Приданое эсмеральды

Глава 16
Эйбра прошла между столиков, забирая пустые бутылки и бокалы, принимая заказы, чтобы выяснить возраст шумной ватаги студентов из Бостона, неожиданно нагрянувшей в паб. Согласно давней традиции, тем, кто был готов не пить весь вечер и развезти подвыпившую компанию по домам – если таковые находились, – бесплатно выдавались безалкогольные напитки.

Все остальные посетители этим вечером активно налегали на пиво и вино. Эйбра одаривала вниманием их всех – невинно заигрывала с парнями, расхваливала прически и туфли девушек, смеялась в ответ на шутки, перебрасывалась короткими фразами с завсегдатаями.

Ей нравилась эта работа, нравилась шумная и веселая атмосфера паба. Она с искренним удовольствием общалась с людьми и наблюдала за ними.

Старясь не смотреть на пиво, трезвый как стеклышко будущий водитель пьяной компании из пяти человек бросал взгляды на соседний столик, где собрались исключительно девушки, особым вниманием одаривая рыжеволосую красотку. Судя по ее реакции и по тому, как она танцевала с вынужденным трезвенником, а также по оживленному перешептыванию ее подружек в дамской комнате, Эйбра заключила, что водителю сегодня ночью повезет.

Она обслужила столики двух семейных пар и с радостью заметила в ушах обеих женщин сделанные ею сережки.

Воодушевившись этим, Эйбра направилась к столику в задней части паба, где сидел всего один посетитель. Он не был ей знаком и, судя по всему, пребывал не в лучшем настроении. Да и любой, сидящий в задней части паба, потягивая тоник с лаймом, вряд ли излучал бы счастье.

Подойдя к нему, Эйбра удостоилась долгого взгляда и постукивания по пустому стакану.

– Тоник с лаймом. Сейчас принесу. Может, что-то еще? Наше заведение славится превосходными начос.

Удостоившись в ответ короткого кивка, она взяла пустой стакан и попыталась согреть заскучавшего посетителя улыбкой.

– Сейчас принесу.

Думая о том, что чаевых от любителя тоника с лаймом она вряд ли дождется, Эйбра направилась обратно к барной стойке.

Рискованно, подумал он. Было рискованно приходить сюда и подобраться к ней так близко. Впрочем, в тот вечер в Блафф-Хаусе она вряд ли разглядела его.

Сегодня она смотрела ему прямо в глаза без малейшей искорки узнавания. В этом нет никаких сомнений. А как говорится, кто не рискует, тот…

Интересно понаблюдать за ней. Посмотреть, как она ведет себя. А еще хочется надеяться, сегодня сюда заглянет Лэндон. Значит, что спустя какое-то время представится новый шанс проникнуть в Блафф-Хаус.

Как он тогда надеялся, что копы увезут Лэндона на допрос! С него было довольно щелочки, чтобы проникнуть внутрь, подложить пистолет и сделать анонимный звонок.

Теперь, когда дом обыскали, подкинуть пистолет в Блафф-Хаус уже не удастся. Но есть и другие способы. Женщина может оказаться превосходным подручным средством.

С ее помощью он снова проникнет в дом. Главное – придумать, как это лучше сделать. Он обязан снова попасть туда и продолжить поиски. Он и так пошел на слишком большой риск и многое потерял.

В прошлое нет возврата, вспомнилась ему избитая фраза. Он убил человека и понял, что это не так сложно, как ему казалось раньше. Нужно лишь нажать на спусковой крючок, только и всего. По логике, сделать это во второй раз будет еще легче, если, конечно, второй раз понадобится.

Чего греха таить, Лэндона он убьет с удовольствием. Но пусть все выглядит как несчастный случай или самоубийство. Ничто не должно помешать полиции, прессе да и всем окружающим поверить, что Лэндон виновен.

Потому что Линдси убил Эли Лэндон.

Ему ничто не мешало это сделать, и он мысленно уже не раз представлял себе, как заставит Лэндона написать предсмертную записку. Он прольет голубую кровь этого мерзавца, и этот трус будет молить его о пощаде.

Око за око? Верно. Даже больше.

Лэндон должен заплатить за все. Он заслужил смерть. Если убить его, это станет такой же наградой, что и приданое Эсмеральды.

В следующий миг в паб вошел Лэндон. Увидев его, сидящий едва не задохнулся от закипевшей в нем ярости. Красная дымка затуманила взгляд, рука так и тянулась к пистолету, тому самому, из которого он застрелил Кирби Дункана. Он представил себе, как пули вылетают из дула, как вонзаются в тело этого ублюдка Лэндона, как во все стороны хлещет кровь.

Его руки дрожали от возбуждения. Черт, с каким удовольствием он бы прикончил этого подонка.

Несчастный случай или самоубийство. Чтобы успокоиться, он раз за разом мысленно повторял эти слова, пытаясь унять жгучую жажду мести. От напряжения на его лбу даже выступили капли пота.

Эйбра постояла возле барной стойки, ожидая, когда нальют заказанные напитки, и заодно перебросилась парой фраз со своим любимым посетителем, одним из местных жителей. Низенький и тучный, с седым венчиком волос вокруг лысой макушки, Стоуни Триббет пил второй бокал пива и был явно доволен вечером.

Завсегдатай паба, Стоуни редко пропускал вечер пятницы. По его утверждению, ему здесь нравилась музыка и красивые девушки.

Этим летом ему стукнет восемьдесят два, и всю свою жизнь, за исключением нескольких лет службы в Корее, он прожил в Виски Бич.

– Если выйдешь за меня замуж, я построю для тебя студию для занятий йогой, – пообещал он Эйбре.

– И там будет безалкогольный бар?

– Все, что захочешь.

– Хорошо, я подумаю над твоим предложением, Стоуни, потому что оно жутко соблазнительное. И, главное, исходит от тебя.

Морщинистое обветренное лицо старика порозовело от удовольствия.

– Мы еще поговорим на эту тему, – пообещала Эйбра и чмокнула Стоуни в щеку.

Увидев Эли, она радостно улыбнулась:

– Не ожидала, что ты придешь.

Не вставая с табурета, Стоуни обернулся, хмуро посмотрел на Эли, но затем смягчился:

– Ба, да это же молодой Лэндон! Любого Лэндона я с первого взгляда отличу от всех остальных. Ты ведь внук Эстер, верно?

