Аpocrypha 58. Я в прошлое стучусь

Аркадий Славоросов (рус. Аркадий Алексеевич Славоросов; 3 ноября 1957 года, Люберцы, Россия — 29 июня 2005 года, Москва, Россия) — писатель, поэт-песенник, эссеист, сценарист, поэт, прозаик.  Скончался в возрасте 48 лет от лимфосаркомы.

Один из ярких представителей московского андеграунда конца 70-х, 80-х и 90-х. В стихах заметна лианозовская линия (Сергеев, Кропивницкий), а также линия высокого модерна питерского извода. Однако возможно, что ни стихи Кропивницкого, ни стихи Александра Миронова известны ему не были. Стихи Аркадия Славоросова оказали огромное влияние на формирование аутентичной словесной культуры арбатских поэтов (конец 80-х — начало 90-х). Но их нельзя назвать стихами, принадлежащими только субкультуре. Это действительно значительное явление в поэзии последних 30-ти лет.

=====================================================
                «Я — это только я.
                Всё остальное — Бог».
               
                Аркадий Славоросов

«Когда приходит год расплаты
И зеркала огнём полны»,
то рано нам считать утраты
ещё не конченной войны.

Ещё не все долги отдали,
ещё не всех врагов снесли,
ещё штампуются медали,
что нам вчера вручить могли.

Но поздно, поздно для кого-то,
но рано, рано для иных.
Сейчас поэзия – пехота?
К штыку приравнен звонкий стих?

Не будем упрекать поэтов
с их дымкой розовой мечты -
в них тоже свет. А как без света?
Как без любви и красоты?

Но строфы есть, что пахнут кровью,
в которых дыма перегар.
Война приходит к изголовью
и платит смертью гонорар.

Есть строфы, что не по науке,
порой коряво сложенЫ,
но словно гвозди гроба суки -   
той необъявленной войны.

О, Боже мой!  Как жить непросто.
Я всё до лепты бы отдал,
когда бы обо мне – Апостол!
подумал кто, но не сказал.

27 января 2025

                ИСХОДНИК

АПОСТОЛ

Когда приходит год расплаты
И зеркала огнём полны,
Не время пришивать заплаты
Мне на прожжённые штаны
И языком мусолить даты
Давно проигранной войны.

Когда приходит час прозренья,
Приуготовлен я вполне
Внимать молчанию как пенью,
Считать песок в чужой стране
И быть лишь тенью, только тенью
На солнцем залитой стене.

Но вот приходит миг удачи,
Весь Рим погрузится во тьму,
Всё до кодранта * я растрачу,
Покину отчую тюрьму,
Слезой случайной обозначу
Свой путь по лику Твоему.
_______________________________
* - древнеримская медная монета в 2 лепты

===========================================

               
                СТИХИ



Юнкера

Белою ризой снег с утра.
Ладана в церкви лёгкий дым.
Спящие дети, юнкера.
Счастлив, кто умер молодым.

Первые жертвы в той войне
Ей и сегодня несть конца.
В вечно-небесной белизне
Слушать как бьются их сердца.

Плач, скорбный плач.
Сколько там русых голов.
Звон, русский звон,
Вечный звон колоколов.

Детям России юнкерам
Слёзы святые нёс народ.
В храм Вознесенья, белый храм
Что у Никитских у ворот.

Поплачь, невеста, поплачь.
Где он, твой жених?
Плач, Россия, рыдай
О детях своих.

Отроков светлых, юнкеров
Клирос оплакал и затих.
Под белоснежный свой покров
Божия Матерь примет их.

Плач, скорбный плач.
Сколько там русых голов.
Звон, русский звон,
Вечный звон колоколов.

=============


Азбука

Кириллица мёрзло хрустит на зубах,
Охрипшего кречета пьяная речь,
Храп спящих царевен в хрустальных гробах.
Землёй хоть заешься — да негде прилечь.

Она всё возводит свои терема,
Всё роет подвалы для пытошных дел.
Сума да тюрьма да срамная чума,
Зима в два бельма и особый отдел.

Рассея, косея, блюёт натощак.
От сей карусели — хоть голову с плеч.
Козлы в огородах да куры во щах,
Простору, что сору — да некуда бечь.

Мой Запад заветный, осенний престол,
Осиновый дол, целлулоидный сон.
Европа! Маманя! Уткнуться б в подол,
Да проку немного в юроде босом.

Подошва подшита щетиной свиной,
И каторга варит свою киноварь.
Сечёт по глазам, голосит надо мной
Обдорского царства безсмертный букварь.

==============================


*
В земле от Курил до Польши,
Где даже вода — кристалл,
Мне нечего дать вам больше,
Я всё уже вам отдал.

Остались мандраж похмельный
Да тоненький голосок.
Я только сосуд скудельный,
А воду впитал песок.

Возьмите меня! Разруха
Одна сторожит в саду.
Рабу не отрежут ухо
И даже не предадут.

Войдите, как в лета оны,
Горланя: "Огня! Огня!"
И ангелов легионы
Не вступятся за меня.

Напяльте венок терновый,
И плетью а ну пылить…
За эдакие обновы
Мне нечем теперь платить.

Я жалок и гол, взгляните,
И сам-то себя стыжусь.
Распните меня, распните!
На большее — не гожусь.

=============================

СОМНЕНИЯ

Трём отрокам — три огненные пещи…
Каким огнём свою судьбу измерю?
Как верить мне в невидимые вещи,
Когда и в видимые я почти не верю?

Иду по жизни, сдвинув на бок кепи,
Из мутных дней в болезненные ночи.
И только пепел слов, остывший пепел
Холодный ветер мне швыряет в очи.

