Кипарис и Ефламия

На острове Кеос в Карфейской долине
средь роскоши буйной в убранствах дворца.
Жил юноша дивный и всеми любимый,
единственный сын у владыки отца.

Отец его Телеф тем островом правил.
Карфейским пурпуром Афины снабжал.
«Светящий далеко»  - был знатен и славен
и сына любимого он обожал.

Сам бог Аполлон даровал ему имя,
а Пан, исполнял его каждый каприз.
Парнасские нимфы – красой одарили.
И звали ребенка – златой Кипарис.

Душой он был чище афинского неба
а телом и строен, и гибок он был.
Красой наделила природа эфеба
румянцем отмечен был искренний пыл.

Но принца томили дворцовые стены,
заботы о царстве его не влекли.
Тошнило эфеба от царственной пены,
а мысли в далекие дали текли.

Ни к злату его не влекло, ни к нарядам,
блистательный лоск его ум угнетал.
И он от дворцовых пиров и обрядов
в крестьянской хламиде к друзьям убегал.

Искал он просторов и удали прыткой,
охота влекла его страстью борьбы.
И с ранней зарею, мятежной и пылкой
сбегал он средь шумной и пестрой гурьбы.

Готов был бродить по лесам до заката,
скакать по просторам эллинских земель.
Где взор наслаждался лишь солнечным златом,
 где душу сочила певунья – свирель.

Однажды в лесах повстречал он оленя.
Красивей и статней нет зверя в лесу.
С засады своей, наблюдал он бледнея,
узрев меж рогами девичью косу.
 
Узнал он ее, златорогую диву.
О юной Ефламии слышав рассказ,
как дева умела стать ланью пугливой,
сбегая от слишком назойливых глаз.

 Днем, в виде оленя по долам бродила,
златыми рогами на солнце струясь.
А в вечер, едва только тьма припустила
снимала обет, вновь койрой  обратясь.

Принц тихо дождался закатное время
где в чарах проявится девичья стать.
И тотчас из сердца любовное семя
ростком безудержным пошло прорастать.

 Упав на колени пред девой прекрасной,
стрелою амура пронзен без следа.
Поклявшись навечно любить ее страстно,
он сердце ей отдал свое навсегда.

Она его дар приняла как награду,
ответное чувство, в себе воспалив.
Влюбленные души взорвали преграды,
запреты и страхи, в себе истребив.

Венчали с тех пор их бессонные ночи.
Любовь озаряла им сладостный путь.
Чем жарче объятья, тем ночи короче
 и времени нет, чтобы просто уснуть.

До неба удары сердец докатились,
где боги узрели любви чистоту.
Поняв ее силу, они изумились,
дав ею заполнить вокруг пустоту.

Но вот средь богов объявились такие,
чья зависть и злоба не знали границ.
 Их темные думы, их мысли лихие
слетели на землю как тысячи птиц.

Раскрылись они в дураках и злодеях,
чтоб сладости пылкой убавить вокруг.
Чтоб зло разрослось до своей апогеи,
 а чувства  вписались в положенный круг.

Тут вышло однажды быть царской охоте.
Где зверя гоняли  хмельною толпой. 
и царский аколут  в прыжке на излете
случайной, оленя ударил стрелой.

Когда разбирали добычу под вечер,
принц косу узрел меж оленьих рогов.
От горя он взвыл и отцу пав на плечи,
 с надорванным криком он проклял богов.

 Вконец доведенный безудержным горем,
пришел к Аполлону он с просьбой своей.
Чтоб вечно оплакивать сердце родное,
чтоб вечно молится застывши над ней.

Кинжал ему молча дал бог лучезарный,
потупив на юношу жалостный взгляд.
И принц преклонился, ему благодарный
за сей смертоносный волшебный снаряд

Ударив кинжалом во грудь молодую
упал на могилу тотчас человек.
Там ветвь распустивши как руку тугую,
он деревом стройным остался навек.