Рассказ 22 Аксинья Глава I

Глава  I
 
Аксинья – это имя моей бабушки по маминой линии. Мама говорила, что наш дед Андрей называл ее ласково Аксиньюшка, когда сердился, то сокращённо – Акся, а при посторонних, по-деловому – Тимофевна или по православному – Ксения. А соседки и подружки её звали просто -  кто-то Ася, кто-то Ксеня, а мамина крестная её называла Аксюта.  У бабушки Аксиньи было 13 внуков, мы все, не сговариваясь, звали ее очень ласково - Бабаня.
 
Считается, что имя Аксинья имеет древнегреческие корни и происходит от слова «ксениа», что означает «гостеприимная». Согласно фоносемантическому анализу, имя Аксинья обладает характеристиками: красивая, хорошая, безопасная, светлая, нежная, легкая, радостная и добрая.
Бабушка Аксинья в моей памяти осталась очень набожной, доброй, справедливой, богобоязненной старушкой, пережившей в своей жизни много бед и лишений. Рано схоронив мужа, которому не было еще и сорока пяти лет, она одна воспитывала пятерых детей.
 
Моё первое воспоминание о бабушке относится, скорее всего, к лету 1952 года. Мне четыре года и мы с братом Васей во дворе бабушкиного дома. Василию уже девять лет, и он дает мне кусок колоба со словами – «На, ешь, это вкусно». Этот колоб лежал небольшой кучей во дворе, наполовину в деревянном корыте у стенки сарая. Я с брезгливым сомнением держал кусок этого колоба в руках и смотрел, как брат смачно грызёт такой же каменный кусок.
- Ешь, чего ты боишься? Это как халва, только жесткая и не такая сладкая, но вкусная.  -   Произнёс Василий и демонстративно откусил  от большого куска.
  Тогда я впервые попробовал колоб. Сегодняшнее поколение вряд ли слышало такое слово. Это не колобок, это жмых – отходы производства подсолнечного масла, семечки подсолнечника, спрессованные и высохшие почти в камень. Во двор вышли мама с бабушкой и мама, увидев, как мы грызем колоб, стала ругаться:
- Вы что, голодные? Бросьте сейчас же.
- Ленк, ну чего ты? – остановила маму бабушка, - Да пусть грызут, хуже не будет. Это же колоб. Или ты забыла, как вы в детстве в драку грызли его.  Я только сегодня утром купила мешок этого колоба. Так что он чистый, не успел запылиться.

       Я подумал – причем здесь голодные или нет. Вчера после обеда, мы сидели на траве у дома и, мама видела, что мы рвем и едим прянички, так мы называли несозревшие семена травы, похожие на маленькие пряники. Теперь я знаю, что это Просвирник. И тогда мама не делала нам замечания, зная, что мы сыты. Просто мы – послевоенное поколение ели всё, что съедобно в любое время не обращая внимания на то, что сыт ты или голоден. Мы не были избалованы изобилием «вкуснятины», как сегодняшнее поколение детей.

       В сарае громко хрюкал и повизгивал от удовольствия поросенок, потому что бабушка насыпала ему в кормушку колоба. Он усердно грыз его, сердито поглядывая на нас, видать, боялся, что мы отберем у него угощение. Со словами: - На, жадина, возьми, - я бросил ему кусок колоба, об который чуть не сломал зубы.      

       Двор у бабушки был небольшой и огорожен настоящим плетнём. И домик был совсем маленький, но в то время для меня всё было большим. Я с любопытством разглядывал плетень, потому что видел его впервые. Скорее всего, не впервые, я же бывал у бабани и до этого, просто запомнил эти события.  Позже в своей родной Терновке я встречал плетёные изгороди, причём высокие и массивные, а у бабушки плетень был старенький, невысокий, покосившийся, местами прогнивший. Я навсегда запомнил красоту этого ограждения, чем-то похожее на домотканое полотно, только вместо суровых нитей колья-стойки и, вокруг них, плетение более тонкими ветками кустарника.

       К дому был пристроен сарай, у которого было два входа. Первая дверь вела в небольшое отделение сарая с погребом и там же, у стены, ещё стоял дедов верстачок с нехитрым инструментом. В центре сарайчика было лаз в погреб, этот лаз почему-то назывался – творило.  В углу стояли лопаты, грабли, мотыги, а на стенах висел всякий хлам, покрытый многолетней пылью – смятые ведра, лейки, обрывки веревок и цепей и масса прочих старых вещей, которые были ещё и навалены под верстаком и в углу сарайчика. Мне это запомнилось, потому что я любил, бывая у бабушки, лазить среди этого хлама, где порой находил очень интересные вещи.

        Второй вход вел в небольшой хлев, где когда-то бабушка держала козу, а сейчас справа был отгорожен небольшой загон для поросенка. Слева, в углу сарая был насест для  кур, а рядом пара ящиков с соломой – гнёзда, где куры откладывали яйца. Бабушка всегда содержала не более пяти кур с петухом.
        За сараем был дровник - навес под камышовой крышей. Стены навеса были продолжением плетня, поэтому дровник хорошо продувался ветром и дрова в нем были всегда сухими. У сарая и дровника была оригинальная крыша – все было покрыто камышом.
 
        Как рассказывала мама, дед Андрей сам заготавливал камыш, вязал его в квадратные нетолстые маты, а затем их закреплял на крыше очень толстым слоем. Камышовая крыша прослужила более сорока лет, очень красиво выглядела, хотя со временем потемнела, но ни разу не протекла, даже под ливнями и, как сказали бы сегодня – экологически чистое сооружение. Недаром в 21-веке, появились крупные фирмы, занимающиеся строительством камышовых крыш на богатых коттеджах.
 
        Перед домом, в палисаднике, у бабушки был старенький колодец, почти вросший в землю, с ледяной родниковой водой. Вода маленьким ручейком вытекала из колодца, и, протекая между грядок, смачивая землю, пропадала за домом далеко в огороде. Я до сих пор помню вкус чистейшей родниковой воды, от которой стыли зубы даже в самые жаркие дни лета.
        Рядом с колодцем стояли две огромные деревянные бочки. Но потом от бабани я узнал, что это не бочки, а лохань и чан. В этих деревянных емкостях грелась на солнце вода для полива, так как ледяной водой поливать было нельзя. Их смастерил известный на всю округу бондарь Иван в начале двадцатого века. Чан был огромный, и по рассказам бабушки, они по молодости в нём купались всей семьёй.
 
        Родник зачах в середине шестидесятых годов, когда, захватив почти половину бабушкиного огорода, стала расширяться территория дизельного завода. Появился бетонный забор, а за ним недалече новые цеха завода. Через пару лет бабушка жила уже у нас. Позже мой брат Василий, построив свой дом на месте бабушкиной усадьбы, попытался оживить родник. Он очистил и углубил колодец, но вода уже доверху не поднималась и годилась только на полив огорода.


Примечание: Все события – это воспоминания из моего детства. Имена и фамилии подлинные.
    Продолжение следует.