– Угадали, сэр.

– Стоуни Триббет, Эли Лэндон, – представила их друг другу Эйбра.

Стоуни протянул руку.

– Я знал твоего деда. У тебя глаза такие же, как у него. Когда-то мы с ним славно куролесили. Давно это было.

– Эли, может, составишь компанию Стоуни, пока я отнесу заказы?

– Без вопросов. – Свободного табурета не нашлось, и Эли прислонился к стойке. – Могу я вас угостить?

– Да у меня еще что-то плещется в бокале. Давай лучше, парень, я тебя угощу. Знаешь, в свое время мы с твоим дедом положили глаз на одну и ту же девушку.

Эли попытался представить собственного деда и этого согбенного старика высокими, молодыми и сильными. Неутомимыми повесами, ухлестывавшими за одной и той же девушкой. Сложная мыслительная задача.

– Неужели так было?

– Клянусь тебе, землю готов есть. Потом он укатил в Бостон учиться, и я отхватил себе эту красотку. Он получил Гарвард и Эстер. Я же заполучил Мэри. Мы с ним согласились, что все вышло как нельзя лучше. Что будешь пить?

– То же, что и вы.

Обрадованная тем, что мужчины увлечены разговором и выпивкой, Эйбра отправилась разносить заказы. Подойдя к столику в задней части паба, она обнаружила, что место любителя тоника с лаймом пусто. Он ушел, оставив на столешнице несколько смятых банкнот.

Странно, подумала она, положив деньги на поднос. Судя по всему, этот молчун и сторонник одиночества не стал дожидаться новой порции тоника.

Между тем возле стойки освободился табурет, и Эли удалось устроиться поудобнее. Он с удовольствием слушал истории – часть которых явно была вымыслом – о детстве и отрочестве собственного деда.

– Он на всей скорости как бешеный гонял по округе на мотоцикле, пугая местных жителей.

– Мой дед? На мотоцикле?

– Да, и как правило, посадив в коляску какую-нибудь красотку. – Стоуни сверкнул глазами и отхлебнул пива. – Я опасался, что он этим мотоциклом заманит Мэри и она станет его девушкой. Она любила прокатиться с ветерком. Я же мог предложить ей лишь мой велосипед. Нам тогда было лет по шестнадцать.

Эли попытался представить деда, катающего девушек на мотоцикле с коляской и тайком ворующего отцовский запас алкоголя. И, как ни странно, смог – то ли благодаря естественности образа, то ли выпитому пиву.

– В Блафф-Хаусе иногда закатывали грандиозные вечеринки, – продолжил свой рассказ старый Стоуни. – Приезжали большие люди из Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии, из прочих мест. В доме ярко светились окна, что твоя римская свеча. По террасе расхаживали джентльмены в смокингах и дамы в шикарных вечерних платьях. Было на что посмотреть, – добавил старик и допил свой бокал.

– Представляю, – отозвался Эли.

Китайские фонарики, серебряные канделябры, огромные вазы с тропическими цветами, элегантная публика в стиле «Великого Гэтсби».

– Знаешь, паренек, твой дед обычно выскальзывал из комнаты и заставлял одного из слуг принести нам вниз еду и французское шампанское. Родители, по всей видимости, это знали. Мы устраивали свои вечеринки на берегу, а Эли, твой дед, все сновал туда-сюда, из дома на берег и обратно. Он знал в этом толк, если тебе интересно мое мнение. Умел всех расположить к себе. Богатство и роскошь каждый день. Я в первый раз увидел Эстер, когда он привел ее на нашу вечеринку. Она была в длинном белом платье. Хохотушка была еще та. Я с первого взгляда понял, она будет его женой, а Мэри – моей. Эли тогда просто глаз не мог отвести от Эстер Хоукин.– Я еще в детстве понял, что они счастливы вместе.

– Они и были счастливы, – кивнул Стоуни и хлопнул рукой по стойке, желая заказать еще пива. – Знаешь, мы с Эли сыграли свадьбы с разницей в пару месяцев. Мы и потом дружили. Он дал мне денег в долг, и я смог открыть свой бизнес, знаешь, плотницкие работы. Он сказал, что даже слышать не хочет о том, чтобы я пошел в банк за ссудой.

– Значит, вы всю жизнь прожили здесь.

– Точно. Я здесь родился, здесь, пожалуй, и помру годков этак через двадцать или тридцать, – усмехнулся Стоуни. – Я много чего намастерил в Блафф-Хаусе за эти годы. Потом ненадолго отошел от дел, но когда Эстер вбила себе в голову, что нужно переоборудовать эту комнатку на втором этаже и сделать из нее спортзал, то принесла мне свои чертежи, чтобы я на них взглянул. Я рад, что она поправляется. Виски Бич – это не Виски Бич, если в Блафф-Хаусе нет Эстер.

– Что верно, то верно. Видимо, вы хорошо знаете наш дом.

– Согласен, неплохо. Я бы даже сказал, знаю его так, будто сам в нем жил. Делал в нем сантехнику. Хотя у меня нет лицензии сантехника, зато руки растут откуда надо. Я в доме делал буквально все.

– А что вы думаете о приданом Эсмеральды?

– Думаю, что если оно и было, так давно сплыло, – презрительно фыркнул старик. – Только не говори мне, сынок, что ты хочешь его отыскать. Ну а если ищешь, то я скажу тебе так: у тебя глаз твоего деда, но нет его здравого смысла.

– Пожалуй, но у кого-то другого он имеется.

– Скажи, у кого.

Иногда, если хочешь получить новую информацию, подумал Эли, нужно поделиться той, что у тебя есть. И он рассказал старику о яме в подвале. Стоуни выпятил нижнюю губу и задумался.

– Что такого, черт побери, можно было зарыть в этом подвале? Понимаю, была бы там земля, так ведь пол там – сплошной камень. Есть и получше места, где можно спрятать сокровища, если ты действительно их ищешь. Если хочешь знать мое мнение, дом – лучшее для этого место. Было это давно, еще в мои времена. Тогда в доме имелись лестницы за стенами, чтобы слуги могли подниматься и спускаться по ним, не тревожа членов семьи и гостей. Первое, что сделала Эстер, став хозяйкой дома, приказала их закрыть. Эли имел неосторожность рассказать ей, что дети теряются, застревая там. Он наполовину выполнил ее требование. Это в его духе, он не любил доводить дела до конца. Но Эстер решительно настояла на своем. Я лично заделал все входы, точнее, с помощью троих парней, которых специально нанял для этого дела.

