Забавное путешествие из Женевы в Обон, кантон Во

В своих «Капельках» я уже кратко рассказал об одном забавном путешествии из Женевы до пригорода Лозанны – вернее, до мебельного магазина ИКЕА в Обоне, рядом с городком Морж, что в кантоне Во, и обратно. Всего-то надо было проехать километров сорок пять-пятьдесят. Если бы мы могли проехаться туда по автобану, то это заняло бы у нас не более часа, но вышло совсем не так. Это путешествие имело место в 1986 году, сразу после саммита, в ходе которого американский картонный презик Рейган, руководимый мировой закулисой, планомерно и жестко, как дембель салагу, облапошивал нашего бездарного, надутого от важности, но даже внешне довольно жалкого Горбачева сначала на Мальте, а потом в Женеве (чему мы были почти что свидетелями – я писал об этом кратко в Капельках). Помнится, мы даже в свободное от работы в ООН время про явное поражение нашей Империи от США говорили, горько нам было, и кулаки сжимались, но….
Так вот, путешествие это было предпринято для вполне себе утилитарных целей – а именно, для целей вульгарного шопинга. Впрочем, не просто какого-нибудь неопределенного шопинга - так сказать, шопинга ради шопинга. Но нет же - по капризу и прихоти Лешки Дмитриева. И осуществлялось это эпопейное мероприятие на сильно убитом авто.
Нет, нет - не просто как-то немного битом (Европа же типа), нет! – а на почти в корень убитом авто. Эта была та еще эпопейка!!  Марку авто не вспомню, модель – тем более. Помню, что этот, с позволения сказать, автомобиль был бит и перебит настолько, что на нем, в буквальном смысле этого слова, живого места не было. Его, так сказать, кузов состоял из разнообразных (и по цвету, и по качеству) деталей, подобранных на свалках и разборах взамен рваных или смятых в гармошку элементов крыльев, багажника и капота. Но зато пороги были выполнены из абсолютно нового металла (потому что оригиналы сгнили и тупо провалились)! Хозяин этой машинки Ленька Векшин не запаривался даже на тему покраски – все эти упомянутые кузовные детали имели цвет своих авто-«доноров». В целом, машинка смотрелась пестренько и весело, даже как-то празднично, но въезд на магистрали ей был строго запрещен (из-за внешнего вида и состояния, не допущенного до следования по автобанам Швейцарской Конфедерации), но по проселкам езда разрешалась, о чем свидетельствовали разнообразные символические наклейки на лобовом стекле.
Вот на каком авто, по сравнению с которым известная по киноклассике «Антилопа Гну» показалась бы верхом стилистической упорядоченности, и ездил его отважный и отчаянный владелец, тоже добрый приятель Илюши - переводчик Леня Векшин, который работал в Женеве пару лет на контракте с МОТ. А эту машинку он бил много раз и, по сговору и при честной делёжке денежных средств с одним местным жуликоватым автомехаником-итальянцем, как-то очень хитромудро получал страховки после каждой из многочисленных аварий… Я такого кошмарного ужаса и ужасного кошмара нигде больше не видел – разве что в Гизе и Александрии, но арабы египетские вообще на такой рухляди ездили, что это не поддается никакому словесному описанию, а одному лишь только визуальному отображению. Но вернусь к сути.
Так вот - поехали мы в сторону Лозанны вот почему: нашему приятелю Лешке Дмитриеву (это который потом, после обрушения Советской Империи, в Женеве окончательно поселился, укоренив там свою небольшую переводческую фирмочку) очень понадобилась совершенно особенная деревянная скамья для кухни. Скамья эта отличалась особой конструкцией и нестандартными размерами, так что приобрести сие чудо столярного мастерства можно было только в магазинах, входящих в систему ИКЕА (которой в Отечестве нашем в те годы еще и не пахло). Вот и поехали мы в этой машинке – как уже было сказано, самым что ни на есть объездными и проселочными дорогами. Поэтому получилось целое путешествие, но нам это было не в тягость, день выдался для всех нас выходной, хотя и не воскресный, серый и дождливый. Телевизор мы с Ильей и тогда  не очень жаловали, в церковь не ходили, читать не хотелось. Поэтому поехали с удовольствием, набившись в машинку почти под завязку. Машинка была не очень большая, салон внутри казался не более, чем у какого-нибудь классического советского корыта типа «Жигуля» шестой модели (если кто понимает, о чем я). Кстати, забегая вперед, замечу, что купленную скамейку мы с собой в Женеву не повезли, хотя сначала это предполагалось. Добрый Векшин, озадаченно почесав репу, полез было в багажник поискать разные бечевки для закрепления скамейки на крыше авто. Однако, в последний момент ушлый Лешка Дмитриев пошептался с манагерами ИКЕА и как-то умудрился оформить доставку сразу до Москвы. И вот мы ехали, и, в машинке сидючи, помнится, очень мило и весело болтали. Впрочем, как-то так получалось, что по дороге туда говорил, в основном, я один, так сказать - соло: у меня был какой-то бенефис, который Лешка почему-то именовал фестивалем. Видимо, был я не только многословен, но и искрометно остроумен. При всем моем желании, я сейчас и не вспомню, что и как я говорил и чем именно так повеселил приятелей. У меня в молодые годы иногда так бывало. Связано это остроумное многословие (или, наоборот, многословное остроумие) было с тем, что, как объясняли некоторые  маститые  писатели и поэты, мне нужно было или написать, или продекламировать что-нибудь ненаписанное: стих или прозу, ну, или – как в том случае -  нечто юморное. Ну, так вот: ехали