Навеки охрипшие

...зажмурившись, прижимаю ее и слушаю мелодичные гудки,
хотя в окружающей меня безмятежности все противится этому:
способ воды выражать себя древнее, чем все известные языки,
море равно самому себе, поровну – тот или этот свет ему.

Ни дельфинам, ни чайкам, ни звездам морским не нужны слова,
чтобы продолжаться, чтобы числиться клетками существования,
величественно молчаливы камни и отсюда-невидимые острова...
Из оставшихся в этом кадре – ни раковина не мертва, ни я.

Кто это тогда звонил и первым положил на той стороне –
глубоко на дне, судя по удаленности музыкального гула –
мне (хотя, с чего я взяла, что именно мне),
вторую раковину, когда я, обнимая свою,  на песке уснула?

Найти большую и не взять себе – это какое-то циничное варварство.
Все дети знают, что раковины дороже даже окаменевших осколков стекла,
Мне скоро двенадцать, но я обещала, что никогда не вырасту,
конечно, я подняла ее... Я в первый раз такую сама нашла.

Я терпеливо,  без лишней настойчивости держу ее возле левого уха,
больше настроенного на подпороговые и надмирные колебания,
и вот, наконец, в эфир прорывается хрипенье какого-то духа,
сквозь кашель: "Земля, земля, вызывает фрегат "Албания"...

Нам раз в сто лет разрешили звонить отсюда  со дна,
ведь с якоря, обросшего губкой, нам уже никогда не сняться..."
И дальше – гомеровским списком – навеки охрипшие имена...
...и вот я расту, расту, а они мне все снятся, снятся.


Рецензии
Ох, как хорошо про море, равное самому себе, про варварство и бесценность раковин. Про объятия и сон, из которого невозможно вырасти, даже если прошло сто лет.
Спасибо. Здорово.

Есликова Ольга   26.01.2025 13:16     Заявить о нарушении
Спасибо Вам!

Ксения Гильман   26.01.2025 14:30   Заявить о нарушении