То, что Эстер не заперла, она переделала сама – комнату для завтраков и еще одну спальню и ванную на втором этаже.

– Первый раз слышу.

– Она тогда носила под сердцем твоего отца. Все, кто жил в Блафф-Хаусе, так или иначе приложили руку к переделке. А ты, сынок, что задумал тут сделать?

– Пока еще не решил. Этот дом принадлежит бабушке.

– Привези ее обратно, – с улыбкой предложил Стоуни.

– Я как раз и собираюсь. А вы не подскажете, где проходили эти потайные коридоры?

– Легко, – ответил старик и, вытащив из кармана карандаш, потянулся за салфеткой. – Руки у меня уже не такие ловкие, как раньше, но память, слава богу, еще ничего.

За вечер новые знакомые усидели изрядное количество пива. Правда, за то время, пока Эли выпивал один бокал, Стоуни приканчивал два. Эли был чертовски рад, что ему не нужно садиться за руль. Он обрадовался еще больше, узнав, что Стоуни пришел в паб пешком.

– Мы подвезем вас, – пообещал Эли.

– Не нужно. Я живу рядышком, – ответил старик и пошутил: – Сдается мне, новый Лэндон положил глаз на мою девушку.

– Я не знаю, сумеет ли этот новый Лэндон починить мне дверь, – заявила, подойдя к ним, Эйбра и взяла старика под руку. – Я возьму у Эли ключи и развезу вас по домам.

– Я оставил машину дома, так как надеялся, что меня отвезешь ты, – ответил ей Эли.

– Вообще-то я пришла пешком.

– На таких каблуках? – спросил Эли, кивнув на черные шпильки.

– Нет, вот в этих, – ответила Эйбра и вытащила из сумки, пару кроссовок. – Придется снова надеть их, раз уж мы все пойдем домой на своих двоих.

Она переобулась и застегнула «молнию» куртки. Когда они вышли на улицу, она взяла обоих мужчин под руки.

– Похоже, мне сегодня достался главный приз – двое самых красивых мужчин.

И притом не вполне трезвых, подумала она.

Несмотря на возражения Стоуни, они сделали крюк, чтобы довести старика до его аккуратного домика. Не успели они приблизиться к нему и на пару шагов, как до них донесся громкий собачий лай.

– Успокойся, Присси! Свои!

Лай стих и перешел в возбужденное повизгивание.

– Старушка почти уже ничего не видит, – пояснил Стоуни, – но слух у нее по-прежнему тонкий. Никто не пройдет мимо моей красавицы Присси. А вы ступайте и займитесь тем, чем положено заниматься юной парочке в пятницу вечером!

– Увидимся во вторник, – произнесла Эйбра и чмокнула старика в щеку.

Дождавшись, когда в окнах дома зажегся свет, они вернулись на дорогу и зашагали обратно.

– Во вторник? – спросил Эли.

– Два раза в месяц, по вторникам, я делаю у него в доме уборку, – объяснила Эйбра. – Правда, его жену Мэри я не знала, она умерла пять лет назад. У них было трое детей. Сын и две дочери. Сын живет в Портленде, в штате Мэн. Одна из дочерей – в Сиэтле. Вторая в округе Колумбия. Но они не забывают старика. Разумеется, есть у него и внуки. Кажется, восемь, и еще пять правнуков. Он сам себя обслуживает и всегда рад, если кто-нибудь заглядывает к нему в гости.

– Значит, ты два раза в месяц делаешь уборку у него в доме.

– И выполняю его поручения. Он уже практически сам не садится за руль и никуда не ездит. У его соседки есть сын, который просто без ума от старика, так что нет такого дня, чтобы кто-нибудь не заглянул к Стоуни или не позвонил ему. Мне самой он жутко симпатичен. Он пообещал мне построить студию для занятий йогой, если я выйду за него замуж.

– Я мог бы… – начал было Эли, но тут же вспомнил о своих плотницких талантах. – Я мог бы купить для тебя такую студию.

– Это предложение? – мгновенно парировала Эйбра.

– Что?

Она рассмеялась и взяла его под руку.

– Мне следовало предупредить тебя, что Стоуни обладает удивительной способностью вливать в себя спиртное. Он любит повторять, что вырос и окреп благодаря здешнему виски.

– Мы с ним угощали друг друга попеременно. Сначала он делал заказ, потом я. После этого он заказал еще, по третьему бокалу, и я не мог не ответить тем же. Я сейчас точно не помню, сколько раз я повторял в ответ. О, как же тут чертовски много свежего воздуха!

– Это верно, – согласилась Эйбра и, когда Эли пошатнулся, крепче сжала его руку. – И земное притяжение посильнее будет. Пойдем. Думаю, лучше зайти ко мне, это ближе.
— Твоя жизнь дома и детство были так ужасны?

— Я думал, ты хотела узнать об ирригационной системе.

— Ты не намерен рассказать мне о своем прошлом?

— Не намерен.

Теперь пришел черед Сейдж покорно вздохнуть. В покорности девушка обрела покой. Она могла понять по решительному выражению его лица, что Харлан уже рассказал все, что собирался.

Сейдж критически осмотрела насос.

— Машина, как машина. Для меня они все выглядят одинаково.

— Если ты собираешься торговать этим, тебе необходимо знать, на что способен наш насос.

— Я хочу знать лишь то, что совершенно необходимо. Объясняй попроще, используй термины для начинающих. Я не разбираюсь в технике дальше фена.

Улыбка озарила его лицо.

— А ты крепкая, я бы сказал… — Сейдж вопросительно откинула голову. Тогда Харлан пояснил: — Не имея никакого предварительного опыта, ты убедила своих братьев разрешить тебе работать на них.

— С ними, — поправила она.

— Крепким орешком нужно быть для этого или действительно оказаться в отчаянном положении, — Харлан проницательно разглядывал девушку. — Ты думаешь, работа на «Тайлер Дриллинг» поможет тебе добраться до любимого парнишки?

— Я уже добралась до любимого парнишки.

— Даже так? — скептически хмыкнул Харлан.

