Тайна Гете

     То, что Петер Симон Паллас проехал почти по всей России с длительной научной экспедицией – факт общеизвестный. Менее известно, а вернее хранится в строжайшей тайне то, что другой, еще более именитый немец, Гете тоже побывал в России. Не подлежит сомнению, что побывал, но не в крупных городах, не в Петербурге и Москве и даже не в Нижнем. Он инкогнито проехал из Пруссии ямскими прогонами да проселками до самого Кавказа. Современники полагали, что он приобщается великой культуре античности в Италии, но Гете, глубочайший умо своей эпохи, не мог не знать, где хранятся истинные сокровища духа и разума. Куда Риму Ветхому до Рима Нового? Разве может быть высокая культура у тех, кто загнил еще во времена Теодориха?

     Гете искал сокровенного знания у пустынников на горах Кавказских, в лесах Брынских. У кого он учился история нам не сохранила: то ли у Иллариона, то ли у Андроника, который потом был сослан по указу Синода в Суздаль за имябожничество. Да и это важно ли это?

     Долгие годы жил Гете в милом Веймере с этой тайной на сердце. Некому было открыться, в стране чуждой культуры: и католики, и протестанты могли бы счесть его взгляды за ересь или сумасшествие. Да и зачем вводить в грех осуждения профанов, которым недоступна истинная мистагогия? Гете предпочел считаться атеистом.

     Незадолго до смерти в 1823 году Гете открылся искреннему другу и тайному ученику Иоганну Петеру Эккерману. Последний долго колебался, но в первом издании своих «Разговоров с Гете» ни словом не обмолвился об этой тайне учителя. Наконец в третьей книге как бы вскользь, обмолвкой он поместил истинное именословное исповедание веры великого писателя: «Потом говорили на религиозные темы, например, о злоупотреблении именем Божьим. – Люди обходятся с ним так, словно непостижимое и невообразимое высшее существо принадлежит к им подобным. Разве же иначе они говорили бы: Господь Бог, Боже милостивый, Господи, Боже мой. Имя Его, которое они ежедневно произносят, – в первую очередь это относится к лицам духовного звания, – превратилось в пустую фразу, которая и мысли-то никакой в них не вызывает. Будь им понятно Его величие, они бы умолкли, из благоговения не осмелились бы называть Его по имени».