мы, ехали, я блистал и переливался остроумием, дружбаны мои держались за животики, Ленька Векшин изредка просил остановиться и немного постоять, ибо не мог удерживать руль из-за смехоизвержения. Ну, через какое-то время (скорее всего, ближе к полудню) захотелось нам как-то внезапно чего-нибудь поесть-попить. Нужно ли упоминать, что возникновение этого самого желания практически совпало с тем самым моментом, когда мы, сделав небольшой крюк в сторону от места назначения, заехали в какую-то деревеньку в холмистой местности, где имелось довольно простое, но, по тогдашним советским меркам – роскошное и весьма разнообразное по ассортименту продукции фермерское хозяйство. Там одна милая швейцарская семья держала мясной и молочный скот, торговала молоком, сливочным маслом, сырами и прочими молочными продуктами, а также различным мясом и птицей оптом и в розницу и содержала небольшой, типично деревенский кабачок (по-моему, там было двадцать или чуть больше посадочных мест). А меню, как такового, не было: на улице перед входом стояла черная доска,на которой мелом было написано что-то вроде «les viandes fra;ches fum;es sont toujours en vente/всегда в продаже свежие копчености», а при необходимости хозяин или хозяйка вели гостя в солидного вида складской ангар с огромным, хорошо освещенным столом-прилавком, выполненным из нержавейки, на котором были выложены разные вареные и копченые мясопродукты: колбасы, ветчины, целые поросята, окорока, куры, гуси, утки…
Ну, разумеется, в кабачке предлагались также собственные вина, местное пиво, разные морсы, чай, кофе. И все это просто, весело и как-то по-домашнему уютно. Не помню точно, что именно мы выбрали, кажется, всего понемножку: по несколько ломтиков от каждой колбаски, ветчины, копченой телячьей грудинки, несколько  ломтиков от примерно пяти-шести твердых сыров, и, конечно, немного свежего (еще горячего) печеночного паштета. Зелени разной были горы, еще хозяин наварил нам картошки и слегка обжарил ее в сливочном масле собственного же изготовления. Хлеб был тоже свой – типичный огромный «крестьянский» хлеб из смеси ржаной муки и пшеничной первого сорта. Правда, горчица была слабенькая, зато ее было много. К мясу нам подали местного пива - от соседа, который варил три-четыре сорта светлого и темного пивка, а к сырам – собственного красного вина из бутылок без этикеток. Когда хозяйка узнала, что мы русские из России, а не из местных эмигрантов, они с криками на смеси швейцарского французского, немецкого и голливудского русского «пьерьестройкьи салю э хип-хип хурра!» бросились нас обнимать и дарить разные вымпелы местного охотничьего клуба и значки деревенского духового оркестра.
Мы долго препирались потом насчет оплаты, и вот еще почему. Хозяйка и хозяин, имевшие немецкое происхождение, но в данный момент проживавшие во франкоязычной части Швейцарии, вдоволь насладившись в разговоре со мной родной речью и, вследствие этого, особенно после пары бокалов винца, умилившись до невозможности моим образцовым произношением, категорически настаивали на том, что мы – их дорогие гости, и деньги с нас за те сущие пустяки, которыми мы не побрезговали, брать категорически нельзя. Ага, мы сожрали всего-то килограмма три с лишком отборного свежего копченого мяска, пару кило сыров, да еще и выпили литров пять вина и пива, не считая кофе и чая со сластями. В общем, препирались мы долго и могли бы уже и поссориться, но тут, на наше счастье, я вспомнил, что взял с собой (чисто по наитию, на всякий пожарный случай) скромную бутылочку, емкостью 0,75 л, нашей родимой водочки «Пшеничной», которой я посвятил один свой, не побоюсь этого эпитета, истинно великий стих (привожу ниже), и которую ни в каком Duty Free купить тогда было, кажется, невозможно, слетал в машинку за нею и торжественно вручил хозяину. Хозяин, конечно, тут же ее открыл, налил себе с женой по смехотворной дозе и медленно, смакуя, принял, прикрыв от удовольствия глаза. Такого блаженного выражения лица я ни до, ни после того не видел ни разу. Нужно ли говорить, что это решило вопрос с оплатой обеда окончательно. Прижав драгоценную бутылку к своей могучей крестьянской груди, наш любезный трактирщик поклонился и на хорошем французском языке возгласил нечто вроде гимна волшебной русской влаге. Наш переводческий народец умилился. А он сказал, что остаток (по сути, почти всю бутылку, ибо они с хозяюшкой и ста грамм на двоих не осилили) перельет в хрустальный графин и будет потчевать только самых дорогих гостей… Радуясь тому счастливому обстоятельству, что ехать нам до нужного магазина оставалось не более получаса, мы стали неспешно, с рукопожатиями и объятиями, собираться… Сытые, пьяные и довольные жизнью… 
Ах, как прекрасно мы провели этот обед, доехали потом незаметно уже очень скоро до магазина, расположенного практически на трассе, в местечке Обон, рядом с Морж,  немного не доезжая до Лозанны. В ИКЕА пробыли от силы полчаса, потому что Леша точно знал, за чем приехал, а назад ехали молча и с ветерком, насколько это позволяла стойкая, неубиенная векшинская машинка.
А вот и стих, посвященный, вреди всего прочего, и родимой «Пшеничной»:

В сельпо и маркетах столичных
Продажа водки «ограничена» -
До десяти ноль-ноль
Но –
Тыщи пробочек отвинчено,
Казна пополнена прилично –
Доходен алкоголь.

Под лживой вывеской «Пшеничная»
Слезоточит зерно погибшее –
Не конкурент батон!

Привычно вляпался с поличным
Убогий наш недопрогибишен –
Полусухой закон