— Чего ты не можешь понять, — внушительно начала Сейдж, — это то, что моя связь с Трейвисом не была основана на страсти. У нас было не так, как у Чейза с Марси или у Лаки и Девон. Там любовь — дело сердца, ума, тела и души. Любой из них будет сокрушен, если что-нибудь случится с другим, поскольку они слишком сильно друг от друга зависят. Браки такого рода редко бывают удачны.

— Они представляются крепкими, как скала.

— Они и есть такие, но являются исключением. Никогда бы не подумала, что Лаки может оставаться верным одной женщине или что Чейз сможет полюбить кого-то еще после утраты своей первой жены. По логике их браки не должны были бы сложиться. С самого же начала наших отношений с Трейвисом мы избрали более прагматичный подход к браку.

— И посмотри, куда это тебя привело.

Девушка резко повернулась к нему спиной и гордо направилась было прочь, однако Харлан ухватил ее сзади за брюки.

— Постой, постой. Я просто пошутил.

— Это не смешно, — возразила Сейдж, отталкивая его руку.

— Так же как и жизнь!

— На что ты намекаешь?

— Знаешь, жизнь полна неприятных вещей, — пояснил Харлан. — Сантехника течет, сорняк ползет на газон, больные детишки, неоплаченные счета. Если ты делишь с кем-то все эти «прелести», мне кажется, что чувство, которое ты испытываешь, может облегчить многие неприятности. — Сощурив уголки глаз, он добавил: — И это чертовски хорошо!

Сейдж сохранила невозмутимое выражение лица.

— Твоя точка зрения спорна, поскольку я не собираюсь выходить замуж за Трейвиса.

— Ты сказала это Чейзу и Лаки?

— Нет, я не хочу, чтобы они нанимали меня из жалости. Я сказала им, что не знаю, когда выйду замуж, и это правда. Я даже употребила личное местоимение в единственном числе, а не «мы» — Трейвис и я. Я им сказала, что в настоящее время хочу быть полезной и работать в семейном бизнесе. К тому времени, когда братья узнают, что моя помолвка расторгнута, они будут считать, что разрыв происходил постепенно и был обоюдным, что Трейвис и я просто отдалились друг от друга. Мать уже подозревает, что у нас происходят стычки. Никто не будет удивлен.

— Я смотрю, ты все просчитала.

— Да.

Харлан с сомнением покачал головой.

— Ты знаешь, что говорят относительно тщательно продуманных планов? Они обычно сталкиваются с препятствиями. Ставлю десять против одного, что прежде чем все это осуществится, твои братья узнают, что Жаркие Губки послал тебя к черту.

Сейдж прямо-таки взбеленилась:

— Почему все время это…

Харлан со смехом подхватил девушку под мышки и поднял в воздух, почти прижав к себе. Она могла ясно ощущать крепость каждого его напрягшегося мускула. Лицо ее находилось на уровне его лица. Девушка боялась и в тоже время ждала, что Харлан прервет взрыв ее ярости еще одним пробирающим до костей поцелуем.

— Они, по всей вероятности, будут зубоскалить над тобой по поводу твоего сегодняшнего урока, — предупредил молодой человек. — У тебя плохая привычка много болтать. Если ты хочешь произвести на них впечатление, садись и держи язык за зубами, а глаза открытыми и слушай.

Харлан развернулся на каблуках и усадил Сейдж на высокий стул. Затем, засучив рукава выцветшей хлопчатобумажной куртки, принялся объяснять ей принцип работы своего изобретения.

— Итак, насос может быть запрограммирован для орошения определенных областей, в отдельных случаях, по конкретным дням, подобно любой домашней поливочной установке. — Харлан усмехнулся. — Если не считать, что он сможет охватывать поливом целые акры и качать воду из резервуара или из обычного источника воды.

— Для этого потребуется множество труб.

— Уложить трубы — плевое дело, — Харлан добродушно похлопал по корпусу своего детища. — Вся система будет контролироваться этим компьютеризированным насосом.

— Но сперва надо добыть компьютер, и только тогда ты сможешь уложить трубы и опробовать их.

— Да, по крайней мере, какое-нибудь хронометрирующее устройство. А до того затея бессмысленна.

После двухчасового интенсивного обучения Сейдж решила, что она вполне ухватила мысль. Она внимательно слушала каждое слово, произнесенное Харланом, и следила не только за тем, что он сказал, но и как сказал.

Его лексика была обширна. Молодой человек хорошо излагал. Сейдж начинала верить в то, что, возможно, он в действительности имел коллежское образование. Безусловно, сущность Харлана лежала на поверхности. Но свою интеллигентность он прятал за великолепно усвоенными манерами свойского парня. Зачем? Как средство защиты?

Вероятно. Сейдж сумела это понять. Ни прибегала ли она сама к ребяческим манерам, как к оборонному средству незащищенности и ущемленности?

Что же вынуждает Харлана защищаться? Девушка посмотрела в направлении дверей. Небо затянули облака, скоро начнет смеркаться.

— На сегодня мастерскую лучше закрыть. Тебе много еще надо усвоить. Твоя мама будет беспокоиться, если ты до темна не доберешься до дома.

— А твоя мама о тебе беспокоилась, когда ты убежал?

Харлан пристально посмотрел на девушку.

— Нет, не беспокоилась.

Это было все, что он сказал.– В принципе, да… Правда, я не могу оставить дом на ночь пустым. Нельзя этого делать.

Эйбра кивнула:

– Хорошо. Тебе пойдет на пользу свежий воздух и небольшая прогулка. Я рада, что ты сегодня зашел в паб.

– Я не собирался, но все время думал о тебе. И, потом, на Пасху…

– Неужели Пасха уже началась?

– Что? Еще нет. – Эли рассмеялся, и его смех громко прозвучал на пустынной улице. – Пасхальный заяц еще не отложил яйца.

– Эли, яйца откладывает пасхальная курица. Заяц их прячет.

– Как бы то ни было, в этом году они затеяли это в Блафф-Хаусе.

– Кто они? – спросила Эйбра и бросила взгляд на свой дом, проходя мимо него, однако отказалась от мысли на минутку забежать к себе и переодеться. Вдруг, пока ее не будет, Эли упадет и заснет прямо на дороге? Сегодня такое исключать нельзя.

