Звёздная Муза

Синеокая красавица,
Вдохновительница строк!
Ты развей тоску дурманную
И пугающий морок,
Струны сердца охладевшего
Дуновеньем оживи,
Расскажи о дальних странствиях,
И превратностях любви!
Нитью звёздной,
Тихим голосом
Ты поведай мне о том,
Где на тропах галактических,
Менестреля светлый дом!
(Стихотворение из личного дневника Юстины Мёрфи)



В одной далёкой- далёкой стране жил Странник. С детства  он, с жаром предававшийся сочинительству, мечтал повидать мир и   отыскать музу дальних странствий , и едва минуло ему шестнадцать лет, как, невзирая на слабые протесты родителей, безмерно его любивших, Странник покинул милый сердцу дом и нанялся юнгой на  торговое судно, отправлявшееся в малоизученные южные земли за пряностями.

 За год  непростой работы, иногда озаряемой радостью новых открытий, Странник всегда добросовестно и ловко исполнявший свои обязанности, из неопытного юнги стал боцманом, незаменимым, наблюдательным и любознательным помощником старого капитана, которого он очень уважал за твердый, но в то же время лишенный жестокости характер.
 
Наконец  изнурительное путешествие подошло к концу-тропические ветры сжалились и пригнали корабль в маленький портовый город Мафур, у Странника язык не поворачивался назвать его столицей, хотя местные жители- бойкие смуглокожие и черноглазые, прекрасные мореходы и охотники- уверяли, что так оно и есть.
Странник, несколько разочарованный открывшейся ему картиной крайней бедности, грязи жестокости  и следов запустения, стремясь совладать с охватившей  сердце печалью, по ночам теперь запирался в каюте и, прислушиваясь к невнятному шёпоту морских волн, записывал приходившие ему на ум стихи и рисовал на страницах истрепанного дневника туманные девичьи силуэты.  Порой, когда порыв вдохновения стихал, он заходил поболтать  с судовым целителем Авиланом(  за время, проведённое в море, полное опасностей и неожиданностей они стали хорошими друзьями).

----Странный ты все же парень, Джозеф,- посасывая любимую африканскую трубку прогудел Авилан,- остальные матросы и купцы вот уже пятый день подряд кутят в кабаке, празднуя удачную сделку с местным вождём и долгожданную передышку на твердой земле, а ты только и знаешь, что любоваться морем(и как только оно тебя еще не утомило?), звездами и отдаваться на волю поэтических бредней. Право слово: странное занятие для столь талантливого любимца водной стихии, как ты! Неужели ты отправился в путешествие, стремясь позабыть какую-нибудь неприступную красотку, а? -Авилан мягко усмехнулся, взглянув на пунцового от смущения юношу.
--- Если бы вы, почтенный лекарь, не были бы моим товарищем, я бы счел подобные слова насмешкой, однако, насколько я успел понять, сердце у вас бесхитростное, поэтому буду искренен,  ибо чувствую, что мне необходим дружеский совет. Никогда я наяву не знал притяжения, подобного тому, что с начала времен испытывают друг к другу мужчина и женщина, хоть на моей родине  среди людей знатных принято  заключать довольно ранние браки. Очарование прелестных сверстниц всегда  оставляло меня равнодушным казалось пустым, ничто не трепетало в груди. Должно быть, виной тому фантазия, взлелеянная сказками няни или рыцарские романы из отцовской библиотеки- мне сложно сказать, но к началу своей двенадцатой зимы я твердо знал-однажды во что бы то ни стало я отыщу истинную музу дальних странствий, что вдохновит меня на великие открытия и создание прекрасных песен, способных очищать человеческие души от скверны.
В это путешествие я отправился, надеясь развеять напрасные грёзы о несбыточном, и найти своё место в жизни. Морские глубины покорили меня своей безбрежностью, а тяжелая работа и добросердечие товарищей прогнали прочь меланхолию, но ненадолго. Я оказался неспособен забыться на дне кружки с пивом или в объятиях портовой бабочки. И даже тяга к знаниям  уже не спасает-нет мне покоя без девы-музы, я должен найти ее, даже если ее поиски приведут меня на край бездны! Признаю безрассудность и бесплодие мыслей и миражей, но не в силах их обуздать ничем, кроме, пожалуй, несуразных попыток творить. Скажи же, мудрый скептик Авилан, как мне сберечь самого себя в этом потоке?

