Декамерон. Новелла 4

Строгий гекзаметр порядком уже надокучил,
с ним пусть другие размеры пойдут в ту же кучу.

Юная дева, крестьянская дочка,
как-то под вечер гуляла в лесочке.
Всякую травку сбирала, вдруг – ах! –
ей повстречался красивый монах.
Нежные речи – они ведь, как зелье,
слово за словом – и вот она в келье.
Ликом прекрасна, а также и телом...
Быстро разделись и взялись за дело.
Ночью, бывает, не спится, ведь верно?
Ходит аббат, слышит шум характерный.
Глянул в глазок – что же там? За порогом?
Видит: раскинуты женские ноги,
сверху монах в гордой позе оленьей...
Трудится парень усердно, без лени.
Думает – ах негодяй! – накажу!
Утром ему я об этом скажу...
Только монах слышал шорох за дверью.
Надо, мол, выйти. Замкнул свою келью.
Вот и рассвет показал первый луч.
Парень к аббату, даёт ему ключ,
и говорит: "Мне бы надо сперва
в нашем лесу заготовить дрова.
Выйду пораньше, покуда прохладно.
Легче ведь будет работать мне, ладно?"
С тем и ушёл. А аббат к обиталищу –
вдруг это дочка кого из товарищей?
В наших деяниях мы не свободны,
вдруг эта девушка из благородных.
В келью вошёл, чтоб устроить проверку...
Кончилось так: усадив даму сверху, –
вследствие возраста очень был грузен, –
пару шаров закатил в её лузу.
Из лесу тот возвратился пострел
и за аббатом в глазок подсмотрел.
Утром аббат – так решу я вопрос:
строгий назначу бездельнику пост!
Девушку старший надумал присвоить,
а молодой ему: "Дело такое...
Я ещё молод – откуда мне знать
способ, каким должно пост соблюдать?!.."
Старший смекнул: молодому известно,
что до утра занимал его место.
В общем, решили, что лучше девицей
честно, по-братски друг с другом делиться.
И повелось у них так: втихомолку
пользовать эту красивую тёлку.
Было бы лучше иначе? Едва ль.
Что разводить здесь подолгу мораль.
Скажем попроще: красивые ноги
надо беречь, чтоб хватало для многих.