7 - Боль. Черновик

Свою первую боль я помню в четыре года. Это была ночь, и нельзя было будить маму. Потому что ей рано вставать на работу. Методично покачиваясь  взад-вперед, будто пытаясь убаюкать сама себя, я сидела на тахте, в ногах у спящей родительницы, и тихонечко подвывала время от времени. У меня сильно болело ухо.
Выплакать боль невозможно. Видимо, я уже знала об этом в своём раннем детстве, так что даже и не пыталась. Но еще, я точно знала, что если буду плакать, то только еще сильнее разозлю маму.
Ненавидеть я тогда еще не умела. А жаль. Потому что ненависть не чувствует боли. Только желание отомстить.
Боль же, напротив, всегда таит в себе ненависть. Но слишком уж тихую и беспомощную. Какую-то, скорее, близкую к желанию умереть… подчиниться судьбе… лишь бы это всё прекратилось.
Особенно, если эта боль не физическая.
Когда-то давно, в непосредственной юности, я была очень даже любознательной девочкой. Сказать, что это качество не добавляло мне проблем, - не сказать вообще ничего. В столь нежном возрасте я еще не понимала, что всякое знание преумножает скорбь. К тому же, в то время я уже рванула из родного пената от своей злобной из-за поздней беременности матушки, и наслаждалась по-полной свободой и жизнью, вкушая все мыслимые и немыслимые плоды познания.
Долго ли, коротко ли, но дошла я до вполне закономерного кризиса любого хоть мало-мальски мыслящего неофита - любого чего угодно разумного, доброго, вечного. И разразился этот кризис веры и разочарования в ней же невзрачным таким вопросом:
Если души нет, то почему она так болит?! Вот здесь, чуть ниже солнечного сплетения, и чуть-чуть, сантиметров на пять, отступивши от тела.

Шли годы, иногда долгие, а иногда разрозненные, будто воплощенные в разные, не совсем даже мои, жизни. Но вопрос этот оставался безответным. А душевно-больных людей, к коим по мере взросления я и себя причисляла, на моем пути встречалось все больше и больше. От восторженных идиоток, которые страдали очевидно ничуть не меньше устойчивых суицидников, до самых что нинаесть искусных манипуляторов и абьюзеров-психопатов.
А объединяло нас всех только одно - мы все страдали.
От нимфоманки, влюбленной в целомудренного юношу и непонимающей, как и почему она это делает, и зачем с полстакана любой бормотухи ей непременно нужно вскочить на первый попавшийся ***, - до гениальной нарциссихи, не справившейся с несовершенством собственного бытия и решившей прекратить эту боль, красиво выкинувшись с балкона. Зимой, голышом, на свежевыпавший московский снежок… на глазах у офигевшей соседки, развешивающей для морозной сушки бельё на соседнем балконе.
А не менее гениальные эмпаты спивались и умирали от внутреннего кровотечения, с блаженной улыбкой на лице приветствуя смерть, окончившую наконец эти непереносимые страдания, имя которым - жизнь.

Возьми себя в руки, тряпка! Вставай и иди!

Иди на работу, в школу, замуж, да хоть просто гулять по десять тысяч шагов в день. Вставай и делай, под лежачий камень вода не течет. Да кто вообще придумал эту волшебную формулу счастья и безбедного существования? - всегда же можно ответить, что на одном месте и камень мхом обрастает.
Но счастливчикам все равно - депрессию придумали лентяи, тревожное расстройство - иррационально, а ПТСР вообще не существует.
И вообще - боль бывает только физическая, а от нее врачи и таблетки всегда помогали.