----Никакой я не мудрец парень, а просто  старый человек имеющий малую долю опыта, вот и все. Теперь я лучше понял, что тобою движет, и признаться, от сердца отлегло, ведь поначалу я слегка опасался, что под словами о вдохновительнице скрывается какое-нибудь смутьянство или темное прошлое. Столько чудиков повидал на своем веку- не сосчитать! Ты добрый и трудолюбивый малый, и раз тебя тяготят только мысли об  идеале, то это- лишь свидетельство твоей незамутненной юности- только и всего. Пройдет со временем, поверь. Как и всё остальное. Твоя чистота- своего рода щит от обмана и уловок лукавых людей(мужчин, женщин- не имеет значения).  Конечно остальным( и мне в том числе) твоя отстраненность кажется чудной,  несмотря на то, что я теперь понимаю ее истоки и благодарю за доверие, но ведь это-  мнение постороннего. Я б конечно на твоем месте не замыкался так сильно(жизнь-то коротка ,парень), а там делай как знаешь, на обратном пути только не зевай, стихи стихами, а мореходство невнимательности не терпит. Позволь полюбопытствовать: куда направишься после возвращения?
----Пока не знаю, Авилан. Ходят слухи, что лорд моей родной страны собирает экспедицию в Индию. Возможно, присоединюсь к какому-нибудь каравану и продолжу поиски, ибо не могу поверить, что неумолимое течение времени способно погасить сокровенное желание.
---- Вот прыткий какой!,-  тихо присвистнул лекарь. И откуда только энергия берется. И не сказать ведь, что самый крепкий из всей команды. Как бы там ни было, ты уж береги себя, парень, может и выйдет из твоей затеи что-нибудь путное, кто знает… А пока… Не хочешь ли хлебнуть хорошего вина? Я тут обнаружил в кают- компании кусок неплохого сыра и отрезал немного- второй помощник и не заметит, ему сейчас не до этого, да и голодным не останется- запасов у нас хватает, так что не смотри на меня с таким осуждением, а лучше- присоединяйся! Ну! Да здравствует наша крепкая посудина и ее капитан! Ура!
Тем вечером за день до отплытия  обратно, к родным берегам Джозеф по прозвищу Странник впервые за несколько лет почувствовал себя умиротворенным, слушая громкий, заливистый смех друга и тихий шелест ласковой волны. Но даже он,  казалось привыкший к капризам стихии, не предполагал, насколько море может быть коварно…
Утром погода испортилась: небо, обложенное тучами, посерело, прежде невинно-нежные барашки волн грозили превратиться в смертельно опасных противников для каждого, кто рискнёт в неурочный час покинуть берег.  Но яростное очарование глубин оказалось сильнее доводов разума- и Джозеф не стал изменять своей привычке при каждом удобном случае «здороваться» с морскими обитателями, позволяя уставшему телу расслабиться, а мыслям, обычно мрачноватым и отрывистым, течь спокойно и плавно. Странник был одним из самых выносливых членов команды- никакая хворь, даже бич многих моряков- цинга,  обходила его стороной.  Поэтому даже пред штормовые холодные объятия моря не его не пугали. Конечно, Странник не собирался отплывать слишком далеко от корабля- ему еще предстояло дождаться остальных членов команды и, должным образом все проверив, снова взять на себя привычные обязанности боцмана(сперва по обыкновению приведя в чувство второго помощника). Иногда Странник даже жалел, что в свое время  проявил  инициативу и помог капитану с разработкой относительно легкого и безопасного маршрута , чем обратил на себя его внимание и в итоге, по словам бывалых морских волков, стал самым молодым боцманом за те  несколько  лет, что «Ласточка»(так назывался корабль, приглянувшийся Страннику, на котором он теперь служил), бороздила водные просторы.  К счастью, товарищи Странника оказались порядочными людьми( не без причуд, но у кого их нет?) и восприняли его стремительный взлёт лишь с легкой завистью, признавая его безусловные таланты, открытость новому, миролюбие и потрясающую способность  вдобавок к отличным знаниям интуитивно считывать знаки ветра, неба и моря.
Вот и сейчас шестое чувство подсказало Джозефу, что, несмотря на волнение, буря обойдёт  Мафур стороной.   Однако неожиданный всплеск гнева Сияющих Владык, едва не стоивший ему жизни, Странник предсказать никак не мог.
… Огромная перламутровая  звезда прочертив в небе мерцающую линию и с оглушительным шипением упав в море, почти ослепила Джозефа- ему показалось, будто перед глазами разом заплясали сотни танцующих огоньков. На несколько минут он потерял ориентацию в пространстве- и увернулся от огромной волны, с ревом надвигавшейся на сушу, не иначе, как чудом.  Вскоре зрение восстановилось, и Странник, не оставляя попыток добраться до берега случайно обернулся в ту  сторону, где еще пару часов назад мерно качалась надёжно пришвартованная «Ласточка». Увиденное тупой болью отозвалось  в сердце: от корабля,  такого  надежного прежде «плавучего дома», остались жалкие обломки.  Но горевать не было времени, судя по нарастающему гулу, еще одна волна, зарождающаяся где-то в неведомой тьме, жаждала новых жертв. Джозеф отчаянно рванулся вперед(благословенная земля  маячила так обманчиво близко!), но  окоченевшее тело  совершенно некстати отказалось повиноваться: мышцы ног свело судорогой, а сердце, напротив- бешено заколотилось, грозя выпрыгнуть из грудной клетки. Неумолимая волна приближалась…

Странник мысленно помолившись всем известным божествам  и от души помянув добрым словом беднягу лекаря(он плавал неплохо, но скорости ему, любителю плотно и неизменным с аппетитом есть, недоставало и на твердой земле- где уж  несчастливцу в море от такого «водного монстра» увернуться да еще и при таком ветре!), приготовился со всем возможным достоинством встретить  дышащую в затылок смерть.  Как вдруг мир внезапно погрузился в сверхъестественную тишину. Но Странник не успел испугаться снова. Морок безмолвия дрогнул, отступив, не в силах  видно противостоять  зазвучавшему словно бы отовсюду звонкому девичьему голосу, исполненному твердости и силы:
---- Прочь беги, древнее, дряхлое зло!
