9. сверхьестественное. г. Пушкин. 5

… Гул усилился, переходя в низкий, вибрирующий вой, который проникал в кости, в мозг, в самую душу.  Тьма не поглощала, а проникала, растворяясь в них самих, становясь частью их сущности.  Иванов ощутил странное спокойствие, лишенное всякого страха.  Его сознание, подобно последней искре в умирающем костре, пыталось ухватить хоть что-то, хоть проблеск понимания.  Он увидел фрагменты:  загадочный ритуал,  древние тексты,  написанные на забытом языке,  лицо Пушкина, искаженное не болью, а каким-то жутким, лишенным эмоций удовлетворением.

Дима почувствовал лишь пустоту, безграничную и холодную.  Даже воспоминание о музыке, когда-то бывшей его жизнью, растворилось в безмолвии, оставив после себя лишь беззвучный, пустой вакуум. Он не боролся, не сопротивлялся, просто существовал как часть этой нарастающей тьмы, как струйка дыма, растворяющаяся в безбрежном пространстве.

Пушкин… в его пустых глазах,  на мгновение,  перед тем как окончательно погрузиться во тьму,  мелькнуло нечто большее, чем просто признание. Это было знание, ужасающее и всеобъемлющее,  понимание того, что тень — это не просто артефакт,  не просто темная сила, а нечто…  первичное,  лежащее в основе самого бытия,  нечто, из чего всё произошло, и во что всё вернется.

Гул достиг своей кульминации, превратившись в оглушительный рев,  который  разорвал  ткань  реальности.  Затем – тишина.  Абсолютная,  глубокая,  бездонная тишина,  в которой не было ни света, ни тьмы, ни жизни, ни смерти – только пустота,  оставляющая  после  себя  лишь  эхо  ужасающего  гула  в  небытии.  Заброшенная церковь осталась стоять,  молчаливым  свидетелем  завершенного  ритуала,  а  внутри  —  только  густая  тьма,  скрывающая  тайну,  которая  уже  никогда  не  будет  разгадана.  Тень  поглотила  их,  и  вместе  с  ними  —  тайну  своего  происхождения.