Поэма без конца

1

И сколько не пытался я писать
стихов красивых,
Лучше бы читал речитатив под
нотки пианин сопливых.
Умел бы может и читал, стихи вот
в наше время не к чему.
Можно обойтись лишь краской на
заборе сером,
Одной цитатой яркой сделать так,
чтоб музыка в душах людей играла!
Но всё хочется уйти в большие
формы,
Пока вот в прозе нехорош, вам
напишу поэму.
Немножечко из жизни, немало
вымысла,
Где-то будет искренне, где-то будет
то, что через год изменится.
Курю папиросу, это всё от
пошли,
Чтение, стихи и глубокие темы.
Напишу про ту, пока мне нечего
о нынешней.
Не забуду про себя, про рефлексию.
Но надеюсь без выводов, и морали в
конце.

2

Пятый год пью как не в себя,
И читаю эти тошнотворные
уже мне книги.
Штудирую Достоевского как не
в себя,
Проникаюсь Идиотом, тьфу бля.

Играет музыка, пластинка,
Грамофон давно потерян.
Я бы взял твою иголку, чтобы
проиграла, что-то больше чем ты
есть.
Сука, всё! Схожу с ума, жду осень с
нетерпением!

Дабы жизнь моя, заиграла новыми
но в тоже время старыми. В твоей
палитре только жёлтый, как у этого
придурка.
Теряешь равновесие? Но зря.
Я скажу тебя люблю но и это зря.
Мой мир и настоящий покидает эта
красная заря.
Я прощаюсь с августом пораньше,
включая собственно тебя, себя,
Долороса.

3

Меня разделит немецкий совет
пополам, в этот день
Как правило жарко, либо
ливень холодный.
А мне уже никуда и не надо.
Я собираю рюкзак, в нём лишь
зарядка, паспорт, да сигарет две
пачки.

Я вернулся бы с радостью,
писал бы в тетради непонятные цифры,
Что ближе мне чем буквы любимые.
Они мне настолько близки, что даже
пускать не хотели.

Но я сбежал, и в вечер один собравшись
ушёл к другой, там два года
Мы читали с ней книги, но как и та
лишь этап, я надолго запомню те пару лет.
Но к ней я признаю относился небрежно,
часто сбегал к компании бутылок.
Мы с нею разошлись в итоге, без ссор,
и даже со взаимной улыбкой.

И вот я нашёл ту, что будто вечность искал.
Она такая прекрасная, и может быть
требует много.
Но обещаю стараться, денег давать,
подарки дарить.
Но как-же ты сука душишь.

Да, я сбежал как трус, просто побоявшись
проблем.
Оставляю тебя, толком не попытавшись во
всём разобраться.
А сам как маленький вор, у себя твои вещи
держу больше года.
Грущу я над ними, словно над фотографиями.

Но прошу тебя, просто прошу подожди.
Я вернусь обязательно, как вырасту,
Встану, решу все проблемы.
Ты только жди, пожалуйста меня подожди.

И похоже ты уже вырастишь дочек и сына.
Я итак изначально пришёл к тебе поздно,
Возможно не нужный тебе изначально,
Как и ты если задуматься в целом.

4

Просто присядь и прочитай,
Необязательно сейчас, тогда когда
найдётся время.
Мне совсем не нужен и не важен
твой ответ.
Просто хочу снова извиниться.
Не перед тобой, это давно, и перед
другими уже достаточно, наконец
настало время перед самим собой.

Начать всё с чистого листа?
Вполне несложно,
Я это делал сотни раз, но знаешь
тут дело не в бумаге.
Изменить всё можно только
изменивши почерк.
Между твоих веснушек ставлю
только резкий прочерк.

Первая любовь всегда отравляет
надолго,
Практически навечно, но отравляет
каждый сам себя.
Я ковыряю лезвием сам все свои
шрамы,
Отравляю пятый год в этиле не
только свою жизнь, а также
отношения.