Цепью Луны я тебя заклинаю!
Смертный не станет добычей твоей!
Свет Альтаира! Заклятье развей!
...Странник не видел свою спасительницу, но стоило отзвучать последнему слову замысловатого заговора, как тело его обрело привычную легкость, и он в несколько гребков доплыл до берега, удивляясь ласковой покорности переменчивого моря, минуту назад бушевавшего,  как дикий зверь.
«Видимо не зря я не так давно посвятил очаровательным  сиренам несколько стихотворений,- рассеяно подумал Странник,- а вот Авилану не так повезло…Эх, непостоянные морские девы! Что же вы не уберегли умелого целителя и самого добросердечного и бескорыстного человека из всех, что я встречал в своих странствиях? Неужели только из-за того, что он уже давно оставил позади буйные забавы молодости, а лицо его избороздили морщины? А корабль? Прощай «Ласточка»- дитя смелых мечтаний! Я навсегда запомню напоённые свежестью вечера , что провёл на твоей палубе, любуясь малиновыми закатами!
Покажись же, прекрасная сирена! Хочу поблагодарить  за спасение, хоть  кроме ответной песни нечего мне подарить тебе на память!
-----Я вовсе не жительница водного царства, Странник, я- дух звезды. Твоей счастливой звезды. Оглянись же, посмотри на меня!
С трудом приподняв голову(ощущение пронизывающего холода все еще затрудняло движение, хоть боль и исчезла без следа),Странник обернулся и с затаенным любопытством вгляделся в свою спасительницу. То была юная дева, чья красота поражала в самое сердце: высокая, изящная фигура, словно сотканная из самых светлых снов, длинные серебристые косы, струящиеся до самой земли, аристократически белая кожа и глубокие, печальные голубые глаза. На голове  духа покоился серебряный венец  с искусно сплетенными между собою звёздами- подвесками, а топазовые серьги прекрасно гармонировали с бархатным платьем, чей оттенок Джозеф затруднялся определить. Во всем облике незнакомки сквозила царственность и в то же время- явственно чувствовался внутренний надлом, страданье  и сожаления…
----Я звездная изгнанница,- грустно продолжала девушка,- я нарушила правила, установленные в незапамятные времена восемью  Сияющими Владыками,  и меня с позором изгнали на землю. Догадка, промелькнувшая в твоем взоре, правдива, смертный: я спасла твою жизнь, вопреки начертанному свыше, ибо стала сомневаться в справедливости небес, узнав, что твои прекрасные строки должны умолкнуть так рано… Я давно ночами внимала им, и  трепетала от восторга… Однако, силы мои не безграничны- спасти твоих товарищей  от подлости пиратского  ножа я не смогла, прости….
И дева скорбно потупилась. При этом мягкое сияние, окружавшее все ее существо, на мгновение померкло.
Зайдясь надрывным кашлем, Джозеф прохрипел:
----Не понимаю, о чем вы говорите госпожа? Какой пиратский нож? Мои товарищи -честные моряки, как подобное могло произойти? Да еще и в мирном, хоть и на мой взгляд, слишком мельтешащем Мафуре?
Умоляю, скажите, что это ошибка! То, что вы неземная охотно верю, хотя никаких легенд о звездных девах никогда не слышал. Однако  усмирение бунтующего моря, падение метеора(это ведь был метеор? ) и чудесное спасение на краю гибели убедили бы даже глупца, но не может, не может быть, чтобы благородная и сострадательная леди, вроде вас оставила хороших парней погибать в муках? Чем я, в таком случае, лучше их? Чем?
----Правду говорят наставники- люди неблагодарны, даже лучшие из них,- заплакала дева, орошая  потоком слёз прибрежный песок, тут же засиявший всеми цветами радуги.

 Я, к несчастью, не всесильна Джозеф, и до вчерашней ночи даже не предполагала, что так все обернется. Слишком часто злой рок оказывается на шаг впереди звездных муз… Повелевать сердцем человеческим в одиночку пробуждать в низменном высокое, без чуткого смертного рядом – выше наших скромных дарований, ведь в звездной иерархии мы стоим на самой нижней ступени….  Скорблю о твоих товарищах не меньше тебя- почти каждый из них когда –то обращал ко мне свой взгляд, но со временем, очарованные духом моря, они позабыли сладость творения, отдавшись на волю ветров. У тебя, Джозеф иной путь-не заглушай шёпот сердца, позволь ему звучать громче.  Тогда и  близкие, и дальние, если пожелаешь, не будут забыты, ибо тебе будет  по силам поистине остановить мгновение, и зажигать свет во тьме. Я буду рядом, только, пожалуйста,  давай поскорее уйдем отсюда – мой жених  и его злобный пёс вот-вот будут здесь!
