Книга роман Королева 8 часть 14 глава

Король Генрих , несмотря на помпезность английского двора и его собственные политические заботы, трепетал перед своей женой, королевой Елизаветой.  Шум придворной жизни, интриги и постоянные обсуждения государственных дел  – всё это меркло перед тем глубоким чувством, что связывало его с любимой женщиной.  В тот вечер, Елизавета, отложив роскошно иллюстрированную книгу,  чувствовала себя одинокой, несмотря на окружающее её великолепие.  Холодный мраморный пол замка не мог согреть её душу,  а блеск драгоценностей на её пальцах не заменил тепла королевского прикосновения.  Она тосковала по нежности, по простому человеческому счастью, которое  ускользало от неё в водовороте королевских обязанностей.  Её взгляд, обычно излучающий царственное достоинство, был сейчас задумчив и полон тоски. Сердце Елизаветы болезненно сжималось от нехватки  мужской ласки, от осознания того, насколько редко Генрих уделял ей настоящее внимание, поглощенный государственными делами и  своим не всегда  верным и благородным окружением.

Генрих почувствовал её волнение,  уловил едва заметную дрожь в её изящных руках. Он видел, как она невольно сжала книгу, словно пытаясь скрыть свои эмоции, но её глаза всё выдали.  Её голос, обращённый к нему, был тихим, словно шепот летнего ветра, проносящийся сквозь поля пшеницы.  "Мой король," — прошептала она, и каждое слово звучало как драгоценный камень,  искреннее и нежное.  Её пальцы, холодные от мрамора,  лёгким прикосновением коснулись его подбородка,  и Генрих почувствовал, как тепло её кожи проникает сквозь его кожу, словно электрический разряд, пронзая его до глубины души. Он почувствовал аромат её духов – тонкой смеси розы и жасмина,  запаха, который всегда ассоциировался у него с безмятежным счастьем и домашним уютом,  противоположностью суровой реальности политических интриг.

Его дыхание участилось,  тепло его кожи отразилось на её пальцах.  Её вопрос пронзил его до глубины души: "Почему я тебе прощаю всё? Даже твои измены?".  В этих словах звучала одновременно боль и преданность,  глубокая любовь,  способная  простить даже самые тяжкие прегрешения.  Генрих,  лишенный возможности ответить словами,  уткнулся лицом в её шею,  вдыхая  нежный аромат её духов,  словно пытаясь раствориться в её объятиях,  найти  утешение и забыть о тяготах королевской власти.  "Я люблю тебя," — прошептал он, его голос был хриплым от нахлынувших чувств.  В этот момент,  забыв о дворцовой суете, о королевских обязанностях и о политических интригах,  он  чувствовал себя просто мужчиной,  безумно  влюбленным в свою жену.  Его любовь к Елизавете,  проходившая  через испытания  времени и  измен,  оказалась сильнее всего на свете,  напоминая о том, что настоящие чувства не подвластны ни дворцовым интригам, ни политическим амбициям.  В этом объятии,  в  этом взаимном признании любви,  они нашли то самое тепло и утешение, которое искали весь этот долгий и непростой период царствования.