– Так сказала моя мать. В субботу они всей семьей приезжают сюда.

– Замечательно. Эстер сможет приехать?

– Она посоветуется с врачом, но, наверно, все-таки приедет. Так что вся семья соберется на Пасху в Блафф-Хаусе. Я же должен подготовиться к их приезду, это моя главная задача. Не знаю даже, что придется делать. Точно могу сказать, что запечь в духовке окорок я не смогу, Ты тоже должна прийти.

– Я заскочу к тебе, обещаю. Буду рада видеть твоих родных, особенно Эстер.

– Нет, – ответил Эли. От холодного ветра хмель как будто прошел. Зато возникло желание поесть жареной картошки или крендельков с солью. Он что угодно сейчас съел бы, потому что ничем пиво не закусывал.

– Тебе непременно нужно там быть, – продолжил он. – За нашим праздничным столом. На Пасху. Вместе со всеми. Я сказал матери, что мы с тобой встречаемся. Сказал, чтобы она ничему не удивлялась. Мне было немного страшновато признаваться, но потом у меня возникло ощущение, будто я получил высокую награду или что-то вроде этого, и тогда она расплакалась.

– О Эли!

– Она сказала, что это слезы счастья. Со мной такого не бывает, но женщины часто плачут от счастья. – Эли неуклюже повернулся к ней, чтобы получить подтверждение своим словам.

– Верно. Мы, женщины, такие.

– Может быть, возникнет неловкость, но тебе все равно придется к нам прийти. И еще, мне нужно кое-что купить.

– Я все запишу, составлю полный список.

– Отлично. – Эли снова пошатнулся. – Понимаешь, это не пиво, это ухабы на дороге… Мой дед когда- то носился по этим дорогам на мотоцикле с коляской. Я этого не знал, хотя следовало бы. Я не знал, что в доме были тайные ходы… э-э-э… коридоры для прислуги. Я много чего не знал. Посмотри сюда.

На фоне ночного неба четко вырисовывался силуэт Блафф-Хауса.

– Я принимал это как должное.

– Я не согласна с тобой.

– Нет, все так, я правду говорю. Я не обращал внимания, особенно в последние годы. Слишком был занят своими делами, завернулся в них, как в кокон, и никак не мог выбраться наружу. Мне нужно многое сделать.

– Все будет хорошо, Эли.

Он на мгновение остановился и улыбнулся ей.

– Знаешь, я немного пьян. Ты очаровательно выглядишь.

– Я очаровательно выгляжу, потому что ты пьян?

– Нет. Просто я знаю тебя, знаю, кто ты такая и что ты хорошо относишься ко мне, что ты занимаешься любимым делом и поэтому счастлива. И потому, что у тебя глаза русалки и такие сексуальные губы и замечательная родинка вот тут. Линдси была красивой. При взгляде на нее у мужчин захватывало дух.

Он немного пьян, напомнила себе Эйбра. На это можно сделать скидку.

– Я знаю.

– Но она не знала, кто она такая, и не была в ладу с собой. Она не была счастливой. Ничто не приносило ей счастья. А ведь любой человек прежде всего стремится к личному счастью.

– Теперь ты это понимаешь.

– Да, понимаю. – Стоя в тени огромного дома под звездным небом, он наклонился, чтобы поцеловать ее. – Мне нужно протрезветь, потому что я хочу заняться с тобой любовью.

– Тогда давай вместе сделаем этот вечер незабываемым.

Не успели они войти в дом, как Эли щелкнул кнопкой сигнализации и притянул ее к себе.

Эйбра ответила на его поцелуй, однако слегка отстранилась.

– Прежде всего тебе нужно сделать одну вещь, – сказала она, входя внутрь. – Выпить большой стакан воды и проглотить пару таблеток аспирина, чтобы избежать похмелья и обезвоживания организма. А я сама, чтобы не отставать от тебя, выпью бокал вина.

– Что ж, справедливо. Я хочу сорвать с тебя одежду. Просто сорвать, потому что я знаю, что под ней, и это сводит меня с ума.

– Похоже, что на этот раз мы опробуем пол в кухне, – произнесла Эйбра, откинув голову и подставляя шею поцелую. – Посмотрим, насколько это круто.

– Позволь мне… подожди…

– Конечно, это подождет, после того как ты…

– Погоди! – Эли выпустил ее из объятий. Его лицо посерьезнело. Эйбра проследовала за его взглядом и посмотрела на панель сигнализации.

– Как это ты ухитрился так ее испачкать? Я завтра все вытру, – пообещала она и потянулась к Эли.

– Это не я. – Он подошел ближе и осмотрел дверь. – Похоже, замок взломан. Ничего не трогай! – резко остановил ее внезапно протрезвевший Эли, когда она попыталась к нему приблизиться. – Вызывай полицию! Прямо сейчас!

Эйбра моментально полезла в сумочку за телефоном. Эли схватил кухонный нож.

– О господи, Эли!

– Если станет опасно, убегай. Слышишь меня? Выскакивай в эту дверь и беги.

– Нет, теперь ты погоди, – ответила она и принялась набирать номер. – Винни, это Эйбра. Мы с Эли только что пришли в Блафф-Хаус. Похоже, что кто-то взломал дверь. Возможно, злоумышленник еще в доме. Мы в кухне. Да. Да. Да. Он скоро будет, – сообщила она Эли. – По дороге Винни еще раз позвонит. Он сказал, чтобы мы оставались здесь, на кухне, и никуда больше не заходили. Если мы что-то увидим или услышим, то выйдем и убежим.

Эйбра перехватила взгляд Эли, обращенный на ведущую в подвал дверь.

– Если ты пойдешь туда, то я отправлюсь вместе с тобой.

Не обращая на нее внимания, Эли приблизился к двери и взялся за ручку.

– Заперто изнутри. Я в таком положении и оставил дверь. – Не выпуская из руки нож, он подошел к двери черного хода, открыл ее и быстро пригнулся. – Здесь свежие царапины. Отсюда можно выйти прямо к берегу. Ночью через этот вход можно незаметно пробраться в дом. Должно быть, он знал, что меня нет дома. Интересно, откуда?

– Скорее всего, он следил за домом и видел, как ты ушел.