За тобою повторял, твои же мои
отражения.
Отказал я думал небу, нет отказал
самоуважению.
Каждый раз хочу сказать, да *** с
тобой.
Но почему ты ещё жива, а вижу
призрак твой.

В птицах нет романтики, так что
улетай скорей.
Таракана можешь запросто и от
души ты съешь.
Шекспир такой пустой как все мои слова,
Кажется так мы друг другу повторяли.

Птицы летят к солнцу, но не
сжигают крылья.
Мой город изрыгает, дышит, в нём
война огня со мной.
А моя художница рисует океан,
И пожалуй там вот действительно
мне место.
А что мне до тебя, то пожалуй всё-же
*** с тобой.

5

Всё никак не встанет на ноги
Аркашка-Таракашка.
Для чего он вечно пишет, точно
просто для себя ли?
Или всё-же ради славы, денег чтобы
заработать?

Пожертвуйте поэту, он правда
неплохой,
Ему все двадцать лет, потому уже седой.
Живёт в родной стране, но будто в
эмиграции чужой.
Пишет правда-правда потому,
что он идейный.

А, что скажите мне плохого?
Идейным быть отлично, богатым
ещё лучше.
Устал от голода, что сводит с ума,
В России чтобы быть художником,
нужно быть изначально сытым!

Читали Кафку? Лично я вот не
читал.
У него там мужчина таракана,
наоборот вот у меня.
Хотя не то чтобы, друг мой
и есть сам таракан.
А с ним Циник и Добряк,
была ещё одна шалава с ними
но жалко умерла.

Таракану ведьма, остальным двоим
лишь смерть.
Полюбить ему художницу в такой же
тёмненькой квартирке.
И на последок вам скажу, сжигайте рыжих
на костре.

6

Кто-то вырубил в конце общаги свет,
выползают твари, осень по окнам стучит.
Щёлкнет по выключателю, я хоть и поглощу
весь свет,
В одной там комнатушке кто-то
забегает по кругу.

С ним его компания, как сказал девушка
мертва.
Один Есенина прям копия, наливает
в рюмочки,
Второй вот прям его дружок Мариенгоф,
Последний кстати был с тою,
ну вы поняли.

Обсуждают «Идиот», для Циника всё
пусто, и просто сумасшедшие.
Добряк жалеет Князя, но сам тот ещё
котяра.
Аркадий вот отлично ладил бы с Рогожиным.
Тараканов, Циник, и Добряк.

А точно ли их трое? Было трое столько лет?
Даже без Маргариты, что лежит на полу
мёртвая.
Ну прямо триединство, короче говоря,
Своею рукой чёрной поглощаю всё и вся.

Оставив оболочку коренного жителя общаги,
Сидит с приятелем тот в баре кстати странном,
Глеб или Вадим, может быть Роман не помню
честно.
Говорит пойди Аркаша почитай на сцену.

Что же тот читает? «Отвратительно и бездарно».
В черновике кстати Бодлер, сейчас лучше бы в
театре смотреть на Катерину.
И журналистка всё сидит издалека
за ним следит.
А чёрный человек ему всё что-то говорит.

7

Мне сказали, что я не имею право писать,
Как быть когда главная тема всех
книжек одна?
Как быть когда в нашей крепости
без перемен?
Моя родина не вся страна а только здесь.
Я останусь как писатель на запас,
как моя столица.
В моём стальном бункере
множество туристов,
Никогда не будет в нём того,
для кого предназначался.
Никогда не стать одной лишь улочке
красивым городом Питером.

Я пишу рекою Волгой строки длинны,
Иду к горам где много-много пива!
Перенесли когда-то все заводы из
Москвы,
А теперь лишь только тот, с синим
лицом заплывшим.

И целые районы из посёлков, тут
даже где-то могут заколоть цыгане.
Мне приятно, я на борту Авроры по
воде воспоминаний.
В моих координатах только точка
икс.
Словно на карте у пиратов, вокруг
домов общаг где живут бабки крестик.

