Сорока на уроке

С памятью светлой об учителе
аткарской школы № 8,
преподавателе зоологии, биологии и анатомии
Людмиле Константиновне Никифоровой

                СОРОКА НА УРОКЕ
                Рассказ-быль

     Вовка выстрелил... Почти навскидку и неожиданно для спутников. Белобокая птица, успев до выстрела дважды взмахнуть крыльями, опрокинулась на правое крыло и, поджав лапки, замерла на стылой земле, склонив голову влево.
     Правый её глаз удивлённо смотрел в небо с немым вопросом: «За что?", а левый, полуприкрытый, уставившись в землю, как бы говорил: «Всё. Теперь я твоя. Отлеталась...".
     Двое Вовкиных товарищей, а одним из них был я, побежали к подбитой птице. Вовка же, с серьёзным видом, закинув ружьё за спину, мерно шагал сзади них. 
     Дошагав до жертвы, он с кажущейся долей гордости объявил:
     - Пятьдесят два шага!.. - тем самым подтверждая свою меткость в стрельбе, в чём мы, собственно говоря, и не сомневались.
     Когда мы попытались взять сороку в руки, она ухитрялась очень больно щипаться.
     Белые пушинки перьев птицы, выбитые из её тела Вовкиной самодельной дробью, прокатившись по гололёдной земле, подчиняясь напористому северо-западному ветру, цеплялись за высохшие травинки. Зацепившись, они как бы кланялись, прощаясь со своей хозяйкой.
     Нет! Тогда, в пятьдесят четвёртом, ни одному из нас в голову не приходила мысль, что спустя многие годы, придётся хоть чуточку сожалеть о случившемся.
     А на следующий день... Понедельник начался с урока зоологии, на котором продолжалось изучение темы о пернатых. Примерно треть урока прошла спокойно.
     Но вот Людмила Константиновна повернулась к доске и стала писать, а мне понадобилось лезть в портфель...
     Конечно же, свет потревожил птицу, и она издала, отпущенную ей природой, мощную гамму. В классе и так было тихо, как перед бурей, а тут всех как будто придавило.
     В известном киножурнале "Ералаш", в подобной ситуации педагог падает в обморок, но наша учительница, не отрывая руку от доски, чуть повернув голову, негромко, но твёрдо, произнесла:
    - Воробьёв, где же это ты так красиво научился каркать?!
     Я был изрядно ошарашен безошибочной интуицией педагога. Механически встав, как потом подметили острые на язык девчонки, "прочирикал";
     - А это не я... Это она...
     Людмила Константиновна повернулась к классу. Брови её полезли вверх:
     - Что у тебя там такое?
     Сорока быстренько была извлечена на свет божий и, как бы подтверждая свою принадлежность к истинным пернатым, широко разинув клюв, дважды рявкнула что-то похожее на: «Это я!..», да ещё и ущипнула меня за нос.
     Лицо учительницы расплылось в беззлобной улыбке, сохранившей выражение удивления, а класс так дружно грохнул, что полусонные воробьи за окном как горох посыпались с веток.
     Дверь в класс отворилась и на пороге появилась техничка тётя Тая. Она часто заморгала глазами и после очередного сорочьего: «Это я!», осенив крестом себя, а затем и класс, произнесла:
      - Господи!..
Потом попятилась и её пустое ведро загремело по коридорным половицам. Она тем самым как бы подлила масла в огонь.
     Людмила Константиновна повалилась на стул и залилась таким смехом, что даже наши самые смешливые девчонки могли лопнуть от зависти.
     Я стоял, виновато улыбался, всё вокруг видел и мучился вопросом: «Выгонят или нет, или педсовет?..».
     Успокоившись, вытирая слезинки, Людмила Константиновна дружелюбно позвала меня и со словами: «Ай, какая прелесть!» приняла птицу, не забывшую ущипнуть её раза два за палец, в свои руки.
     Осмотрев её, сделала вывод:
     - Долго не проживёт.
     Потом, вздохнув, добавила:
     - Хорошее чучело получится.
     Дней через десять чучело сороки-белобоки пополнило скудноватый запас школьных наглядных пособий.
     Через десять и более лет, всякий раз, когда я приходил на вечера встреч с выпускниками, то отыскивал глазами чучело сороки за стеклом шкафа. Оттуда она посматривала, как мне казалось, с искринкой упрёка в своём стеклянном глазу и всегда вызывая своим видом грусть... Скорее всего, не только потому, что жалко сороку-белобоку.

Вячеслав ВОРОБЬЁВ
Январь 1983 г.