– Пешком, я ушел пешком, – уточнил Эли. – Если я просто ушел на короткую прогулку, то должен был отсутствовать всего десять-пятнадцать минут. Это слишком короткое время, вряд ли бы он стал рисковать.Сейдж ожидала его в крытом грузовичке. Харлан закрыл гараж, тщательно все проверил и навесил замок. Братья поручили ему охрану здания, а к своим обязанностям Харлан относился серьезно.

— Не возражаешь, если я на минутку остановлюсь у своего трейлера? — спросил он, когда грузовичок пропыхтел по узкой дороге, ведущей на автостраду.

У девушки тут же возникло подозрение.

— Зачем?

— Хочу тебя изнасиловать. — Харлан расхохотался, поскольку при этих словах Сейдж непроизвольно вздрогнула и повернула голову так быстро, что у нее хрустнула шея. — Не обольщайся, Сейдж, мне нужно прихватить книгу.

— У вас извращенное чувство юмора, мистер Бойд.

— Оно может быть и извращенное, но, по крайней мере, оно у меня есть.

Харлан был прав. Даже сама Сейдж понимала, что ляпнула нечто выспренное и напыщенное. Почему она не могла просто отшутиться от его подначек? Харлан дразнил ее лишь потому, что Сейдж всегда на это бурно реагировала. Разве не советовала ей мать не обращать внимания на братьев, когда они становились совершенно непереносимыми? Этот урок девушка никогда не могла усвоить и именно по этой причине не могла им теперь воспользоваться.

— Знаю, знаю! Тебе не нравится мое чувство юмора, — продолжал Харлан. — Ну, ничего. В ближайшие дни я позволю тебе все, что тебе нравится. — Голос его был мягок, слова звучали как предупреждение.

— Ты можешь остаться или, если хочешь, прогуляйся. — Харлан выбрался из машины и перескочил через две бетонные плиты, служившие ступенями. Двери были не заперты. Молодой человек распахнул их и исчез внутри. Сквозь сдвинутые занавески, висящие над узкими оконцами, Сейдж увидела вспыхнувший свет.

Ее охватило неудержимое любопытство. Девушка выбралась из автомобиля и поднялась по ступенькам. Скрипнула проволочная дверь. Сейдж вздрогнула и тут же решительно шагнула внутрь трейлера.

Она ожидала чего-то ужасного, кучи журналов с фотографиями девиц, банок из-под пива. Вместо этого там оказалось довольно уютно и опрятно. Обстановка была подержанной и дешевой, но чистой. Было что почитать. Достаточно много, говоря по правде, но все больше периодика и последние приключенческие книги в мягких обложках, в основном бестселлеры. Всего один приличный «Плейбой».

Сейдж стала осторожно высматривать семейные фотографии, почту с обратным адресом, все, что могло дать ей нить к его прошлому. Но ничего не было. Ни малейшего намека на то, чем Харлан занимался до приезда в Милтон Пойнт.

Сейдж почувствовала его присутствие прежде, чем услышала, и повернулась к нему лицом. Она даже не задумывалась над тем, что сказать, а тут же задала вертевшийся у нее в голове вопрос:

— Ты всегда жил один?

— Да. Ты меня об этом уже спрашивала.

— Я тебя спрашивала, был ли ты женат.

— Игра в тонкости, не так ли? — Харлан заметил ее плохо скрытое раздражение. — Я никогда не был женат.

— Дети?

Он едва сдержал улыбку.

— Нет.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать девять. Скоро будет тридцать.

Он выглядел старше, чем Лаки, тому было за тридцать.

— Где твоя семья?

— У меня нет семьи.

— У тебя есть мать. Ты сказал, что она не переживала за тебя, когда ты ушел. Значит, она у тебя есть.

Харлан отложил в сторону книгу, которую принес из дальней комнаты, и сделал шаг вперед, после чего, казалось, трейлер стал вдвое меньше.

— Почему это тебя так интересует, Сейдж?

— Не знаю, просто интересует.

— Что тебя еще интересует, кроме моей семьи?

— Откуда ты приехал? Что ты делал до того, как встретился с Чейзом в Хьюстоне? Почему ты не удосуживаешься запирать двери? Почему, если ты столь образован и интеллигентен, ты предпочитаешь жить подобным образом?

Харлан оценивающе осмотрел комнату.

— Что тебе не нравится?

Сейдж сбивчиво, не желая выражаться прямо, чтобы не быть невежливой, объяснила.

— Мне нравится, как я живу, Сейдж. Очень нравится! Я не запираю дверей, потому что у меня нет ничего такого, что кто-то захочет взять. Кроме того, когда у тебя ничего нет, вещи не могут тобой обладать. Тебе не нужно беспокоиться о том, что кто-то заберет у тебя что-то стоящее. Мне нравится быть свободным от всего этого.

Харлан сделал еще один шаг, сокращая расстояние между ними. Носки его туфель коснулись носков ее туфель, прежде чем он, меняя позу, расставил свои ступни по обеим сторонам ее ступней, — поза, при которой его бедра слегка выпячивались вперед.

Близость красивого мужчины в спокойном, тихом трейлере обволакивала девушку. Сейдж немного побаивалась Харлана, когда он смотрел на нее сверху этими, подобными лучам лазера, глазами. Или, может быть, Сейдж опасалась того ощущения в глубине ее живота, которое появлялось всякий раз, когда молодой человек стоял так близко от нее?

— Спроси меня еще о чем-нибудь, Сейдж.

— Ты ответил на все мои вопросы, — не дыша, ответила она. — Больше нет ничего, что я хотела или желала бы знать.

— Есть.

— Что?

— Ты хочешь знать, когда я собираюсь поцеловать тебя еще раз.

— Я не хочу знать ничего подобного. Откуда у тебя такие мысли?

Харлан ничуть не был обескуражен ее поспешными возражениями.

— Ты как кошка, Сейдж, не правда ли? Вечно кусаешься, царапаешься и шипишь, обороняясь. Но лишь только кто-то доберется до настоящей Сейдж, ты выгибаешь спину. — Глаза Харлана смотрели теперь на ее губы. — Если бы ты дала себе лишь малюсенький шанс, ты бы замурлыкала.

Девушка с трудом глотнула, попыталась отстраниться, но не в силах была этого сделать. Тогда она попробовала отвернуться, но и на это оказалась неспособна.

— Ты этого никогда не узнаешь. Я никогда тебе не позволю еще раз поцеловать меня.