Не успел смутившийся Странник спросить, чего так боится небесная спасительница, не успел поразмышлять о надвигающихся переменах- где-то совсем рядом  послышался грозный звон натянутой тетивы и глухое рычанье. Душу вдруг охватил ни с чем не сравнимый страх.
…..-Зачем вашему жениху, кем бы он ни был, гнаться за вами?  Он жаждет вас вернуть? (Это предположение было единственным, пришедшим Джозефу, изо всех сил пытавшемуся сложить воедино кусочки фантастической мозаики происходящего, на ум).  Бывшему боцману-мечтателю внезапно захотелось обнять  звездную изгнанницу и  не выпускать из объятий до  тех пор, пока она не успокоится, несмотря на сдавливающий горло ужас.
--- Не справедливости жаждет Стрелец Мин, а возмездия, ведь его честь оказалась задета из-за моего поступка,-ответила Страннику дева, резко повернувшись к нему лицом. И если мы сейчас не покинем побережье, то вскоре оба падём, сраженные стрелами бессердечного первого ловчего императорского двора!  Я обо всем расскажу, если милосердием Звездной Реки мы спасёмся, а сейчас- прошу, нетерпеливый – отойди от воды как можно дальше!
Недоумевающий Джозеф счел за лучшее не возражать(быстрота, с какой менялось настроение девы неприятно поражала). Полагая, что помощь ей не понадобится, Странник  молча наблюдал как небесная муза без тени колебанья, вытащив  незаметного кармашка на платье маленькие ножницы одним движением отрезала свою длинную пышную косу.
---- О, великие боги!- иступлено вскрикнул Странник.  Зачем, алебастровая, вы калечите свою красу? Неужели в конюшнях мудрецов не найдется преданного коня, способного умчать нас от любой опасности?
----Твоя забота трогательна, смертный(как же отстраненно в ту минуту звучал голос посланницы!), но в моем краю издавна существует правило: женщины- небожительницы не должны приближаться к двум сокровенным искусствам: владению оружием и верховой езде. Почему так сложилось, мне не ведомо. Однако, скрепи сердце и не унывай: я с детства хорошо умею управлять небесными ладьями. Сейчас сам все увидишь.
Дева с силой размахнулась и подбросила странно удлинившуюся косу вверх. И тут произошло удивительное: из облаков, подобно нежному лебедю, выплыла сама по себе расписная лодка  небольшая и изящная, места в которой как раз хватало на двоих.  Ладья опустилась на землю, а коса, обернувшись веслом послушно легла на ладонь звездной девы, «подбадривая» «пассажиров» весёлым поскрипыванием. Окинув море внимательным взглядом, дева поманила Странника вперед:
---- Не бойся, смертный: «Фантазия»- испытанная подруга всех моих путешествий, она не подведет. Поспеши, молю! Яростное дыхание Стрельца Мина обжигает мою тень на песке! 
Тут Джозеф, увидев, как измотана спутница, решил, что настало время и ему предпринять что-нибудь стоящее. Хотя бы попытаться сбить преследователей  со следа.
-----Пожалуйста, госпожа, называйте меня по имени- Джозеф. Ибо мне очень горько вспоминать о бренности существования, находясь рядом с той, что наверняка, видела, как создавался мир… Если моё имя кажется вам неблагозвучным тогда зовите меня Странником, так будет лучше. Разумеется, позже, я буду счастлив узнать и ваше имя, если, конечно, это не слишком дерзко с моей стороны. Но сперва, позвольте узнать: один из наших преследователей и правда- пёс? Или это- фигура речи? Если он и в самом деле- животное, пусть и из иного мира, то ничто лучше моего моряцкого табака не исказит его обоняние. На время, конечно, но лучше, чем ничего.
-----Прости меня за грубость, Странник. Прежде я никогда не общалась с людьми столь близко, и не подумала, что моё обращение может задевать. Что касается твоего вопроса: да, Верный и в самом деле настоящий пёс- никаких иллюзий. Но откуда уверенность, что твоё зелье может ему помешать нас найти?
Привычным жестом открыв потертую табакерку, Странник  усмехнувшись ответил спутнице:
---Если вы примените магию, слегка усилив его свойства, то мой табак, пожалуй, и Голиафа без единого удара поразить сможет. Вы же поможете?
