пионы

помню приезжаешь где-то в июле к бабушке на дачу. ты еще в максимально стремной футболке, кепке и обязательно джинсовых шортах, после которых бедра с внутренней стороны в кровь стираются и приходится ходить с максимальной осторожностью, либо париться в каких-нибудь трико.

зной стоит, ни одного облака на небе, и вы от пыльной автомобильной дороге идете какими то неизведанными тропами между домов на которых даже названия улиц не написано. и садоводств еще с таким названием как ваше миллион. сам, наверное, никогда туда поэтому и не поедешь.

переступаешь порог двора и в нос начинает бить неимоверно сильный цветочный аромат. астры там какие то, ирисы, бабушка тебе еще пачки от семян показывает и ты названия сам невольно начинаешь додумывать. домик такой слегка в побелке осыпавшейся, всюду пчелы летают, до ужаса их боишься и бегаешь по участку как ненормальный.

ничего толком на даче то и не растет. пара грядок моркови, теплица с огурцами и помидоры на подвязках в теневой части дома. целых два или три дерева жимолости за уличным туалетом. никто ее и не ел никогда, а в ней еще пауки большие плетут свои паутинки противные, тебя как назло ее собирать отправляют.

самое приятное было если клубника выросла, пусть даже немного, но ради нее только и стоило на дачу эту переться. а еще ради бочек с водой холодной. запрыгиваешь в нее и сидишь там в панамке охлаждаешься. вода не пойми какая там, пахнет сырым подвалом, жучки плавают. бывает воробьев мертвых там находишь и бежишь к бабушке плакать: «как так то они утонули, если летать умеют?».

весь день сидишь в домике рисуешь, боишься же пчел всяких да бабочек. если в дом залетали прячешься под одеяло и кричишь, ждешь пока тебя кто-то спасет. жара на улице, а ты как идиот под одеялом этим. рыдаешь и потеешь. кровати еще там стоят такие с панцирными матрасами, скучно становится - ёрзать начинаешь, а он как-будто матрас на воде елозит и ты равновесие теряешь.

вечером баню топите. бабушка показывает гнездышки тех самых воробьев под крышей, которые тонут вечно. ты еще удивляешься как им не жарко в бане то жить и как они вылетают оттуда. в прихожей ковры те самые, которые у каждого были, вязаные такие. у нас розовые обычно лежали, или голубые. ходишь по ним как по скошенной траве, пятки щекотят.

в баню всегда страшно было заходить. весь день итак жарко было, тут еще и мыться в этой жаре приходится. но запах мокрых досок уговаривает остаться. бабушка намывает твои золотистые длиннющие волосы в тазике, ты и голову то мыть боишься, не дай бог мыло в глаз попадет. такое приравнивалось к смерти. бывало еще чистотел замачивала и от него запах душистый-душистый. выходишь с бани весь разгорячившийся, пахнешь, будто только что с поля цветочного прибежал, а на улице уже закат. розовый или голубой, как ковры в прихожей. пахнет углями, сверчки начинают чирикать.

бабушка гонит в дом не дай бог простудишься после бани. заваливаешься на второй этаж, там одна только лампочка светит, желтая-желтая, и обязательно какая нибудь оса летает. на кровати бабушкина сестра сушит какие то травы, а ты на дачу то ездишь чтобы на втором этаже поспать. он как парк развлечений ощущается. телек еще стоит нерабочий, включаешь и на серый шум смотришь, на пульт тыкаешь в надежде на что-то.

как смеркается выходите на улочку ужинать. за домом пристроечка, лавочка со столом и лампа, на которую слетаются мотыли огромные. видишь их и убегаешь спать не поужинав.

утром идете цветы собирать, бабушка отправляет тебя к кусту пионов. от них пахнет вкуснее всего, сладостью, фруктами, летом. подходишь а на них аж блестит что-то. замечаешь невольно, что по ним муравьишки бегают, а ты так хотела пиончики эти потрогать, лепесточки по перебирать. бутоны некоторые еще не раскрылись, такого цвета насыщенного, напыщенные, что хочется скушать.

уезжать скоро. рвете цветочки, клубничку собираете грязную. ты все боишься по грядкам ходить после дядиных рассказов про змей, что тут ползают. стыдно, что из-за страхов не удается бабушке помочь, чувствуешь себя цветочком комнатным.

вспоминаешь отрывками хлеб, что там пекут и в маленьком магазинчике продают, соседскую девочку и ее крутую комнату на даче, где полно всяких кукол и игрушек. приходишь к ним в гости, а тебе еще и раков показывают. страшно, снова.

на велики садитесь и едете вниз по горе, ты только от четырехколесного отучилась. съезжаете до конца, бабушка стоит сверху и кричит возвращаться. оборачиваешься, а перед тобой лес темнющий как ночь, сосны огроменные, только смотришь и уже теряешься. вверх ехать тяжело по узким протоптанным тропинкам, так что велик катишь рядом и бегом наверх.

цветы в газету и в багажник старого белого жигуля. пока бабушка с дядей собираются ты и на водительском успеваешь посидеть. окна все закрыты, чтобы не залетел никто, машина то в кустах стоит. жарко, минуты считаешь когда уже поедете. бибикаешь от нечего делать, тебя дядя потом ругает, не дай бог сломаешь что-то, машина итак уже разваливается. 

едете наконец. с горы спускаться начинаете – открываешь окна и радуешься возвращению в город.

на даче конечно хорошо, только ты там уже 8 лет не был. и вряд ли уже побываешь хоть раз.