Уолтер де ла Мар Дети Стара

Уолтер де ла Мар  Дети Стара

Очень рано пришла Зима,
накрыла дом Стара.
Птичьи стаи шумят
в привычных гнездовьях.
При том на кустах
Полно ещё ярких ягод.

Ещё не замолк фонтан,
но пруд - подо льдом и тёмен.
И, съёжившись, солнце плывёт
к закату, но вид его весел.
А Запад - как будто в цвету;
казалось, проснулись нарциссы.

Странно видеть малых детей
в зимнем, холодном доме.
Они - как кролики там.
В снегу следы ребятишек.
Как бубны звучит их смех.
Но вечер зловеще тёмен.

Цвет детских малюсеньких лиц
схож с розовым цветом почек
на зимних безлистных кустах.
Тела - как весной лепестки,
которыми красен шиповник
вдоль сельских дорог и в рощах.

Под вечер царит тишина,
как будто в арктическом море,
а ночью появляется Луна.
И, верится, со стужей споря,
придёт красавица-весна,
и крокусы порадуют нас вскоре.

Сплошная тайна, полная угроз,
закономерность - всё сжигающее пламя,
и дети - полуголые в мороз,
с едва горящими ещё в них огоньками -
и мощный угрожающий Колосс,
всесильный Бог с жестокими руками.

Walter de la Mare  The Children of Stare

Winter is fallen early
On the house of Stare;
Birds in reverberating flocks
Haunt its ancestral box;
Bright are the plenteous berries
In clusters on the air.

Still is the fountain’s music,
The dark pool icy still,
Whereupon a small and sanguine sun
Floats in a mirror on,
Into a West of crimson,
From a South of daffodil.

’Tis strange to see young children
In such a wintry house;
Like rabbits’ on the frozen snow
Their tell-tale footprints go;
Their laughter rings like timbrels
’Neath evening ominous:

Their small and heightened faces
Like wine-red winter buds;
Their frolic bodies gentle as
Flakes in the air that pass,
Frail as the twirling petal
From the briar of the woods.

Above them silence lours,
Still as an arctic sea;
Light fails; night falls; the wintry moon
Glitters; the crocus soon
Will open grey and distracted
On earth’s austerity:

Thick mystery, wild peril,
Law like an iron rod:-
Yet sport they on in Spring’s attire,
Each with his tiny fire
Blown to a core of ardour
By the awful breath of God.