Прибытие на новую землю

Уезжали в строжайшей тайне. На железнодорожном вокзале города Симферополя нас провожали только соседка и подруга детства, два "боевых товарища", проверенные временем.
Я с детьми ехала одной дорогой, а папа наш другой, иначе не выпустили бы.
Конец ноября 2001 года выдался холодным, срывался снежок, морозец щекотал ноздри и нервы. Поезд, который увезёт нас в неизвестность уже стоял на перроне. Я вдыхала родной воздух, мне хотелось его запомнить навсегда...
Подруги, как водится, что-то растерянно щебетали, желали и крестили нас.
Мы спешно забрались в поезд и он тронулся... Застучали колёса, фигурки подруг становились всё меньше и исчезли, как и вокзал... Всё... Я мысленно прощалась с Крымом, молилась и пыталась перебороть страх.
Сутки до Киева казались бесконечными. За ночь не удалось сомкнуть глаз... Сказать, что я переживала-это ничего не сказать.
Киев встретил нас обильным снегом и настоящей зимой. К счастью, к нам сразу подбежал носильщик и довёз на тележке нашу дорожную сумку до стоянки такси.
Через минуту мы уже двигались в аэропорт Борисполь. Дорога была скользкой, ехали не быстро, а мне хотелось быстрее, быстрее, только бы это всё закончилось. Мне казалось я сама кручу колёса машины.
"Только бы доехать, только бы не авария"...
Нервы были натянуты, как струны. Нам визы должны были выдать в бутике турфирмы, который располагался в здании аэропорта. Страх, что забыли где-то поставить печать, расписаться или просто вложить какой-то документ и всё пропало. А у нас назад дороги нет. Все мосты сожжены, всё продано до иглы и детских игрушек, чтобы собрать на визы, билеты и купить какие-то приличные вещи, чтобы походить на туристов. Друзья скидывались кто сколько мог. Надо было сына после химиотерапии вывезти на лечение, обследование, наблюдение, потому что врачи от него отказались и Министерство здравоохранения тоже... А я мать и не хотела сдаваться.
В окошке турфирмы сидела милая приветливая девушка. Она не спеша, внимательно перепроверяла пакет документов... Я почувствовала, как у меня от висков по щекам потекли капли холодного пота. Мы не имели права на ошибку. И никто не имел права на ошибку. Всё было предпринято для жизни моего ребёнка, клокотало у меня в голове.
Наконец девушка подняла голову, улыбнулась и сказала: " Всё в порядке, вы можете лететь." А у меня ноги словно приросли и я плохо расслышала. Так было не привычно, в моей жизни что-то случилось без боя, переживаний и долгих ходатайств, я не могла поверить этим простым словам.
Я поблагодарила и направилась на регистрацию.
А здесь нас ждало новое испытание. В узком коридоре стояла очередь и почти в конце стоял стол, как трибуна, за которым возвышалась фигура работника аэропорта. Здесь нужно было декларировать сумму денег, с которой люди летят за границу. За столом сидела женщина очень строгого вида, разговаривала сухо и требовательно.
"Всё пропало,"- мелькнуло у меня в голове.
После всех выплат, у меня в кармане оставалось 300 долларов на неделю пребывания в Париже, на троих. "Хороши туристы",- думала я. Эта сумма ни о чём. Мне казалось, что я стою в туннеле, ведущему в ад и эта женщина и есть тот самый судья, который сейчас определит в каком котле мне кипеть.
Я держала за руки детей и молилась. Я думала: "Боженька, сделай так, чтобы она ушла. Или чтобы она нас не заметила и пропустила." Я формировала тысячи мыслей в секунду, где эта женщина становилась доброй и мягкой, где она вставала и уходила, где она нас понимала и разговаривала с моими детьми. Хотя эти мысли давались труднее всего и тогда я думала, пусть просто уйдёт.
Я наблюдала, как люди в очереди не без определенного удовольствия и самодовольности, из внутренних карманов вынимали пачки денег и говорили "Три тысячи долларов," "Пять тысяч долларов"...
