Закуржавели

Ответила

– Союз российских где писателей,
скажи, едрёная кукушка?
Ответила: “Спроси читателей!”
– Я спрашивал, и даже Пушкин –
ответить мне он затрудняется.
Зачем ввела нас в заблужденье?
Догадками читатель мается,
приходит с ходу в возбужденье
от твоего вранья бесстыжего.
Обманываешь даже в этом
названии в стране престижного.
Ты со своим “ку-ку” поэтом
считать себя давно изволила,
престижностью пренебрегая,
коллекцию врунов пополнила,
кукуя громко: “Не такая,
большим талантом награждённая!”
– В “ку-ку-то” рифма не хромает.
К стене позора пригвождённая,
всех с новой злобою ругает.
Поэты вторят ей советские,
стараются уесть больнее,
калеча Души уж не детские
за то, что стали их вольнее.


Обалдевая

                Павлу Шубину

Волна отлогая сверкает,
и катит строчками она,
как будто с солнышком играет,
играет ночью с ней луна.

Всё повторяется на Свете,
не повторяется Поэт.
Уходит кто-то от ответа
и гасит одинокий свет

в сознанье истинного слова
под тихим взглядом тишины.
Отсеивается вмиг полова
в серебряных лучах луны.

И ночь окутывает сумрак,
а предрассветный колорит
проголодавшийся захрумкал
и взор его зарёй горит.

И натекают волн рассветы,
окрашивая горизонт.
И воплощаются приметы,
со всех спешат они сторон.

А я стою, обалдевая,
любуюсь яркой красотой.
Мотив весёлый напевая,
дышу осенней чистотой.


Закуржавели
1.
Морозный иней лёг на крышу,
закуржавели дерева.
И звон я льдинок в доме слышу,
их освежает синева.

И изменяется пространство –
становится тесней оно.
Преобладает дурь и пьянство
и дорожает вновь вино.

Непьющий выгоду имеет,
но в неизвестной стороне.
Моё безволие немеет,
как будто капля на стерне.

И преломляются стремленья
и превращаются в застой.
Нас губит, люди, промедленье –
посыл безнравственно простой.

А иней облетает в сини
при потрясении сердец.
Стирает ворох линий
на грани, собственно, чудес.
2.
Задумка ими испохаблена.
И снова всё пошло вразнос.
Поэзия у них разбавлена
и встал рифмованный вопрос.

Мол, с рифмами в стихах хромаете
и смысл хромает тоже в них.
Невыразительно читаете
с листа невыдуманный стих.

Все “генералы” опорочились,
считают правыми себя,
в них злость со злобою ворочались,
трещала в крике городьба.

Росла она по вертикальности,
а ширилась, увы, вразлёт.
И отражался гнев в зеркальности,
хоть было всё наоборот.

Стихи звучали оборотами,
естественно и от Души,
пренебрегая их заплотами
с призывом – всё ломай, круши.

Никчёмный спор их с разговорами –
хотят под схему подогнать.
И, выступая ревизорами,
горазды судьбы поломать.

Всему отличному, безвестному,
но искреннему без оков,
к тому же внутренне-прелестному
по-новому звучащих слов.

В восторге от “ресниц медведицы”
и от “галопа” я “плотвы”.
В Поэзию любви мне верится,
и снова в ней иду “на вы”.