Но это всё от пива, перебрал на дне
придурок.
Тут конечно Рим не третий, ни
Питер, Чай, не Франция.
Я конечно к вам сбежать мечтаю,
но и тут хватает:
Тольятти, Пиво, не Италия.

8

Но раз есть тут рядом город,
с Итальянским мотивом.
Значит всё-же это Рим.
Выходит он из бара, идёт по
Ленинградской.
На встречу ему я, из каждого лица.

Его осень снова застопорила,
С теми ещё не разобрался, а уже
глядит какой-то новый,
Выбритый налысо, и очень
политичен.
Сейчас он может пройдёт мимо, но
следует о нём всем помнить.

Глядит бухущий на девчонок,
взгляд скользит его на ноги,
Цитирует Онегина, старый
добрый фетиш.
Ему пора домой, как и городу
всему,
Все идут поочерёдно, из баров
вон проспаться.

Этот город интересный, один он из
немногих,
В котором не только паутины, рельс
с последним русским символом.
Но ещё под ним целая фауна, вены
знак живого,
Метро в целом можно звать и лезвием.

Но ладно я о чём, сюжет романа нужно
вспомнить.
Выходит пьяница из бара, чтобы домой
проспаться.
Затем всё как обычно, походы в универ.
За бутылкой водки разговоры якобы
о важном.

Немножко о религии, триединство,
всё такое.
У нас в Самаре есть забавный,
Русский православный магазин.
В конце те трое умирают.

Циник всё-же найдёт новую, на азиатский
манер.
Добряку перепутают этиловый с метиловым,
это кстати тоже, наша тема.
Лисья морда, Черви, рвота, труп в кровати.
Тараканова возможно, застрелит немецкий лысый,
но еврей.

9

Чёрное, Чёрная, Чёрный.
Тело, Дыра, Человек.
Всё снова имеет три угла,
А посередине только смерть.

В моём сердце осталось лишь
чёрное.
Не то чтобы прямо тьма, лишь
отсутствие света.
Тут всё горит слишком ярко,
для того, что оставит лишь
чёрные тела.
Не останется и пепла, только
разложится на нефть.

Из окошка художница видит,
только тело мёртвое.
Не совсем понятно, кто это.
Герой? Автор? Или Смерть?
Тут всё слишком триедино,
Смерть пугают с детства купола.

Отсутствия света в сути просто нет,
Существует только поглощение, и
тягучее чёрное искажение.
В моей реке разлагаются тела на нефть,
и даже вода загорелась.
Прямо чёрный пожар заметался.

Кстати был один герой, я ему время
уделял ну прямо мало даже в черновиках.
А если быть начистоту, то тот который
дал в руку мне перо.
Я честно не могу поверить, что
свисает твоё тело в Англитер по твоей
воле.
Танцовщица и правда была дивой милой.
Я сейчас больше похож на того, что
в кармане ходил с мылом.
Уже отсюда можно сделать вывод.

Встаёт тело, смерть, или человек.
Вокруг только огонь, и даже мой
кирпичный Нотр-Дам.
Разлагаются дома на нефть, от людей
только обугленные корки.
Пепел оставят только смятые окурки.

И плывёт своею сутью та чёрная милая
дыра.
Воздух душит её сильно запахом ладана,
только те великие купола стоят всё
дальше на своих местах.
Спускается вниз к Волге, и видит то,
что впервые пугает саму Смерть.

Элемент эстетики, не имеющий никакого
смысла.
Изначально без душевный, потому
самый живой.
Стоит на месте ещё более невдижно,
Он в этом городе мой самый главный луч.
А как известно у линии прямой, нет своего начала,
потому и нет конца.
Потому и Смерть пугается от своего бессилия,
опуская взгляд видит каменный пергамент, что
пугает ту до ужаса.
И слова те убили саму Смерть.