Мурзик

Вновь дожидаюсь его.  Полночь. Но он за шторой сидит букой.
Неугомонный мой муз  помнит – не предложила вчера  булку.
Он сладкоежка большой, знаю, и  для него на столе сочень,
давеча рифм подогнал стаю, ( хочется тему ещё, очень).
 
Вижу, нахохлен, не даст тему, как же теперь описать чудо?
Белые перья прижал к телу и наблюдает за мной чутко.
Вот ведь достался – смешной, глупый, что с малолетки возьмёшь нынче?
Чуть, что не так –  и надул губы, Мурзиком чинно себя кличет.
 
Глажу его: «Ну давай, Мурзик», – он  недовольно лицо морщит,
видно,  капризны у всех музы, мне  же достался  большой  спорщик.
Вазочку с сочнем к себе сдвинув: «Сладкий, надеюсь?»  И ухо чешет:
– Что ж поступила со мной по-свински, не поделилась булкой свежей?
 
Бросил в сердцах: «Обижен, веришь?» Строит гримасы, ржёт по-коньи...
в комнате кружат ещё перья,  он же – в январском  заоконье.
В небе парит без карт и лоций, не удержать таких замками,
но через час в стекло скребётся. Как не впустить его?  Впускаю.
 
Сядет напротив в моё кресло, ножкой босой смешно качая:
– Ладно, про чудо пишем, если дашь пару сдобных сочней к чаю.
Опустошив буфет до крошки,  Мурзик беспечно засыпает.
Месяц, за тучей пряча рожки, смотрит в окно на  шалопая.