И наши 300 долларов на троих... Гуляй-не хочу...  Боже, какой кошмар!
Очередь на плаху продвигалась медленно, но уверенно и вот наступил наш черёд. Мне надо было собрать всё мужество, чтобы улыбнуться, расслабить лицо и спокойно, глядя в глаза, сказать "Здравствуйте".
Хотите верьте, хотите нет, но именно в этот момент, в эту самую секунду зазвонил телефон, который стоял возле неё. Она подняла трубку, послушала и сказала: "Сейчас иду". Потом не глядя на меня позвала своего коллегу и мне бросила через плечо: "Вас сейчас обслужат" и ушла. Её коллега, молодой, высокий, с приветливым лицом, появился сейчас же, немного растерянный, потому что видимо его тоже оторвали от какой-то работы, поздоровался и говорит: " У вас всё?". Я машинально кивнула "Да." Он поставил печать на бланк "Проходите."
Он видимо подумал, что она нас уже проверила.
Я взяла бланк и поспешила уйти.
Два часа в зоне  ожидания посадки казались вечностью. Я в оцепенении считала минуты. Какой-то непонятный животный страх сковывал. Вдруг это уродливое прошлое, невыносимое  настоящее или эта страна не отпустят. Вдруг, не дай Бог,  в последний момент отложат рейс из-за погодных условий или произойдёт ещё что-то.
"Скорей бы, скорей бы ",- стучало в мозгу.
Что нас ждало завтра? Абсолютная неизвестность, бездна... Куда летим? К кому ? Куда идти дальше? Ни одного знакомого человека, билет в один конец. И всё же эта неизвестность пугала меньше, чем всё до боли знакомое здесь. Здесь мы оставляли одну боль, сплошную незаживающую рану.
И вот наконец-то объявили посадку на наш рейс. Нас повели по длинному тунеллю, который напоминал пуповину, которую мы с каждым шагом перерезали. Солнечный свет в конце туннеля показался даже каким-то символичным...
Автобус довёз нас до трапа самолёта, последняя проверка билетов и мы внутри. Пуповина отрезана, назад дороги нет.
Между Киевом и Парижем 3,5 часа лёту. 3,5 часа между двумя мирами, между прошлым, которое хотелось вырвать из памяти и будущим, которое лежало перед нами чистым листом бумаги.
Когда подлетали к Парижу, казалось небо с землёй поменялись местами и под нами простиралось летнее небо, усыпанное звёздами, как бывает в Крыму. Это был залитый светом Париж. За 10 лет, мы отвыкли видеть ночью свет в городах Крыма , это было непривычное, завораживающее зрелище. Остальные пассажиры сидели спокойно, было понятно, что крымчан среди них не было, потому что только в Крыму была такая "блокада". Позже, когда мы встречали эмигрантов из Украины, они были очень удивлены таким положением вещей в Крыму, потому что на всей территории Украины такого не было, они даже близко не знали и не испытывали того, через что нам пришлось пройти. Мы только тогда узнали о "необыкновенной" любви правительства Украины к Крыму.
В аэропорту Парижа на паспортном контроле, сама не знаю почему, но предательские капли холодного пота опять потекли от виска. Это было сродни животного страха загнанной лани. Я конечно ни одного слова не понимала... Но даже если бы понимала, состояние "психологической глухоты " мне не дало бы разобрать сказанное.  Когда мне с улыбкой вручили обратно мой паспорт и показали, что я могу проходить дальше, я под ногами пол не чувствовала, они просто куда-то меня вели.
Всё! Я пошла вперёд, держа детей за руку и боясь оглянуться, словно прошлое смотрело мне в спину.