Дождавшись кивка заинтригованной музы, Странник со вздохом сожаления высыпал содержимое табакерки прямо в волны, уже не удивляясь тому, как по мановению руки звездной девы табак плотным облаком окутал и практически скрыл и без того едва заметный след от лодки. Запах тоже стал более насыщенным. В какой то момент Странник стал опасаться, что не привычная к подобным «ароматам» девушка может потерять сознание и тогда они собьются с пути(все это время Джозефу казалось, что они плывут по морю земному, но на самом деле их дорога уже давно пролегала в светлых водах  Млечного Пути).  К счастью, сдержанная дева не сказала ни слова, даже когда ощутила, как в горле у нее словно заплясали языки пламени, совсем не похожие на согревающую нежность  родных звёздных равнин. Еще долго-долго чудились ей крадущиеся шаги отвергнутого Стрелца, и лишь услышав где-то на грани  миров оглушительно-громкое чиханье и знакомые грозные, но бесплодные проклятья, она успокоилась: скоро они причалят у большого земного приморского города, Мин не посмеет обнаружить свою силу перед людьми в открытую, опасаясь справедливого наказания Сияющих Владык, ибо он всегда был образцом дисциплины  и его часто ставили в пример другим сановникам.

Она- иное дело. Ее судьба отныне- всюду следовать за Странником, помогая ему творить.  Однажды, если он достойно пройдет до конца, они  уже не расстанутся, там, в других неизведанных мирах и планетах,  а пока ей остается жить от вдоха до выдоха, ожидая, когда он ее позовёт…
---- Просыпайся, Странник- тихо позвала она задремавшего Джозефа,-поприветствуй хранительницу твоего нового дома!
Встревоженный Джозеф распахнул глаза и восхищенно ахнул.  Перед ним расстилались захватывающие дух виды незнакомого, но чарующе- пленительного приморского, кипящего жизнью города, увенчанного высокой, лесистой горой.
Красив был город, всем своим видом обещая ему много беспечальных лет в союзе со спасительницей музой, которую он так нежданно обрёл, но несмотря на глубокую благодарность и восхищение, смешавшееся с легкой печалью, привыкший обо всем глубоко размышлять Странник слегка опешил:
---- О каком новом доме вы говорите, госпожа? Я отправился путешествовать в надежде найти нескончаемое вдохновение и я его нашёл. Вы ведь теперь не покинете счастливого поэта? Я вернусь домой(довольно страдали в разлуке  почтенные родители! ) изучу как должно торговое дело и тогда смогу время от времени как и прежде исследовать неизвестное, утоляя жажду открытий, подпитывая сердце и разум новыми впечатлениями, чтобы, окрыленный вашим благословением создавать миры из бумаги и чернил. Разве это плохой план?
-----Никак не привыкну к твоему нетерпению, Странник,-ланью спрыгнув на каменистый берег отвечала Джозефу девушка. Запомни: в ближайший год тебе никак нельзя выходит в открытое море :Стрелец Мин, пока не отдалятся от солнца его звёзды будет без устали рыскать по свету, разыскивая наш след и выжидая удобного случая… Мне нужно восстановить силы горном поднебесье, прежде чем я смогу снова оберегать твою жизнь при встрече со стихией. Послушай совета: возьми мою звездную диадему и серьги топазовые, ступай в центр города и продай драгоценности не торгуясь Канне, что держит ломбард на Сиреневой улице, а после- начни какое хочешь дело(сноровка у тебя купеческая есть ,хоть ты ее всегда презирал в глубине души). Во всем тебе будет удача, обещаю, никто не станет чинить никаких препятствий и задавать ненужных вопросов. Осмотрись, обустройся, поживи в Кихе немного(так называется город, где мы очутились), подожди, пока я восстановлю энергию, и тогда уж спокойно исполнишь свой сыновий долг.
Не забывай  о своём даре в  круговерти будней, да не сотрётся моё имя из твоего сердца!

Последние слова, звучавшие подобно заклятью, заставили, начавшего было отнекиваться от столь щедрых даров небожительницы Странника умолкнуть: имя музы, волновавшее его ум, произнесённое тихим шёпотом, на краткое мгновение шелковой вязью прикоснулось к душе : «Мирра» ,  прозвучавшее для Джозефа обещанием покоя, солнечного света и радостью созидания..
После непродолжительных раздумий он все же внял её словам  и отправился на поиски Сиреневой улицы и мадам Канны. Дальнейшие события развивались молниеносно: кажется только что он на всякий случай напустив на себя важный вид разговаривал с хозяйкой ломбарда, и вот- он уже счастливый обладатель внушительного капитала.   Джозеф купил небольшой  дом на набережной, , а через несколько дней- нанялся в помощники пожилому владельцу книжной лавки Юлиусу. Джозеф подумал, что должность управляющего не помешает ему творить по вечерам, любуясь чудесными видами, открывающимися с веранды и призывая задумчивую Мирру.
