Из житейских историй...

ИЗ ЖИТЕЙСКИХ ИСТОРИЙ
(ВСПОМИНАЯ…)
Тут, к месту, вспомнилась одна история. О сотруднице. Она переехала в наш южный городок из далёкого Иркутска, с сыном, мать-одиночка.
Баба была – оторви и выбрось. Во всё совала свой нос, каждому и всякому старалась сказать гадость, лезла в твои личные дела, только бы понасмешничать и огорчить человека.
Внутри себя я таких людей побаивалась, вернее, старалась никогда не иметь с ними дел, а лучше – вообще обходить стороной. К счастью, она меня как бы не замечала, ввиду, видимо, моей молодости, а, значит. – незначительности в коллективе, благо, ей было кому другому портить нервы. Я старалась – только бы не задевать ЭТО, которое всегда «воняет».
Но так было только до поры, до времени. Случилось, что она разузнала, что я закончила МГУ, да ещё факультет, отличимый от всех прочих сотрудников, -тут нашу бабу словно подменили.
Она вдруг стала уделять мне внимание, да без насмешечек, а вполне всерьёз. Во всех случаях спрашивать моё мнение, выслушивать его, принимать к сведению, и т.д. Стала просто обхаживать меня. Я терпела это едва-едва, но всё же – мы существовали на разных рабочих местах, вдали друг от друга, т.е. соприкасались не так уж часто.
И вдруг директриса (а была – немалая бестолочь, разве только корыстная, как все руководители обычно) объявляет, что выделяет нам какой-то небольшой кабинет, где я буду сидеть с этой самой С. Я., что называется, стол в стол.
Я поняла, что причины тому две: во-первых, на это напросилась сама С. Я, во-вторых, - давно искали способ избавиться от неё и держаться подальше другие члены коллектива, женщины, которые уже стонали от назойливого недружественного внимания этой особы.
Я попробовала попросить директрису не делать этого, но она заговорила – как о деле решённом, и вот реально эта «чума» стала моей соседкой по кабинету.
К удаче, надо сказать, что помимо этого рабочего места, у меня было и другое, именно – работа в читальном зале, с посетителями центральной городской библиотеки. В небольшом уголке я ранее оформила свой справочно-библиографический фонд (сама подбирала книги, справочники, словари как в других городских библиотеках, так и в областных, -  на фоне системной централизации библиотек).
Так что большую часть рабочего дня я проводила вне нашего общего со С. Я кабинета. Но она по-прежнему льнула ко мне, не знаю уж – что ей от меня было надо? Тем не менее - был случай, когда она разоткровенничалась со мною, и рассказала очень любопытную историю из своей личной жизни. Даже детства, сказала бы я.
Как мне кажется, эта история отчасти объясняет многие изъяны её характера и странного, недоброжелательного отношения к большинству людей. Рассказываю.
…Дело было в её детстве. В месте, где она проживала тогда со своей матерью, находился какой-то лагерь для военнопленных, где содержалось немало немецких солдат после мая 1945-го года. Они с матерью нередко подходили к проволочным ограждениям этого лагеря и из сочувствия к пленным её мать, как и другие женщины, давали хлеб, картошку этим «несчастным», полуголодным пленным.
Как-то однажды её мать окликнул пленный солдат-немец. Заговорил с ней: - Девочка у тебя болеет. Надо лечить, я могу помочь. –  У девчонки на тот момент, как оказалось, была проказа. Никто не мог вылечить. Он взялся. Дал какие-то советы, рекомендации её матери, и действительно, через какое-то время юная Света излечилась от этой мерзкой болезни.
Естественно, этот случай она запомнила на всю жизнь, и вот, в момент какой-то откровенности, рассказала мне.
Но, честно сказать, она была настолько неприятным человеком, что внешне, что внутренне, что я, конечно, сразу подумала: - Так вот причина её скверного характера! Она – прокажённая! Это отложило отпечаток на всю последующую жизнь! - И моё внутренне неприятие к ней только возросло, наверное. А она всё крепче цеплялась за меня, как будто я была что-то должна ей…
А другие сотрудницы по-прежнему страдали от неё. Одна уверовала, что С. Я. наплевала ей в лекарства, которые та ежедневно принимала. Кого-то она донимала ещё чем-то. Но, хитрая сучка, умела заискивать перед начальством: осторожничала в общениях с директрисой, льстила и лезла с дружбой к методисту, которая была вторым человеком в коллективе после директора. Бабы от неё стонали, я же – не знала, как избавиться от её привязанности.
Наконец, придумала. Написала мерзкий стишок о её подленьком отношении к разным людям. Назвала «Тартюф в юбке». Желая, наконец-то, отбиться от её внимания и «дружбы», решила показать написанное методистке, понимая, что эта обязательно скажет о том - той, другой, поскольку ей очень нравились заискивания и лесть новой сотрудницы.
Так и оказалось. Та показала, а эта - в нескольких словах упрёков постаралась как-то, в нашем же кабинете, укорить меня. Я решила отвечать молчанием, потому она не очень активничала, смолкла, видать, поняв, что её методы общения с людьми слишком уж очевидны. Она-то, вероятно, полагала, что они мало заметны окружающим…
Вскоре «обиженные» добились коллективного собрания по обсуждению поведения коллеги, с участием заведующей городским отделом культуры. Обсуждали, выносили какой-то «приговор». Настояли, чтобы и я высказалась, поскольку методист доложила, что я даже стишок о той сложила. Пришлось сказать о том, что и меня достало.
В мою сторону сделала выпад ещё и директриса, высказавшись о каких-то моих недобрых словах в её адрес, которые, оказывается, ей тут же донёс кто-то из сотрудников. Хотя слова мои были и правдивы, и справедливы: я как-то высказалась, что, работая во многих коллективах прежде, - никогда не видела, чтобы директор в рабочее время лежал, отдыхал на диване, поскольку ему нечего делать.
Она, естественно, отобразила это так, словно было это одноразово, когда ей, бедолаге, было плохо с сердцем. Хотя, - и все это знали, - почивала ежедневно…
Словом, в славном коллективе я тогда посотрудничала!
Но пишу - по поводу именно той житейской истории, связанной с немецким солдатом. Представить трудно даже: пленный солдат немецкой армии добровольно предлагает помощь, излечение вроде как русской девочке, а в реальности – маленькой еврейке, в каком-то сибирском селении…
Тут растрогаешься! Теперь, через годы, вспоминая рассказ этой С. Я, я чувствую, что у меня проступают слёзы на глазах… Да, пути Господни, что называется, неисповедимы…
29.01.2025.
В. Леф