Благообразный Бродский

*
Материал из интернета
*
*
"День кончился. И с точки зренья дня
все было вправду кончено. А если
что оставалось — оставалось для
другого дня, как если бы мы влезли,
презрев чистописанье, на поля,
дающие нам право на длинноту,
таща свой чай, закаты, вензеля
оконной рамы, шорохи, дремоту"

(из стихотворения ИБ памяти Ахматовой.

28 января 1996 года умер ИБ.

"Хотелось бы думать, что пел не зря.
Что то, что я некогда звал «заря»,
будет и дальше всходить, как встарь,
толкая худеющий календарь.
Хотелось бы думать, верней — мечтать,
что кто-то будет шары катать,
а некто — из кубиков строить дом.
Хотелось бы верить (увы, с трудом),
что жизнь водолаза пошлет за мной,
дав направление: «мир иной»..."
(фрагмент из «Письма в бутылке», 1964, Норенская)

В одном из фильмов Елены Якович о ИБ, снятом в Венеции, поэт шутливо замечает: «туда уводит сей канал, куда Стравинский поканал». Любимая «водичка», за которой просматривается силуэт Сан-Микеле... ИБ похоронен в Венеции на кладбище Сан-Микеле, «Острове мертвых». Надгробие с именем поэта по-русски и по-английски создал Виктор Радунский, сосед ИБ по Бруклин-Хайтс. На памятнике строчка из Проперция: «Letum non omnia finit» («Со смертью не все кончается»)".

«УМЕНИЕ ПРОЩАТЬ, УМЕНИЕ ЖАЛЕТЬ» (... а сам ИБ никого и ничто не прощает...)

«Бог сохраняет всё; особенно — слова
прощенья и любви, как собственный свой голос» (ИБ «На столетие Анны Ахматовой»)

«Я думаю, что, до известной степени, она узнала <…> нечто что она содержала в себе. И наоборот».

«Один пример: никто и ничто не научил меня так понимать и прощать все – людей, обстоятельства, природу, безразличие высших сфер, как она».

«Просто то, что эта женщина простила врагам своим, было самым лучшим уроком для человека молодого, вроде вашего покорного слуги... После нее я не в состоянии, по крайней мере, до сих пор, всерьез относиться к своим обидчикам. К врагам, заведомым негодяям, даже, если угодно, к бывшему моему государству».

«В разговорах с ней, просто в питье с ней чая или, скажем, водки ты быстрее становился христианином – человеком в христианском смысле этого слова, – нежели читая соответствующие тексты или ходя в церковь. Роль поэта в обществе сводится в немалой степени именно к этому...» (С.Волков. Диалоги с ИБ)
«Думаю, что более всего я обязан Ахматовой в чисто человеческом отношении. Мне повезло: два-три раза в жизни я сталкивался с душами, значительно более совершенными, чем вашего покорного слуги. Анна Андреевна для меня была, прежде всего, примером духовным, примером нравственным, а потом уже чисто профессиональным. Ей я обязан 90 процентами взглядов на мир (лишь 10 процентов – мои собственные), умением прощать. Может быть, это единственное, чему я как следует научился в нашей жизни».

Говоря об Анне Андреевне Ахматовой, он особенно отмечал: «Мы не за похвалой к ней шли, не за литературным признанием или там за одобрением наших опусов. <...>

Мы шли к ней, потому что она наши души приводила в движение, потому что в ее присутствии ты как бы отказывался от себя, от того душевного, духовного – да не знаю уж как это там называется – уровня, на котором находился, – от „языка“, которым ты говорил с действительностью, в пользу „языка“, которым пользовалась она. Конечно же мы толковали о литературе, конечно же мы сплетничали, конечно же мы бегали за водкой, слушали Моцарта и смеялись над правительством.

Но, оглядываясь назад, я слышу и вижу не это; в моем сознании всплывает одна строчка из того самого „Шиповника“: „Ты не знаешь, что тебе простили...“ Она, эта строчка, не столько вырывается „из“, сколько отрывается „от“ контекста, потому что это сказано именно голосом души – ибо прощающий всегда больше самой обиды и того, кто обиду причиняет. Ибо строка эта, адресованная человеку, на самом деле адресована всему миру, она – ответ души на существование. Примерно этому – а не навыкам стихосложения – мы у нее и учились».

***
ПОСМЕРТНЫЙ ПОДАРОК НА ИМЕНИНЫ

Стихотворение «Сретенье» написанное ИБ 16 февраля 1972, стало как бы подарком на именины почившей Анны Андреевны:

«Ахматовским можно назвать "Сретенье", во-первых, по следующей, так сказать, биографической причине. Стихотворение рассказывает о внесении младенца Иисуса в Иерусалимский храм и его узнавании там как Христа пророком Симеоном и пророчицей Анной. Православный праздник, связанный с приветствием Христа иудейским миром, называется, кроме "Сретенья", и "Сретенская Анна". Ахматова привыкла праздновать свои именины в этот день, то есть 16 февраля — дата, которую поэт поставил под стихотворением в его английском переводе. Таким образом "Сретенье", написанное за несколько месяцев до отъезда ИБ из России, можно рассмотреть как посмертный подарок поэта Анне Ахматовой на именины.

Включением этого стихотворения в специальный сборник, изданный им в 1983 г. и объединяющий все работы, которые он в течение долгих лет посвятил "М.Б.", поэт указал на еще более глубокий личный подтекст тематики "Сретенья". <...>
Другой ахматовский элемент — это, конечно, самый жанр стихотворения. Ведь "библейские стихи" в русской поэзии XX века прежде всего изобретение Ахматовой. Даже стихи на библейские темы Пастернака из "Живаго", которые, по-видимому, тоже повлияли на "Сретенье" ИБ, следует считать подражаниями не только Рильке, но и русской современнице.

Первоисточник стихотворения ИБ, естественно, библейский, в данном случае: вторая глава Евангелия от Луки. Но есть еще и другой источник, для голландца легко узнаваемый. Сам поэт подтвердил, что его изображение библейской сцены в немалой степени основано на картине Рембрандта на тот же сюжет - эту картину поэт знал только по репродукции, так как оригинал висит в музее Мауритс-хейс в Гааге».
Верхейл отмечает также деталь картины Рембрандта, значимую в контексте стихотворение, а именно «присутствие одной фигуры, которая ни словом не упоминается в стихах ИБ.

Где-то в середине, рядом с остальными, стоит библейский Иосиф, отец младенца, рыжеволосый в знак его происхождения от рыжего же, по преданию, Царя-Псалмопевца. Преклоненный на одном колене, с парочкой голубей на руке для жертвоприношения, он пристально смотрит на происходящее.

Полное умолчание этой фигуры в стихотворении ИБ мне кажется выразительным примером, — сознательным или инстинктивным, я не берусь сказать, — того поэтического такта и той недосказанности или тишины, которые иначе не назовешь, чем ахматовскими».