Сначала их разговоры при свете свечей были краткими: небесная муза выглядела так, словно ее терзал жестокий недуг: бледная до синевы, дрожащая, тоскующая по оставленному дому, с черными кругами под глазами… Сколько не предлагал Джозеф спасительнице свою помощь, она, вымученно улыбаясь отказывалась, говоря, что исцелить ее может только горный ветер и время…
Вскоре Мирра к огромной радости Джозефа повеселела, вновь всем существом излучая надмирное сиянье. Теперь их беседы и споры порой затягивались до утренней зари. Однажды заливисто смеясь, Мирра предложила ему написать роман о землях, куда еще не ступала нога ни одного человека.
«Но я уже три месяца не покидал город, да и не слышал признаться, о таком крае, бесценная Мирра- замахал руками юноша. Ничего у меня не выйдет».
«А ты слушай внимательно, а главное- смотри,- шепнула ему девушка. Взяла его муза за руку, что-то прошептала: в тот же мгновенье  Джозеф очутился перед огромным зеркалом в отражении которого  увидел ослепительно- яркие метеоры, рассекающие пространство  незнакомых планет, образующих вселенные. Вселенные эти пульсировали, распадались и вновь соединялись в единое целое; в дружелюбном гуле их голосов Джозеф услышал обрывки легенд, о богах и героях, и кровавых битвах и долгожданном благоденствии, о любви и расставании, о трагедиях и торжестве гармонии, о красоте и совершенстве, что невозможно воплотить  и отыскать в земных пределах…

Очнулся Джозеф только к полудню: Мирра исчезла, а на письменном столе  лежала кипа листов исписанных мелким, неровным, прерывистым почерком. 
Так было положено начало его первой истории, через каких-то четыре месяца сделавшей его городской знаменитостью, что впрочем, причиняло новоиспеченному прозаику немало хлопот.
…Еще через восемь месяцев Джозеф, совершенно измотанный вниманьем многочисленных поклонников, выпросил у господина Юлиуса отпуск и отправился на родину, за отцом и матерью, с которыми  расстался так давно, лишь время от времени посылая им скупые весточки. Он чувствовал себя виноватым, потому что поддавшись зову странствий не подумал об их спокойствии  и счастье. Теперь Джозефу казалось- свою счастливую музу, смешливую Мирру, он мог бы отыскать и не так далеко от дома.  Однако предаваться сожалениям было совсем не в характере бывшего боцмана, и Джозеф предпочёл погрузиться в привычные, сопутствующие всякому отъезду хлопоты. Конечно же Мирра его сопровождала, невидимая для остальных, ибо опасность столкновения с небесным Стрельцом Мином все еще омрачала пути судьбы Странника.  К счастью, все прошло как нельзя лучше: на море царил приветливый ветер, команда корабля, на котором плыл Джозеф отнеслась к нему с дружелюбным любопытством(разумеется, он никому не рассказал о своём прошлом), а родители вопреки  опасениям  восприняли его приезд с величайшей благосклонностью и не упрекнули излишне порывистого наследника за  долгое отсутствие.
Подобное радушие насторожило Джозефа и не зря: как не расписывал он родным все прелести жизни в приморском городе, как не убеждал в своём благополучии и в том, что их присутствие  нисколько его не стеснит, а напротив- обрадует, они наотрез  отказались покидать обветшалый, не слишком уютный, но хранивший множество светлых  воспоминаний старый дом. Матушка Джозефа, Олис, несмотря на подступающую старость все еще оставалась довольно энергичной, к тому же была всей душой привязана к своему фруктовому саду, мысль о переезде ее попросту пугала. Отец же, уважаемый столичный лекарь, Томас Мёрфи надеялся, что крутые виражи дальних дорог образумят сына- мечтателя и он возьмет на себя обязанности помощника, начнёт ассистировать в сложных случаях, постепенно набираясь опыта.
-- Право, я не понимаю тебя, Джо,- ворчал Томас за вечерним чаем, когда Олис, страдавшая от приступов мигрени, пожелав сыну и мужу доброй ночи, отправилась спать. В детстве ты только и твердил о том,  как прекрасно благородное искусство врачевания, задавал интересные вопросы, с любопытством наблюдая за некоторыми пациентами… Потом беспутный рыжий Чарли рассказал тебе о море и лет  с тринадцати ты ни о чём другом и помыслить не мог… Я принял это и никак не препятствовал, ибо тяга к приключениям, пожалуй, с начала времён бурлит в крови у мальчишек… Но теперь- то, теперь! Тебе уже двадцать лет, сынок, а ты  все за ум не возьмешься!  Когда ты так неожиданно уехал, бросив всё, мы с твоей матушкой истомились тревогой, каждый день  моля небеса о твоём благополучии, но едва вернувшись,  ты снова убегаешь, предлагая последовать твоему примеру?  Кажется, ты теперь помогаешь в книжной лавке? Позор! Мой сын променял призвание лекаря на жалкую долю распространителя дрянных женских романчиков! Нет, я не верю, что тебя в том городишке удерживает только работа; должно быть какая-нибудь девчонка вскружила тебе голову, заставив забыть об обязанностях перед теми, кто дал тебе жизнь!