Глаза мне не промыть святой водою.
Сквозь пальцы утечёт вода святая…
Гляжу в себя, как в зеркало пустое,
И предрассветной тайной тенью таю.

Вся эта явь тонка, как целлулоид,
Но не прорвать прозрачного пейзажа.
Киношник мир на эту плёнку ловит,
Не думая о муках персонажа.

Что ж, персонаж, считай сомнений чётки.
Иным, быть может, стал бы мир, не сдрейфь я…
Изображенья мутны и нечётки:
Людей прохожих вижу как деревья.

Любя наощупь, слепо ненавидя,
записывая рифмы на бумажку,
Вдруг Лествицу Иакова увидя,
Себя лишь тихо ущипну за ляжку.

Воскресшему из мёртвых не поверю,
Как я не верю невоскресшим мёртвым…
Есть слово "Дверь", а там за этой Дверью
Есть слово Бог, но далее — всё стёрто…

А Богу — Крест. И тарурные свечи.
Какой мне боли? — всё не поумнею.
И как любить невидимые вещи,
Когда и видимые я любить не смею…

===========================

*
Достань мыслишку из своей заначки
В три пополуночи, в нетопленной квартире.
Частица истины, как метка Божьей Прачки,
Лежит на всём, что существует в мире.

Мерзейший бред, чистейшая из этик,
Крест, полумесяц, роза, Тютчев, муха —
Всё есть. Лишь нет хулы на Духа.
Я существую и оправдан этим.
Что ход планет! Пытливый ум, исчисли
Бег наркоманий в поисках лекарства.
Ложь изречённая имеет форму мысли
И этим сопричастна жизни Царства.

Эй, выпускник подпольного лицея
Для дефективных, снова нету зелья?
Кумарные плетёшь теодицеи,
Да ереси кухонные с похмелья.

Строчи стишком неровным и неравным,
Пока в окно Евроклион не дунул.
Оправдывай Того, Кем ты оправдан,
Придумывай Того, Кем ты придуман.

================================

МЫТАРЬ

Мне у Тебя ничего не вымолить
Даже за гнойный стигмат стиха.
Имя Твое недостоин вымолвить
Устами чёрными от греха.

Окостенел от ступни до темени
В самой промозглой из вольных воль.
Мозг мой — как сгусток ползучей темени.
Мне о Тебе и помыслить — боль.

Хоть проползти по кайме, по краю мне
Мира (не то, чтобы к алтарю),
Точно хула. Как на праздник в храме
Вечно вонючему золотарю.

Звезда, чадя, догорит ракетою,
Вычертив путь пальцеглазой судьбе.
Гортанью, съеденною спирохетой,
Молитву мою промолчу Тебе.

Нет у меня ни лица, ни имени.
Истаю — воск от лица огня.
Но Ты, Милосердый, Благой, Любимый мой,
Помысли о мне, назови меня.

==================================



ИЗ ГЛУБИНЫ ВОЗЗВАХ

Когда меня крюком железным
Потащит дьявол в жерло тьмы,
Я воззову к Тебе из бездны.
Внемли же дерзостному "Мы".

В дурном бессмертии мытарства
Душа из мрака воззовёт:
"Казни! Но дай же видеть Царства
Мне и отсюда горний свет!"

Тень тени вопиет беззвучно.
Лишь эхо эха глас её.
Но там, где даже гибнуть — скучно,
Со мной, во мне лицо Твоё.

Я — мёртвый пёс. Не знаю лада.
Но вечной пытки пригубя,
Из раковой палаты ада
Хриплю: "Я так люблю Тебя!".


====================================

БЕДНАЯ ЛИЗА

Пламя свечек поминальных,
Словно алая листва.
Шёпот бабок повивальных,
Чёрных плакальщиц слова,
Всё, что будет, всё, что было
Восковой слезой кропим.
Только шелест: "Милый, милый";
Трепет огненных купин.
Ведь в случайном, невозможном
Мире следствий и причин
Божьим знаком непреложным
Пламя тоненькой свечи
Над купелью, над могилой
(Хоть кому и невдомёк),

…Только шёпот: "Милый, милый,
Больно жжётся огонёк".


===================================

*
Я в прошлое стучусь.
И звук такой: бум-м! бум!
(Ограбленный тайник?)
А в будущее я
Тихонько поскребусь —
Там только гул и гуд
За Царскими Дверьми.
И вот в своём теперь,
И вот в своём сейчас,
И ныне, и пока,
Не ведая потерь,
Валяя дурака,
По самый хвост увяз.
Туда — сюда… Но нет
"Туда" или "сюда".
Есть только это "здесь"
(И мне в нём хорошо).
Я — это только я.
Всё остальное — Бог.
Как муха в кулаке,
Жужжу свои псалмы.


==================================

КАМЕНЬ

Я устал, словно камень, что, как ни крути,
Столько грустных веков гневным солнцем палим,
Всё лежит у обочины, на пути
В город Бога Иерусалим.

Под лежачие камни вода не течёт,
Да откуда здесь взяться воде?
Постоит разве рядом халдей-звездочёт,
Пусть сверяя по светлой звезде.

Да присядет пастух, человек небольшой,
Пусть цикады мгновения ткут.
Молча взглянет на камень и смутится душой:
Там по серым щекам его слёзы текут.

То проедет туристский автобус, пыля,
Но не мне из окошка помашет рука…
Я устал. Как вращается туго земля,
Под невидимый взор подставляя бока.

Но, когда небо ночью звездами горит,
Я вдруг смутно припомню свой небесный постой:
Я не жалкий булыжник, но — метеорит,
И был тоже когда-то звездой.

Чёрный камень, на землю упавший с небес,
От неё уже неотделим,
Я всего лишь одно из усталых чудес
На дороге в Иерусалим.