В зале ожидания было столпотворение людей, масса табличек с фамилиями в руках встречающих. Я буквально зацепила краем глаза эту толпу. Я знала, что нас никто не ждал и не мог ждать. Я не смогла оплатить трансфер от аэропорта до Парижа, иначе оставшиеся 300 долларов превратились бы в пшик или совсем исчезли. Я встала в сторонке с детьми и не понимала, что я должна делать дальше. К кому обратиться, как заказать такси или выйти к стоянке. Пока соображала, ко мне подошла женщина и на русском языке с лёгким акцентом спросила мою фамилию. Я подтвердила. Это оказалась гид, француженка. Она сказала, что турфирма нас предупредила, что вы не оплатили трансфер, но мы совместно решили не оставлять вас одну с детьми в 8 вечера в незнакомой обстановке и довезти до гостиницы. Я не могла поверить в это счастье, поблагодарила и пошла со всеми за этой женщиной.
Нас повезли в бусе типа маршрутки человек на 18. Все солидные люди, со спокойными, уверенными лицами. Они действительно были туристами и бизнесменами, мне так думалось. По дороге наш гид о чём-то оживлённо рассказывала, а я пыталась рассеянно слушать. Я уже сейчас знала, что завтра мы не пойдём со всеми этими людьми в Лувр и в Версальский дворец. Мне предстоял мой "Марлезонский балет" в несколько актов: найти мужа, который уехал на несколько дней раньше почти без денег и телефона, найти полицейский участок и сказать, что мы не вернёмся в Украину, найти кого-нибудь из русских и определиться где мы будем ночевать через несколько дней, потому что гостиница была забронирована всего на 5 ночей. Без знания языка, без мобильных телефонов и интернета, почти без средств к существованию, без знакомых и связей, с одним ребёнком после химиотерапии, которому нельзя ни простывать, ни болеть и со вторым ребёнком инвалидом... Задачи стояли перед нами, с более чем  тремя неизвестными.
"Но лучше ужасный конец, чем ужас без конца."- думала я. "Даже если завтра меня не станет, мои дети уже не в Украине и это главное. Франция их не бросит." 23 года назад это была совсем другая страна...
Физическая и моральная усталость начали давать о себе знать.
По прибытии в гостиницу, спасибо нас подвезли прямо к выходным дверям, на часах был 21 час вечера.
Едва я занесла сумку в номер и мы немного осмотрелись, как конечно же дети попросили есть.
Было смешно и грустно наблюдать, как они прилипли к окну и удивлялись залитому огнями городу. Щебетали, восхищались...
Дочери хоть и было 15 лет, но из них 10 лет она прожила в "темноте", по большей части с керосиновой лампой, а сын так и не знал от рождения, что так бывает, когда в городах горит свет.
Несмотря на усталость, расслабляться было некогда. Передо мной в сию минуту стояло две задачи : каким-то образом понять, как найти мужа и накормить детей.
Мы уезжали в таком стрессе, что даже не договорились "давай, если что, каждый день в 15 часов ждём друг друга возле Эйфелевой башни", например. Как я говорила выше, мобильных телефонов тогда ещё в широком обиходе у людей не было. Вернее, во Франции были, но у прибывающих из пост советского пространства, нет (кроме бандитов и бизнесменов).
И как я писала выше, все документы, в том числе в какой гостинице мы будем находиться, я узнала только в аэропорту Борисполь. А муж уехал на несколько дней раньше и я никак не могла ему сообщить.
Тогда мне пришла в голову идея позвонить нашим близким друзьям в Крым и сказать в какой гостинице мы находимся, в надежде, что и мой Василий (так звали моего супруга), догадается им позвонить.
Осталось дело за малым, найти как позвонить.
Мы спустились вниз и на ресепшне  жестами и на практически забытом, школьного уровня английском, я объяснила, что мне надо срочно позвонить.
В то время, в 2001 году, ещё существовали уличные телефонные кабинки, которые служили, как для внутренних, так и для международных переговоров. Для этого в табачных лавках, которые в это время уже были закрыты, нужно было покупать карточки с разными кодами в зависимости от страны, куда нужно было звонить.
Я достала 20 долларов. Работник отеля улыбнулся, от денег отказался, что-то объяснял, показывал на кабинку на улице, ещё куда-то. Потом понял, что я ничего не понимаю, протянул мне карточку, ещё раз приветливо и понимающе улыбнулся и показал, что я могу идти звонить.