Джозеф, в продолжение отцовского обвинительного монолога сохранявший снисходительное спокойствие, вскочил на ноги. Это уж слишком! Как можно быть таким бесцеремонным!

Особенно раздражало, что отец угадал главную причину его торопливости: вот уже несколько недель, по ночам он грезил наяву при воспоминании о глазах юной Юстины- дочери профессора Конрада, преподававшего в одном из  университетов славного учёными мужами и учебными  заведениями Киха восточную философию. Юстина частенько танцующими шагами забегала в лавку и с горящими предвкушением глазами, выдающими в ней истинную книгочейку ,бродила между рядами полок, высматривая  желаемые сокровища. Чаще всего Юстина в итоге покупала очередной томик поэтов времён «золотого века открытий чужих земель» или легенды и мифы народов мира. Однажды, с изумлением увидев среди новых «бумажных гостей»  любопытную книгу о звездах и традициях звёздных жителей, которую говорливая девушка , гордившаяся тем,  знакомством с автором  «Печальной чайки»(именно такое название носил роман, принёсший ему известность) давно хотела прочесть ,Джозеф подумал, что упустить подобный удачный момент было бы  преступлением. Купив книгу и вложив в нее  письмо с объяснением в любви в стихах, и красиво запаковав , он отправил сверток почтовым ястребом-  обычным для жителей Киха способом  для обмена небольшими подарками.
Через пару дней Юстина в ответном письме назначила ему встречу под платаном(излюбленное место тайных свиданий в городском парке). Не веря своему счастью Джозеф, отложив все прочие дела уже в одиннадцать часов(на полчаса раньше, чем следовало),  порывисто поглаживал ствол древесного красавца, вслушиваясь в шелест листьев нетерпеливо ждал.
Неслышно подошедшая Юстина помнится тогда рассмеялась, мол, он уже, оказывается,  нашёл себе подругу, только, жаль,  молчаливую слишком…
---Мне надоело выпрашивать внимание у угрюмых светил,-ответил он тогда возлюбленной. Льдом сковывает меня одиночество среди равнодушных людских толп, не способных разглядеть красоту в мимолётном, жаром опаляет сердце насмешница- любовь, чарам которой я прежде не поддавался… Пленили, опутали навек меня ваши пронзительные карие глаза, твоя задумчивая улыбка… А в вашем добром, великодушном сердце и остром уме я убедился, проведя неделю вольнослушателем в Морском университете, где работает ваш отец: только вы, Юстина,  смело выступили в защиту студентки, несправедливо обвиненной в мелком воровстве соучениками, и смогли  вынудить  вора  сознаться, задав лишь несколько  простых вопросов, только вы после этого совершенно овладев собой, как ни в чём не бывало на следующем занятии принялись размышлять над сложной математической задачей и успешно ее решили!  Я не смею настаивать, прекрасная Юстина, на немедленном ответе: это было бы грубо с моей стороны, однако, лелею надежду-милостью неба однажды ростки моих мечтаний прорастут плодами и в счастливейший из дней я назову вас своею, ибо, насколько знаю, сердце ваше свободно… О, молю скажите обезумевшему страннику хоть слово утешения, меня страшит нерешительное выражение вашего прелестного лица…
Ошарашенная пылкостью признаний, Юстина отступила на несколько шагов назад и совсем иным чем прежде тоном сказала, с усилием сглатывая невесть как появившийся в горле ком:
---Ваше письмо, Джозеф, разбудило мои дремавшие чувства:  мы знакомы не так давно, но я успела узнать о лучших качествах вашей натуры: вы честны,  бескорыстны, доброжелательны, не боитесь никакого труда, вопреки досужим слухам, ведь не единожды помогали моему отцу в саду, там, где требовались сильные мужские руки и не просили за помощь оплаты…. К тому же вы начитаны и одарены свыше( о, не спорьте, прошу!) несомненным литературным талантом.  С тех пор, как я прочла  ваши «Алые закаты» и «Печальную чайку»-ко мне тоже стали приходить сюжеты. Я пока не решаюсь кому-нибудь показать плоды бессонных ночей- слишком неказистыми они мне кажутся… И вот что я вам обещаю , Джозеф: если поразмыслив как следует вы все же попросите у отца моей руки а после положенного срока помолвки не отступитесь- я  дам вам их прочесть(по желанию, конечно). А пока- прощайте, милый странник!  Я и так нарушила приличиями, придя сюда, не будучи вашей  невестой, хоть сверстники мои  часто пренебрегают обычаями.  Только не грустите зря: душой я теперь всегда рядом с вами!
Напоследок, под влиянием порыва, Юстина не сдержавшись, схватила Джозефа за руку и на миг припала к ней, не желая отпускать.  Тогда он, осознав, сколько  сдерживаемой страсти скрывается за строгими словами и смущенным взглядом. Он попытался обнять Юстину, но она тотчас упорхнула в туманную даль, точно птичка, заскучавшая на ветке. С тех пор влюбленные до самого отъезда Джозефа домой больше не встречались, время от времени посылая друг другу длинные исполненные нежности письма, обсуждая планы на будущее, искусство и множество других тем, понимая друг друга с полуслова.
