Харита

              Харита
 
       Этим утром она проснулась позже обычного. Она не притворялась спящей, а просто не хотела открывать глаза, начиная новый день. Чем он будет отличаться от вчерашнего? Ей снился сон: она стояла на кухне и что-то готовила у плиты, обе руки заняты. К ней подошёл муж и обхватил по пояснице, нежно поглаживая ладонью по чуть наметившемуся животу. Не животику, а животу. Животики были, когда она носила своих девочек. Ей приснились давние воспоминания нежности.
       Муж собирался на работу и постоянно оборачивался на кровать и спрашивал, где найти свежие носки, трусы и какой галстук лучше подойдёт к рубашке. Она молчала. Очарование сна сменялось повседневностью. До слуха донеслись игривые визги девчонок. Аглая мысленно похвалила себя за то, что научила их обходиться без неё.
       Муж поспешил на кухню, туда же сбежали девочки. «Ещё минут десять-двадцать и я открою глаза», - Аглая пыталась вернуть очарование утреннего сна, но он ускользал от неё. Оставались только руки. Она не заметила, как погрузилась в дрёму. Ей приснилось её школьное детство. Она, чуть подслеповатая, сидит на второй парте, а мальчик за её спиной постоянно дёргает её за хвостик или щекочет по шейке. Учительница замечает только то, что Аглая не сидит на месте смирно, как другие и делает ей замечание. Одно, другое, а потом грозится выставить её из класса. Учительница обращает внимание на её соседа за спиной и спрашивает о чём-то, написанном на доске. Тот обижено отвечает, что не может увидеть написанное из-за широкой спины высокой Аглаи. «Попросите её пригнуться» - просит он, а она вскакивает с места, хватает портфель и бежит в слезах из класса под общий хохот. Тогда она ненавидела своё имя, сама себе казалась угловатой, а уроки геометрии переживала, как испытание из-за сочетания этих букв из своего имени.
      И теперь этот давно уже не мальчик в первый раз сам оделся, приготовил себе и дочерям завтрак и провожает их в школу, отправляясь на работу.
       Тишина. Она открыла глаза. Весь предстоящий день пронёсся перед взором в одном коротком фильме, где она уставшая в финале оказывается на той же самой подушке.
       Завтрак себе она готовить не стала этим утром. Ограничилась чашечкой кофе двойной крепости и долгим созерцанием в окно: автомобили, трамваи, бегущие на красный нетерпеливые пешеходы, доставщики всего подряд, и ни одного счастливого человека.
       Нетерпеливые. Она знала, как терпеть. Взять одно только её имя. Аглая. Это имя подходит для дорогой взрослой женщины, а для ребёнка? Даже уменьшительное не придумаешь, кроме «уголок». Анечка, Галочка, Настенька – это для других. Она – уголок.
       Домашние дела заняли час или два. Аглая обвела взглядом большую комнату и не нашла, что ещё можно подвинуть, поправить или протереть. Можно запустить стиральную машину, а нужно ли? Светофор. Опять бегут на красный и в прыжке последний шаг.
       Она отвернулась спиной к окну. Ваза. Это бабушкина ваза стоит на самом видном месте, а солнце бьёт в окно и греет её теплом.
       Она взяла в руки старую вазу. На дне лежала связка ключей от пустующей бабушкиной квартиры. Бабушка называла её Харитой: «Ты моё солнышко, ты блестящая, ты моя харита». Слёзы навернулись на глаза. Она сжала ключи в кулачке, да так сильно, что едва не проступила кровь на порезанном пальце.
       Аглая быстро оделась, оглядела себя в зеркало, покрутила головой; положила бабушкину вазу в хозяйственную сумку и направилась к входной двери, захлопнула её и тут же вернулась. На кухонном столе оставила листок всего с двумя словами: «Я ушла…».
       Только на лестничной площадке вспомнила, что не посмотрелась в зеркало. «Пути не будет». Подступила знакомая ей тошнота, она прислонилась спиной к запертой двери и заплакала: «Никуда ты не денешься, харита».
 
 
       Воскресенье, 26 января 2025 г.