Отражения отредактированное

Отражения

ИБО ЦАРСТВИЕ БОЖИЕ
ВНУТРЬ ВАС ЕСТЬ (Лк. 17.21)

I

Свобода - над серой бесформенной массою взвиться.
Ах, я, Джоната'н, как и ты, - белокрылая птица.
В "прекрасном далёко" могло как такое случиться?
В осколках зеркал - неподвижные, мёртвые лица.

В кафе на Литейном над книгой пытаюсь забыться,
Но сердце стенает, и слезы висят на ресницах.
Нам от позора, наверно, вовек не отмыться -
Растерянный взгляд свой ловлю в чашке чая с корицей.

В чужую страну и за русских чужих "заступиться"?
Сжигать города, убивать... Кровь есть кровь - не водица!
Без нас бы решили как жить им, что петь, кем гордиться!
Читать невозможно: от боли не вижу страницы.

В витринах мой светлый - сквозной! - силуэт отразится.
От вечной зимы отделяет , быть может, минуты частица,
Но в сторону ясной весны буду в  танце кружиться
По льду босиком. Пусть душа, если есть, сохранится!

Хотелось бы в Праге уютной сейчас очутиться,
По памяти строки читать златовласой царицы.
Под дождик в мансарде дремать, одеялом укрыться -
Реки стерегущий теченье, приснился б мне рыцарь.

Безликие тени в провинции да и в столице.
Кресты золотые - мишени на выцветшем ситце.
О ч;м вы там просите, клянчите, братья-сестрицы?
Да, тем;н  народ -  сквозь века свет несут единицы.

Предел обозначу -  огонь вдоль черты зазмеится.
Война, боль и смерть  - далеко, за горящей пшеницей.
Я вправе потребовать - кровью ведь сердце сочится:
- Бог, если Ты есть, не нарушь  опал;нной границы!

 II

Пузырём вздувается рубаха,
Пару километров - и река.
Над прос;лком  небольшая птаха
Вознеслась почти под облака.

Вольный дух степного разнотравья,
Спицы колеса звенят пчелой.
Может показалось, и не прав я,
Что приглядывает неба синь за мной.

В  глубине поблекшей амальгамы
Зеркальца, что справа на руле,
Виден кроткий взор - точь-в-точь  у мамы! -
Рты мальцов в картошке и золе.

Как давно всё это было... В детстве
Дедов  дом казался нам большим.
Много в жизни горя-то, но  бедствий
Горше всех и злей - брат стал чужим.

Будто морок малоросской жути
Залепил глаза им и умы:
- Надо убивать донецких, люди
Рядом жить с отребьем не должны!

Вот такая точка в разговоре.
Лет уж пять не пишем, не звоним
Мы друг другу. Дело тут не в ссоре -
На противных берегах стоим.

Страшен был по рождестве Христовом
N - ый год,  февральский лютый вой.
Снова бы меня спросили - снова
Стал бы  крепостью живой, стеной.

Лейтенант молоденький храбрится,
Он и пороху не нюхивал ещё.
С ним безусые рубают пехотинцы
Хлеб ржаной с наваристым борщом.

Эх, сынки, какие ваши годы...
В двадцать лет , смотри-ка, командир!
Вновь идут полки, бригады, роты -
Русские опять спасают мир.

Нашим - "старикам" и новобранцам -
Чудотворный образ привезли!
И течёт по заскорузлым пальцам
Ми'ро... Мужики, вы - соль земли.

А в стекле киота - дождь и солнце,
Грешный я, дыхание Отца.
Брат мой тоже пусть живой вернётся
В дедов дом на берегу Донца.

III
Что было раньше, то и снова будет,
Что прежде делалось, то сделается вновь.
Под солнцем те же немощные люди -
Нет новых истин, новых нет грехов.

Давным-давно венец   синь-бирюзою,
Как в реку, в зазеркалье поманил.
На подоконник стайкой голубою
Слетели с крыши сизари. Взмах крыл

Отвлёк на миг -  виденье не опасно,
Без сожаленья камушки сняла:
В младенчестве ума и сердца ясность,
Я помню, отражали зеркала.

Трюмо туманное хранит былое:
Обоев  цвет и форточки квадрат,
И небо низкое, жемчужно-снеговое,
А летом - в светлой дымке  звездопад.

Блестящим каплям мартовских сосулек
Подобны были девочки,  вовне
Смотря из створок. Шум весенних улиц
Пасхальной радостью звучал во мне.

И память о ликующем просторе
С тех пор на шее ладанкой дрожит.
Во дни уныния, болезни,  горя
Я выну из неё слова молитв.

Найти бы письма в недрах шифоньера,
Что бабушкиной писаны рукой
Влюблённому морскому офицеру -
И воздохнуть о девушке псковско'й.

Со скрипом дверцу отворив, увижу
Лишь половинку тусклого стекла.
Огонь войны былой вдруг станет ближе -
Ужасен коготь умирающего зла.

Как близок он! Быстрей на электричку -
В замшелый сад и обветшалый дом.
Голландку растопить, не с первой спички,
Найти Небесного Ковша излом

Зелёный заяц выгорел за годы,
Но расплодились зайчиков семья
Рассветно-солнечных. Плещу я воду
Из рукомойника на землю и себя.

Малины куст у зеркальца смешного,
В ладони влажной -  ягод спелых горсть.
И незабудкой прорастает слово,
В скрещеньи веток вторит песней дрозд.

Но если я сосновому пригорку
Скажу: " А ну-ка, перейди на пядь".
Не сдвинется! О правде поговорку
Чтоб рассказать, мне правдой нужно стать.

И плакать с плачущим, а на свирели
Играть счастливому кому-нибудь.
Свершится, если посреди метели
Малинки свежей соберу чуть-чуть.

В затылок дышит не людская злоба -
Нас не было ещё - она была - 
Сжирающая всё своё утроба.
Мы - не её, пока душа бела.

С моим больным подслеповатым сердцем
Пророчествовать стыдно и грешно...
Христос Воскрес! Освобождён Освенцим -
Сдирайте робы, мы и свет - одно.

Наверное, замысел слишком прост и по-детски наивен. И я до сих пор сомневаюсь в удачности монорима, но именно такое звучание (искусственное) просилось для героини первой части. Но всё свершилось, текст закончен.