— Позволишь. Тебе это так нравится.

— Мне совсем это не нравится.

Харлан взял в ладони ее лицо. Его пальцы скользнули по ее губам.

— Мы оба знаем, что ты лгунья, Сейдж. А сейчас — мерзкая лгунья.

Его губы коснулись ее губ. Они были теплые, ненастойчивые, влажные. Сейдж на несколько секунд прильнула к молодому человеку, но затем, когда кончик его языка коснулся кончика ее языка, она, отстранившись, отвернула голову.

— Харлан…

— Правильно. Мое имя.

Его губы вновь завладели ее губами. Писк протеста оказался слишком слаб, поэтому был полностью проигнорирован. На этот раз лишь только его язык проник ей в рот, Сейдж уступила ему, приветствуя встречным ударом своего языка.Руки Харлана скользнули по ее талии, крепко сжали, и тогда молодой человек углубил поцелуй. В ушах Сейдж звучала какофония звуков, и она поняла, что это биение ее собственного сердца, порыв испепеляющей страсти. Никогда прежде Сейдж не слышала его, тем не менее сразу же узнала. Теплая волна окатила ее тело и сконцентрировалась у бедер.

Харлан еще и еще раз запускал свой язык, проверяя ее. Когда оставалось либо задохнуться, либо сделать вздох, он уткнулся лицом ей в шею, стал страстно покрывать ее поцелуями, постепенно приближаясь к уху. Сейдж ощутила тепло, мягкие прикосновения его языка и тихо застонала. Колени ее согнулись, и она рухнула на диван.

Харлан последовал за девушкой, часть его тела оказалась на ней. Сейдж запустила пальцы в его волосы и притянула голову к себе. Зубы его сбивали ее дыхание.

Девушка целовала Харлана так, словно изголодалась по его любви. Согнув колено, она прижала его к бедру молодого человека. Это оказалось так хорошо, так прекрасно. Его возбужденная твердь оказалась в ее промежности.

Рука Харлана скользнула ей под свитер и стала ласкать грудь.

— Сейдж, ты хотела бы, чтобы я тебя так ласкал?

В подтверждение девушка порывисто вздохнула, продолжая наугад целовать его лицо, которое, теперь она это признавала, неудержимо влекло ее с того самого первого момента, когда она его увидела.

Рука Харлана освободила ее грудь от чашки бюстгальтера. Он поласкал окрепший сосок пальцами. Сейдж застонала и изогнулась, прося еще.

— Дорогая детка Сейдж, — печально вздохнув, Харлан убрал руку и попытался уйти от ее страстно ищущих губ.

Наконец Сейдж заметила, что молодой человек уже больше не ласкает ее, а ищет ее внимания. Она посмотрела на Харлана широко раскрытыми золотыми глазами, они были затуманены страстью.

— Что-то не так?

— Ни черта, — хрипло ответил молодой человек. — Ты хороша! Ты хорошо смотришься. Хорошо чувствуешь. Хороша на вкус.

— Тогда почему ты остановился? — спросила Сейдж севшим голосом.

— Мне нравятся твои братья, Сейдж. Они меня любят и доверяют мне. Я не хочу делать ничего такого, что обмануло бы их доверие.

Все еще пребывая в возбуждении, девушка слегка приподнялась. Харлан прикрыл глаза и тихо застонал.

Когда он их снова открыл, зрачки его были необычно светлы, а губы плотно сжаты. Дыхание было коротким и чистым.

— Я никогда больше не должен был тебя целовать. Я не думал, что это… Я не думал, что ты будешь так… А, черт! — Харлан поморщился, как от боли. — Поверь мне, Сейдж, ничего я не желал бы больше, как только целовать и целовать тебя! — Он опять резко закрыл глаза и неровно вдохнул. — Но прежде чем идти дальше, я должен знать, что ты осознаешь то, что делаешь, и желаешь этого так же сильно, как и я. Я не хочу просто тешить капризы избалованной девчонки.

Сейдж не могла и предположить, что какое-нибудь иное чувство способно пересилить бушевавшее в ней желание. Однако когда девушка осознала слова Харлана, она обнаружила, что бешенство может побороть что угодно. Зарычав от дикой ярости, она спихнула парня с себя, едва не сбросив на покрытый пестрым линолеумом пол трейлера.

Затем соскочила с дивана и откинула растрепавшиеся волосы с глаз.

— Тебе не стоит опасаться мести моих братьев! — крикнула она. — Я сама убью тебя.

Выпалив угрозу, Сейдж распахнула дверь, перепрыгнула через ступени и зашагала прочь в темноту. Она прошла пешком около четверти мили, когда Харлан подкатил сбоку на «пикапе».

— Садись, — бросил он в открытое окно.

— Катись к черту!

— Ну что нам, так и ругаться? Не веди себя, как ребенок, садись в машину. Начинает накрапывать.

Сейдж резко остановилась и повернулась к нему.

— Я пойду пешком. Я бы прошла пешком сто миль под проливным дождем, лишь бы не ехать с тобой.

— Что ты скажешь дома, когда придешь к ужину на несколько часов позже? — Сейдж остановилась. Харлан развивал свой успех. — Ты готова сообщить им причину нашей задержки?

Девушка смотрела на него сквозь мрачные сумерки. Харлан сосредоточенно смотрел в сторону горизонта. Он был явно огорчен. Когда он вновь повернулся к Сейдж, все признаки присущего ему высокомерия исчезли.

— Я беру всю ответственность за случившееся сегодня на себя, этого не должно было произойти, Сейдж. Я прошу простить меня за то, что я когда бы то ни было тебя коснулся. После того, что произошло в сарае на Рождество, мне следовало понять, что лучше мне тебя больше не касается. Но, — продолжал он мягко, — и ты должна принять часть вины за то, до чего дошло дело после первого поцелуя и куда это могло зайти, если бы я не остановился.

Сейдж, памятуя о том, как неудержимо она извивалась под Харланом, признала про себя его правоту, хотя и предпочла бы, чтобы ей отрезали язык, нежели она признает это сейчас. Ее поведение лишь демонстрировало Харлану, насколько девушка была расстроена тем, что он прервал их любовную игру. Это никуда не годилось. Кроме того, Чейз просил Харлана привезти ее домой. Если молодой человек этого не сделает, семья захочет знать — почему.

