 Смеялись мои бывшие подруги:
 Свела с ума девица мужичка!
 Напрасны твои жалкие потуги -
 та ягодка прекрасна, но горька!

 Она же, ведь, что айсберг, недоступна,
 А ты к ней прицепился, что репей.
 Желать ее - по крайней мере, глупо,
 влюбить в себя ее - еще глупей!

 Но я к ней подошел, сказав ей "здрасте!",
 как старый сердцеед и ловелас.
 Вас как зовут? Она сказала: "Настя"
 Потом спросила, тихо так: "А вас?"

             * * *

 Лилось вино, сиял паркета глянец...
 Я растерзал досужую молву:
 И томный взор ее и зал, и белый танец -
 все это было. Было наяву!

 Я говорил умно и, в общем, гладко,
 я обещал любить ее всегда,
 всю жизнь свою отдать ей без остатка...
 Ты веришь мне? Она сказала "Да!"

 Мою над ней победу подытожил:
 не результат намерений благих -
 Утеха самолюбию! Но, все же,
 я наслаждался завистью других!