Случайное знакомство

   Женщина худенькая,  немолодая, вела в аллее ореховой таксу.  Аллея была юной, появилась в спальном районе недавно. Сквозь ряды деревьев выстлали плитками тротуар, по бокам травяные тропки. Женщина любила по тротуару и тропкам бродить с собачкой, глядя на раскидистые деревья, и думать. Думать было о чём – жизнь на закате, а закат этот приходится видеть, живя одиноко. Пришло к ней одиночество быстро и неожиданно. Удар судьбы. Была семья – муж и сын. Теперь нет никого. Оба её покинули. Давно. Вначале сын. Трагически.  Здоровье мужа не вынесло беды, все прошлые его болячки обострились, слёг. Боролась она с угасанием дорогого человека. Но лишь ненадолго продлила его уход. Осталась в одночасье одна. Не считая таксы. Приходится бороться с тоской. По-разному. В эту минуту она любовалась свежей зеленью уже отцветших деревьев, идя неторопливым шагом.
   В конце аллеи появился старый мужчина, он прогуливал на верёвочке бульдожку. Шёл женщине навстречу. Она его много раз видела, гуляющего вот так вдоль зданий. Но ни разу не встречала в аллее. Он был высок, с сутулостью пожившего пенсионера. Приблизился. Такса и бульдожек заволновались, пёсик шевельнул коротким хвостом. Такса заскулила.  Глядя на волнения собак, мужчина и женщина остановились. Поздоровались. Постояв недолго, разошлись.    
   Женщина с собачкой продолжала приходить в аллею ежедневно. Прогулки в окружении зелени всегда бодрили её, прогоняли на некоторое время грусть, давали силы скоротать вечер.
    Мужчина с пёсиком больше не встречался ей. Но через неделю увидела снова его в аллее.  Четвероногие подопечные проявили опять волнение, когда их приблизили. Чтобы не тревожить таксу,  женщина свернула с тротуара на зелёную тропку. Но ступила неловко, и нога у неё подвернулась. Она ойкнула, стала. Хотела пойти, и едва не упала. Мужчина это увидел и оказался рядом.
   - Простите, помогу, – обратился он к женщине, качающейся на здоровой ноге. – Попробуйте-ка наступить на другую ногу. Только осторожно, я поддержу вас. – Взял женщину под локоть.
   Она ступила, и снова ойкнула.
   - Боже, больно, что же это….
   - Одну минуту. – Мужчина присел и тронул её ступню. Поднялся, объяснил. -  У вас растяжение. Вывиха и перелома нет, это точно. Кстати, я врач. Так что делать будем? Наверное, проводить до дома придётся. Не возражаете?
   Вопрос был излишним. Они медленно отправились в путь. Её повреждённая нога качалась, рука оперлась о локоть мужчины, ставшим ей костылём. Так и шли до дома, лифта и квартиры. Собачки меж собой весело общались, повизгивая.
 
   Он разулся и довёл её до стула, на кухне.
   - Разрешите помочь? Полотенчико найдётся?
   - Да… Вон висит над раковиной. Пожалуйста, собачек отправьте на балкон. Я своей лапки протираю, когда приходим. Может прыгнуть на постель.
   Мужчина, выдворив собак, намочил в холодной воде полотенце.
   - Давайте положим на ступню. Вот так. Аптечка-то есть?
   - Пройдите в комнату, пожалуйста. Справа шкафчик…
   Мужчина уже из комнаты:
   - Настоящая районная аптека. Вот и эластичный бинт, а вот таблетки анальгина. Всё, что сейчас надо.
   Мужчина убрал с её ноги полотенце, повязал бинт. Дал выпить таблетку анальгина.
   - Теперь вам надо бы лечь. Я помогу. – Подвёл её в комнате к дивану. Не стоит несколько дней ступать на эту ногу. Так… Кладите её на валик, вот, чтоб выше была. Всё хорошо. Кто-то же придёт сегодня? Уход вам нужен.
   - Не придёт никто… Но вы не беспокойтесь. Буду прыгать, как кузнечик.
   - Этак-то плохо. Прыгать в таком возрасте, простите…Ладно, завтра заскочу к вам. Побуду  участковым врачом.
   - Да вы не беспокойтесь. Простите, может, чаю попьёте? Если не торопитесь. И меня  угостите.
   - Пожалуй... Только похозяйничать уж мне придётся.
   - Ой, ради бога. Вон чайник. Вон холодильник. А мне присутствие врача боль, кажется, снимает.
   Включив чайник, мужчина заглянул в холодильник.
   - У вас и тут аптека. Точнее гастроном.
   - Я всегда набираю впрок. Видимо, на такой случай. Сыр, колбаску, пожалуйста, нарежьте.
   Он собрал на стол. Помог ей сесть. Налил чаю.
   - Давно за мной не ухаживали, - тихо сказала. Глаза заслезились.- Меня звать Лидия Васильевна. Отработала всю жизнь в отделе культуры.
   - Валерий Павлович, - представился мужчина. – Отработал врачом. Вот пригодилось.
   - Спасибо, спасибо вам. 
   За чаем разговорились. Женщина рассказала ему о своём горе, стараясь сдержать слёзы. Пришлось и ему пооткровенничать. Рассказал, что женился на женщине с ребёнком. А вот ему она не родила. Но её мальчика он полюбил, как родного. И воспитывал в основном он. Жена занималась больше собою. Когда её сын поступил в военное училище и остались одни, квартира стала ему как бы чужой. Жена упрекала за небольшую зарплату. Упрёки приводили к ссоре. И, ожидаемо, она собрала вещи. Поменяла его на предпринимателя. Теперь хочет делить квартиру. А делить  нечего – у них одна комната. С её семейным сынком он иногда созванивается. Тот очень возмущается поступком матери, стоит не на её стороне, и его зовёт к себе, На Дальний Восток. Он - офицер на военном корабле. Зовёт жить с ним, стать домашним доктором. Но как ехать? Жена его и дети ему чужие.
   Так рассказывал Валерий Павлович, а она смотрела на него, невольно думая, что вот сидит за её столом хороший человек, он тоже, как и она, в трудном положении. И что-то шепнуло ей, что, может, неспроста судьба познакомила их. А он, рассказывая,  думал, что видит одинокую, как и он, и чем-то приятную женщину, которой, нужна опора. Кстати, как и ему.
   - Валерий Павлович, что если останетесь? – смущаясь, спросила она. – Утром собачку надо прогулять… Вот проблема... В зале широкий диван. Телевизор. Простите за  навязчивость. Я, наверно, глупость сказала…
   - Если это удобно, я могу остаться: действительно, собачку завтра сводить не сможете. Свою и вашу свожу.    
   - Огромное спасибо, – тихо сказала она.
   Он что-то стал рассказывать о случаях с подобным, как у неё, растяжением, вспоминал дела врачебные. А женщина, несмотря на боль в ноге, чувствовала себя очень хорошо. Такого покоя вечером не было у неё много лет. Комнаты стали как бы светлей и уютней. Её души коснулось навсегда, казалось, забытое тепло. Это было подобие праздника.