На карточке было всего несколько минут международного разговора и их нельзя было потратить на неправильные манипуляции, которые могли бы "съесть" время.
Мне в этот день сам Бог помогал. Сама не знаю как, но я дозвонилась. Геннадий поднял трубку, но утопать в дружеских чувствах и беседах было некогда.
-Геннадий, мы доехали хорошо, уже на месте. Запиши быстро, времени мало. Если Василий тебе позвонит, мы в гостинице "Виктор Массе", метро "Бланш".
Мы двинулись дальше искать, где поесть. У меня аппетита совсем не было, а дети есть дети. Они всё видели, как приключение. Смотрели широко раскрытыми глазами, всё им было интересно, хоть и усталость давала о себе знать.
Я всё также в руках держала 20 долларов.
Несмотря на позднее время, Париж жил бурной жизнью. Кафе, рестораны, кебабы работали, людей внутри было немало и улицы были достаточно оживлёнными для этого времени суток.
Мои попытки купить детям еду за доллары не увенчалась успехом. Мне вежливо куда-то показывали рукой и говорили "чэнч", идти в обменный пункт значит.
На улице я пыталась выяснить где находится "чэнч", но оказалось, что в 22 часа они все закрыты. Появилось устойчивое ощущение, что ужинать мы будем завтра утром.
На перекрестке, который оказался маленькой площадью перед знаменитым кабаре Мулен Руж, мы остановились. Я не верила своим глазам, перео мной тихо и зазывно, сверкая яркими красными огнями крутилась мельница Мулин Руж... Мы её видели только в фильмах, на открытках или на редких кадрах журналов. Теперь она во всей красе предстала перед нами и казалось, что её медленно движущиеся винты с массой лампочек олицетворяют спокойную жизнь французского общества : яркую и размеренную. А мы голодные стояли, смотрели и куда идти дальше понятия не имели...
Неожиданно к нам подошла пожилая пара элегантно одетых французов и очень оживлённо начали объяснять, что нельзя так открыто держать деньги в руках, что это очень опасно и что вокруг много недоброжелательных прохожих. Женщина даже схватилась за голову руками и многозначительно покачала головой. Мои несчастные 20 долларов всё также оставались зажатыми между пальцами, потому что я их показывала людям, чтобы узнать, где же всё-таки их можно было бы обменять. Я была очень тронута такой заботой, положила деньги в карман, но кроме "мерси" ничего ответить не могла. Однако они поняли мою проблему и показали на недалеко расположенный отель, посоветовали пойти туда и спросить, возможно там обменяют.
В этот момент мы услышали шум, крики и увидели как по лестнице, ведущей из ближайшего метро выбегает здоровенный парень африканского происхождения с телефоном в руках, а за ним невысокого роста молодая белокурая девушка с криками и слезами, требуя вернуть ей её мобильный телефон. Парень не встретил никакого сопротивления толпы, а девушка никакой поддержки и уже через минуту он скрылся в переулочках старого города. А девушка осталась плакать возле метро.
Такой сценой встретил нас Париж.
Мы стояли ошеломлённые увиденным, а мельница Мулин Руж продолжала невозмутимо крутиться... Значит не олицетворяет...
Пожилая пара французов бросились опять качать головой и оживлённо мне объяснять, что вот не зря они меня предупреждали. Ещё на прощание что-то доброе сказали, видимо типа "удачи" или "держитесь" и пошли своей дорогой. А мы направились в отель. По дороге я искала мужество и слова , с которыми я должна была обратиться к работнику отеля в такое позднее время. Не нашла , но деваться было некуда. Так и предстала с двумя детьми, держа их за руку, хотя дочери было 15 лет, но сейчас я боялась отпустить их даже на секунду.
В трёх звёздочном отеле на ресепшене нас встретил седовласый, ухоженный, подтянутый, пожилой мужчина французской внешности и соответствующими манерами. Взгляд, жесты, улыбка, всё гармонировало, как отлаженный механизм.