С гордым видом обойдя капот грузовика, девушка открыла дверь и забралась в кабину. Стекло еще не заменили, поэтому окно было закрыто картоном. И поскольку оттуда ничего не было видно, Сейдж с каменным выражением лица стала смотреть в ветровое стекло.

Чувствуя наворачивающиеся на глаза слезы, она поморгала, справляясь с ними, поскольку, не желала, чтобы их увидел Харлан. Девушка предпочитала, чтобы он считал ее избалованной девчонкой, нежели женщиной, чье бешеное желание отвергнуто мужчиной.

А Сейдж желала его.

Если она и не была откровенной с кем бы то ни было в последние дни, то, по крайней мере, она должна была быть откровенна с самой собой. Сейдж желала Харлана именно таким дразнящим, какой он есть.

Какую бы магию ни использовал Харлан, прежде девушка никогда с таким не сталкивалась. Своей расслабленной ковбойской походкой, худощавой фигурой, пронизывающими голубыми глазами, лохматыми светлыми волосами, ореолом загадочности, невыносимым высокомерием молодой человек заставлял Сейдж хотеть его так, как она никогда не хотела никого другого.

Девушка вела себя как инженю во время детских любовных страданий. Ее подружки сходили с ума по ее братьям, а Сейдж насмехалась над подобной глупостью. Такое отношение к мужчине ниже ее достоинства — вспыхивать, потеть и дрожать каждый раз, когда он на тебя посмотрит.

Но Харлан был не таким, как другие мужчины. Он обладал скрытой силой. По сути, он не целовал ее… а занимался любовью с ее губами. Поцелуи Трейвиса, определенно, никогда не доводили Сейдж до потери равновесия. Она никогда не теряла головы в его объятиях.

Харлан пробуждал в ней больше, чем физическое притяжение. Он проникал в ее чувства. Наверно, парень был одинок в детстве. Его рассказ о том, что он не ходил в старшие классы, затронул в Сейдж внутреннюю струнку. Ей захотелось как-то заполнить этот пробел.– Он мог проследить за тобой. Мог увидеть, что ты отправился в паб. В таком случае он знал, что ты будешь отсутствовать дольше.

– Может быть.

– Сигнализация, – произнесла Эйбра и сделала шаг вперед. – Я где-то видела, то ли в кино, то ли по телевизору, как поступают мошенники, чтобы угадать нужный код. Они опыляют чем-то кнопки с цифрами, чтобы увидеть жирные следы пальцев на тех цифрах, которыми пользуются чаще других. После этого они на компьютере подбирают наиболее вероятные комбинации чисел и угадывают код.

– Я тоже что-то подобное слышал. Именно так он мог проникнуть в дом в предыдущий раз, когда там находилась Эстер. Сделать слепки с ее ключей, изготовить дубликаты и открыть дверь. Но он не знал, что мы изменили код, и поэтому в тот раз вырубил свет, когда понял, что старый код недействителен.

– Тогда получается, что он глуп.

– Может, он просто испугался и запаниковал.

– Я вижу, что ты хочешь снова спуститься в подвал. Хочешь проверить, начал ли он копать снова. Подожди, прошу тебя. Винни будет здесь с минуты на минуту.

Эли понял: если он спустится в подвал, а она последует за ним, то все, что с ней случится, будет на его совести. Если он заставит ее остаться, а сам спустится в подвал и с ней в его отсутствие что-то случится, то это тоже будет на его совести.

Значит, нужно оставаться здесь и ждать приезда полиции.

– Я ушел из дома часа три назад. Черт, я дал этому негодяю хорошую фору.

– А что тебе было делать? Последовать примеру мисс Хэвишем из романа Диккенса и никогда не выходить из дома?[11]

– От сигнализации никакой пользы. Нужно придумать что-то другое.

– Ты прав, – согласилась Эйбра, и в следующую секунду ночную тишину нарушил вой сирены. – Вот и Винни.

Эли положил нож на кухонный стол.

– Пойдем, встретим его.

Дом снова заполонили полицейские. Эли подумал, что уже начинает привыкать к их присутствию. Он выпил кофе и вместе с ними принялся осматривать комнаты, начав с подвала.

– Решительный ублюдок, – прокомментировал Винни, кивнув на яму.

– Он углубил ее еще на пару футов. Должно быть, захватил с собой новые инструменты и на этот раз забрал их с собой.

Эли обернулся. Хотелось убедиться в том, что Эйбра осталась наверху.

– По-моему, он сумасшедший.

– Скажем так, не слишком умный.

– Нет, Винни, я думаю, что он сумасшедший. Ему хватило дерзости снова проникнуть в дом, и для чего? Чтобы два часа рыть землю в подвале? Но там же ничего нет. Я сегодня вечером разговаривал на эту тему со Стоуни Триббетом.

– Колоритная личность.

– Согласен. Он сообщил мне кое-что важное. С какой стати нужно что-то прятать в подвале? Там чертовски твердая земля, сплошной камень. Поэтому мы и не заливали пол бетоном. Если кто-то решил что-то спрятать, то никак не в земле, верно?

– Похоже на то.

– Тогда почему он все-таки взялся за это зряшное дело? Сам хочет что-то в подвале спрятать? Не лучше ли это сделать в саду, там можно зарыть нужную вещь и посадить над ней куст. В саду земля мягче, почва песчаная. Но можно и ничего не закапывать, а спрятать под половицами или за стеной. Если бы я искал эти чертовы сокровища, то не стал бы использовать лопату и кирку. Или будь я настолько безумен, чтобы поверить, что клад где-то здесь, я дождался бы той поры, когда в доме пару дней никого не будет – как это было в тех случаях, когда бабушка отправлялась погостить в Бостон, – и пришел бы на поиски с отбойным молотком.

– Не буду спорить, но все обстоит именно так. Я сообщу о случившемся Корбетту, и мы увеличим объезды патруля вокруг Блафф-Хауса. Кроме того, я сделаю так, чтобы в Виске Бич об этом узнало как можно больше людей, – добавил он. – Если злоумышленник все еще здесь, он обязательно об этом услышит. И дважды подумает, прежде чем снова сунуть сюда нос.

Того, кто уверен, что в доме спрятаны сокровища, это вряд ли остановит, подумал Эли, но вслух говорить не стал.
НОРА РОБЕРТС