Сто тысяч имён

Есть русское доброе слово,
Что в вечность уходит как лён,
Как божий наказ и молитва,
Как сила всех прочих времён!

Идущее вновь в ополченье,
Что в трудную горечь часов 
Подарит простое терпенье   
И сводки с горячих фронтов.

Когда это было? И сколько
За нашу Отчизну ушло...
Есть даты и числа рождений
Смертей, что пройти суждено.

В романтике чувства пылая
Протопчется мягкий ковыль,
Где песня взойдёт над холмами,
О том, что ты вечно любим.

Дорога сквозь стебли пшеницы,
Колосья – как море на свет,
Высокое синее небо,
Там ласточки вьются окрест.

Раздолье от края, до края...
Свобода которой дышать
Учили с пелёнок под ивой
Нас батя, и добрая мать.

Сады по весне и по лету
Духмяной красою полны,
Как яблочко скусишь, то сразу
От сока все щёки полны!

Осока, чабрец, медуница...
Пчела пролетела жужжа,
Дорожка до пасеки вьётся,
Зелёная веет листва.

Меды будут гнать как созреют,
Сейчас ещё цвета пора,
Гречиха сиреневым цветом
Уводит за речку маня

И солнышко ярко так греет,
Кузнечики в травке растут,
Вот здесь, среди райского света
Колышится древний уют!

Такого сказать не осилю,
Чтоб сразу прошибла слеза,
Но только у каждого жизня
И вроде как жизня одна...

Почто её тратить на склоки,
Считать до скончанья времён,
Когда вырастает на склоне
Как мачты, таинственный бор?

Такого наследства, поверьте,
Не знал и Миклухо-Маклай:
– Любите в других совершенство,-
Возможно он всем отвечал!

В рутине, без зла и коварства,
Ну, попросту будьте – друзья!
Возможно-ли? Как это странно...
Привет, дорогие – то, я!

Россия – от края, до края!
Во мне – сто известных имён,
Сто тысяч в любых совершенствах,
Всех самых известных времён!

Во мне кровь железного века
И мысль, что протопчет гранит,
Я – радость, и я – аллилуйя,
Что слово в зените хранит!

Где каждый, что воздухом дышит
Вспомянет про отчий свой кров,
Простите, не Басков, не Малков,
А попросту Сёма Дежнёв...

Я шёл по орбитам, как раньше
Ходили другие сквозь лёд,
И тот, кто в звучании позднем
Услышал, что весь... не умрёт!






  *************************

 Жизня - просторечие в значении жизнь.

 Семён Ива;нович Дежнёв (25 февраля [7 марта] 1605, деревня Есиповская в Сояле на Пинеге, Двинской уезд — 1673, Москва) — русский путешественник, землепроходец, мореход, исследователь Северной и Восточной Сибири и Северной Америки, якутский атаман, торговец пушниной.

Первый мореплаватель, прошедший Берингов пролив, отделяющий Азию от Северной Америки, Чукотку от Аляски, причём сделал это за 80 лет до Витуса Беринга, в 1648 году[2], по пути посетив острова Ратманова и Крузенштерна, находящиеся посередине Берингова пролива.

Чукотская экспедиция, открытие пролива между Азией и Америкой

Начальный лист отписки служилого человека Семёна Ивановича Дежнёва
(Семейки Иванова Дежънева) якутскому воеводе Ивану Павловичу Акинфову и дьяку Осипу Степановичу о морском походе на реку Анадырь, по реке и о судьбе его спутников в 7156 (1648)-7162 (1654) годах.
Отписку подал охочей служилый человек Данилко Филипов 11 (21) апреля 7164 (1656) года.
20 июня 1648 года Федот Попов и Семён Дежнёв на кочах вышли в море. Три коча сразу потерялись в буре при выходе из устья Колымы в Ледовитый океан. Оставшиеся неуклонно пошли вперёд. В августе 1648 года пошёл ко дну ещё один коч.

Около 20 сентября 1648 года Дежнёв и его спутники увидели тёмный и грозный «Большой Каменный Нос», окаймлённый полосой пенных бурунов (ныне мыс Дежнёва). Мимо Носа прошли лишь три судна: два коча Дежнёва и Попова и один — Герасима Анкудинова.

«А с Ковымы реки итти морем на Онандир реку и есть Нос, вышел в море далеко, а не тот Нос которой от Чухочьи реки лежит, до того Носу Михаило Стадухин не доходил, а против того Носу есть два острова, а на тех островах живут чухчи, а врезываны у них зубы {прорезываны губы}, кость рыбей зуб. А лежит тот Нос промеж сивер на полуношник. А с русскую старону Носа признака: вышла речка, становье тут у чухочь делано, что башня ис кости китовой. И Нос поворотит круто к Онандыре реке под лето, а доброво побегу от Носа до Анандиры реки трои сутки, а боле нет. А итти от берегу до реки недалет, потому что река Андыр пала в губу.»

Тем самым было доказано, что между Азией и Северной Америкой есть разделение. Однако это историческое открытие ещё долгое время оставалось неизвестным, так как все документы о походе хранились в Якутском остроге. По сути, Витус Беринг открыл этот пролив, названный его именем, вторично.

Судно Дежнёва разбилось в Олюторском заливе южнее устья реки Анадырь. Отряд Дежнёва (24 человека) на лыжах и нартах 10 недель через Корякское нагорье добирался до реки Анадырь, где и зазимовал.

«А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Анандиры реки ровно десять недель, и пали на Анандырь реку вниз близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И з голоду мы, бедные, врознь розбрелись. И вверх по Анандыре пошло двенатцать человек»

Кочи же Федота Попова и Герасима Анкудинова вынесло гораздо южнее, на берег Камчатки, где они оставались в течение нескольких лет и умерли от цинги.

Летом 1649 года на построенных лодках Дежнёв поднялся вверх по Анадырю на 600 км. Тут, на среднем течении реки Анадырь, было устроено зимовье, названное потом Анадырским острогом. На верхнем течении Анадыря русские встретили кочевых анаулов — незнакомое им юкагирское племя. Только на третий год к казакам пришло подкрепление. Но это была не смена. Казак Семён Мотора искал сухопутную дорогу между Колымой и Анадырем через горный проход, он-то и выручил Дежнёва. Этим путем, более удобным, нежели морским, воспользовался и Дежнёв, для отсылки в Якутск собранной им моржовой кости и пушнины.

Историко-географическим итогом экспедиции стали чертёж Анадыря, подробное описание природы края, условий плавания по реке и рассказ об эскимосах, проживавших на берегах Чукотки и соседних островах.

Осенью 1650 года совершил неудачную попытку добраться до Камчатки и был вынужден вернуться. В 1652 году открыл крупное морское лежбище недалеко от устья Анадыря и занялся добычей моржовой кости.

  *Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
   Мой прах переживет и тленья убежит —
   И славен буду я, доколь в подлунном мире
   Жив будет хоть один пиит.
 
  /А.С. Пушкин./