Мои же силы были истощены полностью и я, не знаю как, но я снова объясняла ему, что мне нужно поменять деньги, чтобы накормить детей. Он невозмутимо улыбнулся и пригласил присесть в вестибюле отеля. Налил нам всем по чашке чая, принёс и присел с нами за стол.
Я поняла, что с ужином труба, то есть чай детям -это и есть ужин. Однако не могли же мы пренебречь гостеприимством? Шансов больше не было.
Он действительно пояснил, что уже давно всё закрыто, а в отеле нет ресторана и деньги он тоже не меняет, это запрещено законом. Зато есть напитки.
Он спрашивал на английском когда мы приехали во Францию, почему, где мой муж и какая у него профессия, а у меня какая, а детям сколько лет и что планируем делать и как жить?
Тут я поняла, что моя твёрдая пятёрка по английскому в школе -это было какое-то эфемерное вещество, какой-то вид газа в периодической таблице великого Дмитрия Менделеева, который за много лет после школы бесследно улетучился, испарился. И может быть его стоило бы внести в эту таблицу, как самый быстро испаряющийся элемент.
Я совершенно не понимала, как поддерживать эту милую светскую беседу, поэтому попросила детей не затягивать с чаепитием, так как это всё равно не наполнит желудок. А главное, пока мы блудили по улицам незнакомого города, я теперь не знала, как нам найти обратную дорогу в наш отель!
В Париже практически везде архитектура устроена таким образом (это мы позже узнали) : доходишь до конца улицы, перед тобой перекрёсток, от которого "звездой" расходятся 5-6 улиц. Сворачиваешь в одну из них, проходишь до следующего перекрестка, а там такая же "звёздочка" из разбегающихся улиц от маленького кольца или площади. Заблудиться ночью когда впервые ступил на сию землю обитованную, очень просто.
Наконец задушевный разговор на пальцах и яркой игре мимических мышц закончился и мы поспешили откланяться .
Какого же было моё удивление, когда эта добрая душа вручила нам в подарок два пакета по 2 литра апельсинового сока и в коробке подарочного формата бутылку коньяка "для папы", когда мы встретимся.
"Отметите встречу!"- широко улыбался он.
И напоследок он спросил, найду ли я наш отель? Я пожала плечами, что не знаю. Тогда он объяснил, что с детьми я не должна остаться на улице и если что, то могу вернуться к нему в отель. И вручил визитную карточку, на обратной стороне которой был план квартала с указанием названий улиц и места расположения отеля.
Эту визитную карточку я бережно храню до сих пор.
Столько эмоций за какой-то час... Между происшествием у метро, где казалось, что из своих 90х, мы въехали в чужие 90е, а через полчаса попали в Рай, где живые ангелы с тобой разговаривают и дарят подарки ...
До нашего отеля мы добирались ещё полтора часа, потому что я запуталась во всех перекрестках и "звёздочках" разбегающихся улиц. Шёл первый час ночи, улицы были почти пусты и теперь у меня в руках был разговорник, который я благоразумно предварительно прихватила с собой и на ломанном французском спрашивала у людей "Как пройти к отелю"Виктор Массе " ?"
Соки с коньяком я почти ненавидела и уже не очень была рада такому порыву щедрости доброго сотрудника или хозяина отеля. Я даже не знала кто кого несёт, я тащу соки или они меня. Дочь, конечно разделила мою ношу, но ноги уже никого не слушались. Усталость навалилась тяжёлым грузом.  За усталость сына лучше не буду говорить. Я периодически посматривала на заветную визитную карточку, но меня останавливало только то, что мы не в силах были проделать обратный путь по всем лабиринтам улиц и  эту мысль я окончательно оставила.
Наконец, уже почти отчаявшись, добрели до отеля.
И уже через несколько секунд, мы забыли, что смертельно устали, что не ели, что боимся завтрашнего дня ... Я ожидала увидеть всё, что угодно, но только не это.
В вестибюле на диванчике нас ожидал наш папа... бледный, с перевязанной головой и окровавленными бинтами...
Продолжение следует....