Э. Дикинсон. Письмо к Э. Фаулер Форд. Весна 1854

Я только что вернулась домой с собрания, где провела весь день, и мне так радостно думать о том, чтобы написать тебе, что я забываю о проповеди, священнике и всём остальном и не думаю ни о чём, кроме тебя... Я всегда скучаю по тебе, дорогая Эмили, и время от времени думаю, что не смогу оставаться без тебя, и почти решаюсь связать все свои земные вещи в небольшой узелок, попрощаться со своими цветами и домом и отправиться пешком на твои поиски. Но у нас здесь так много дел, что я не решаюсь идти, поэтому я продолжаю вздыхать и желать, чтобы ты была здесь.

Я знаю, что ты была бы счастливее среди этой милой весны, чем в таком добром городе, и ты бы выздоровела гораздо быстрее, если бы пила нашу утреннюю росу, - и мир здесь - так прекрасен, а всё вокруг - так мило и прекрасно, что твоё сердце успокоилось бы и утешилось.

Я бы рассказала тебе о весне, если бы думала, что это может убедить тебя вернуться уже сейчас, но каждая почка и каждая птица только огорчат тебя и сделают печальным то место, где ты сейчас, поэтому ни слова о малиновках, ни слова о цветении, чтобы город не стал темнее, а твой собственный дом - дороже.

Но ничто не забывает тебя, Эмили, ни цветок, ни пчела; ибо в самом весёлом цветке есть задумчивый вид, а в самой красивой пчеле - печаль - они знают, что ты ушла, они знают, как сильно ты их любила, и на их маленьких личиках печаль, а в их кротких глазах - слёзы. Но другой весной, дорогая подруга, ты должна быть и будешь здесь и никто не сможет тебя увезти, потому что я спрячу тебя и сохраню - и кто подумает взять тебя, если я буду крепко держать тебя в своих объятиях?

Ваш дом выглядит очень тихим - я стараюсь думать о вещах забавных и отворачиваюсь, когда прохожу мимо, ведь я уверена, что взгляд сделает моё сердце слишком тяжёлым, а глаза - такими тусклыми. Как я хочу снова услышать голоса домашних и увидеть тебя там в сумерках, сидящей в дверях - и я сделаю это, когда опадут листья, не так ли, и сверчки начнут петь?

Ты не должна думать о грустном, дорогая Эмили. Я боюсь, что ты это делаешь, судя по твоей милой записке ко мне, и мне почти больно от того, что ты так далеко, где я не могу тебя утешить.

Всё будет хорошо, я знаю, и я знаю, что все будут счастливы, и я так хотела бы быть рядом, чтобы убедить в этом моего дорогого друга. Я очень хочу узнать, как сейчас мистер Форд. Я надеюсь, что ты мне расскажешь, потому что прошло уже много недель с тех пор, как я что-то о нём узнала. Вы с ним можете приехать сюда в любое лето; и как я надеюсь, он может - и я буду молиться за него и за вас, и за ваш дом на земле, который будет следующим после того, что на небесах.

Твоя очень любящая,
Эмили.

Спасибо, что написала мне, одну драгоценную маленькую "незабудку", чтобы она расцвела на моём пути. Но одной малышке одиноко - умоляю, пошли ей голубоглазого друга, чтобы она не была одна. Вот любовь от матери и отца, и Винни, и меня...


I have just come home from meeting, where I have been all day, and it makes me so happy to think of writing you that I forget the sermon and minister and all, and think of none but you.... I miss you always, dear Emily, and I think now and then that I can't stay without you, and half make up my mind to make a little bundle of all my earthly things, bid my blossoms and home good-by, and set out on foot to find you. But we have so much matter of fact here that I don't dare to go, so I keep on sighing, and wishing you were here.

I know you would be happier amid this darling spring that in ever so kind a city, and you would get well much faster drinking our morning dew - and the world here is so beautiful, and things so sweet and fair, that your heart would be soothed and comforted.

I would tell you about the spring if I thought it might persuade you even now to return, but every bud and bird would only afflict you and make you sad where you are, so not one word of the robins, and not one word of the bloom, lest it make the city darker, and your own home more dear.

But nothing forgets you, Emily, not a blossom, not a bee; for in the merriest flower there is a pensive air, and in the bonniest bee a sorrow - they know that you are gone, they know how well you loved them, and in their little faces is sadness, and in their mild eyes, tears. But another spring, dear friend, you must and shall be here, and nobody can take you away, for I will hide you and keep you - and who would think of taking you if I hold you tight in my arms?

Your home looks very silent - I try to think of things funny, and turn the other way when I am passing near, for sure I am that looking would make my heart too heavy, and make my eyes so dim. How I do long once more to hear the household voices, and see you there at twilight sitting in the door - and I shall when the leaves fall, sha'n't I, and the crickets begin to sing?

You must not think sad thoughts, dear Emily. I fear you are doing so, from your sweet note to me, and it almost breaks my heart to have you so far away, where I cannot comfort you.

All will be well, I know, and I know all will be happy, and I so wish I was near to convince my dear friend so. I want very much to hear how Mr. Ford is now. I hope you will tell me, for it's a good many weeks since I have known anything of him. You and he may come this way any summer; and how I hope he may - and I shall pray for him, and for you, and for your home on earth, which will be next the one in heaven.

Your very affectionate,
Emilie.

I thank you for writing me, one precious little "forget-me-not" to bloom along my way. But one little one is lonely - pray send it a blue-eyed mate, that it be not alone. Here is love from mother and father and Vinnie and me...