Библиотека - храм моей молодости

Среди гостей из времени моей научной молодости отчетливо вижу себя, и это закономерно: так случилось, что я оставил себя в прошлом. Это бывает, когда в судьбе возникают сгибы, пропасти, изломы. Они проходимы во Времени, но непреодолимы в структуре личности.
Я вижу рядом с собой девушку, мою жену Таню. Нам немногим больше двадцати лет. Москва. Общежитие на Рязанском проспекте.
Моя красная печатная машинка Olympia.
Таня несет с общежитской кухни картошку с брюссельской капустой и ставит на дастархан.
Все как в ХХ веке...

Москва восьмидесятых —
Несовершенный храм,
Где мизерной зарплаты
Вполне хватало нам.

Где мы служили честно
Науке, только ей
В судьбе хватало места,
И не было вещей.

А были — кофе, книги,
И общежитский быт,
Наивные интриги
В преддверии защит,

И Ленинка как Мекка,
Куда положен хадж,
Где мы, как два узбека,
Порой впадали в раж.

Почувствовав добычу —
Запретных знаний высь,
И позабыв приличья,
В читальный зал неслись.

А после шли под ручку
В буфет, где бутерброд
Казался самым лучшим,
Но чай, наоборот —

Был из большого чана,
Как принято в Москве,
И грезился нам чайник
В буфетной полумгле.

Потом — метро ночное,
Обшарпанный вагон,
В котором только двое —
Вне станций и времен,

Уставшие, как черти,
Голодные слегка,
В московской круговерти
Валяли дурака.

Иосиф Бродский в своей Нобелевской лекции говорил о необходимости планировать государственное и общественное строительство по образу и подобию библиотеки. И как же он был прав, этот некогда опальный поэт, примеривший на себя робу советского заключенного, а некоторое время спустя удостоенный Нобелевской премии по литературе!
Библиотека всегда вне времени, вне политики, вне толпы.
Я помню лица людей в библиотеке 80-х годов: сколько утонченности и культуры ума, сколько такта и творческой деловитости. Ни в каком парламенте, маджлисе, думе вы таких лиц не встретите. И пусть библиотека, где мы приобщались к дарам времени, называлась Ленинской, она не переставала быть истинным храмом.