«И вот теперь отец неосторожно ворошит воспоминания резкими, несправедливыми словами! Юстина не легкомысленная кокетка, она самая добрая, самая отзывчивая, самая лучшая девушка на свете! Он скорее умрёт, чем нарушит данное однажды обещание!  Он хотел как лучше, хотел позаботиться о родителях, но раз отец так настроен, что ж… Остается только вернуться в Ких и отделываться пока вежливыми письмами по праздникам…»
Обуреваемый подобными невесёлыми мыслями и изо всех сил пытаясь заглушить готовые сорваться с языка злые, острые слова, Джозеф сухо кивнул отцу, и не прощаясь  вышел в ночь, хлопнув дверью. Однако, наутро прежде, чем на том же корабле вернуться в Ких, он написал матери длинное, обстоятельное послание ,где в сдержанных выражениях объяснил родительнице причину столь стремительного отъезда, добавив что несмотря на размолвку ,всегда готов встретить  их с отцом как дорогих гостей, как только «несгибаемый упрямец и изволит поразмыслить о случившемся и остынет». К письму он приложил сто золотых и двести серебряных монет-   почти всё  что осталось от гонорара за последний роман «Алые закаты».
Вернувшись в город, ставший за этот год неотъемлемой частью его души, Джозеф, чувствуя некоторое облегчение от того что «шторм обстоятельств» отступил, принялся за работу- в лавке  и за письменным столом,  задумав вернуться к позабытой поэзии и сочинить цикл стихов, вдохновленных мифологией и историей таинственной мировой «колыбели»- Африки, в качестве подарка Юстине к грядущей свадьбе(о помолвке он без особенных затруднений договорился с обрадованным профессором Конрадом буквально на следующий день).  Джозеф даже не ожидал такой уступчивости, заранее приготовившись «уламывать» почтенного учёного, но тот, едва поняв, зачем к нему ни свет ни заря пожаловал  «господин писатель», только усмехнулся в усы и буркнул что-то вроде «давно пора». Разумеется, сообразительный профессор давно догадывался  о чувствах, связывающих любимую дочь и «эксцентричного чудака, что служит помощником у Юлиуса», догадываясь и о его  прошлом-  по проскальзывающим словечкам,  специфической походке и  привычке задумавшись, насвистывать  известные на всём побережье моряцкие песни.  Однако, это нисколько не отпугнуло Конрада, не вызвала его неприязни- он и сам в юности мечтал посвятить жизнь морю, но из-за слабого здоровья и категорических протестов семьи в конце концов отказался от этой мысли и обратил зоркий взгляд в сторону науки.
Джозеф понравился профессору с первой встречи на кафедре востоковеденья, куда юноша пришёл записываться слушателем его вечерних лекций. Сперва Конрад отметил любознательность и потрясающую внимательность нового студента, а пару месяцев спустя- восхитился его умением владеть пером. Короткие, но ёмкие эссе Джозефа доставляли профессору немало радостных минут, а его заковыристые вопросы порой вынуждали с ностальгическим чувством «перетряхивать» домашнюю библиотеку, хранившую в своих недрах мудрость веков.
Случайно узнав, что Джозеф пишет фантастическо-приключенческий роман, Конрад обрадовался , а когда взволнованный юноша попросил его просмотреть первый черновик и высказать честное мнение-растрогался оказанным доверием и взялся за дело с давно позабытым энтузиазмом.
В романе много чего пришлось исправить, но результат определенно стоил затраченных усилий: через неделю после публикации Джозеф по известному выражению «проснулся знаменитым». Вскоре уже более уверенный в себе Джозеф с приличествующими случаю благодарностями отправил Конраду в подарок любимое бренди(с приближением старости бедняга профессор частенько мёрз по вечерам), а заодно -черновик второго романа. Подивившись юношеской прыти и плодовитости идей, Конрад принялся за чтение рукописи и поразился тому, как изменился стиль начинающего писателя.  Если в первом романе  Джозеф очевидно  вознамерился покорить потенциальных читателей задором и неожиданными поворотами сюжета, порой не обращая внимания на языковые «шерховатости», то во втором он, явно шлифовал каждую букву, каждый оттенок чувства, его аллегории стали глубже, а тон повествования- более меланхоличным.
«Хм, паренька определенно снова ждёт успех- подумал профессор, перелистывая тетрадные страницы.  Так оно и случилось. «Закаты» получили первый приз на столичном конкурсе «Свежий взгляд»,  книгу за несколько дней раскупили  во всех городских лавках, и Конрад, счастливый тем, что и на этот раз не был забыт(его имя было указанно в предисловии к роману рядом с почтительным словом «консультант»), решил лично поздравить одарённого студента(трудясь над своим произведением  Джозеф пропустил занятия лишь несколько раз). Но, к несчастью, именно в это время у профессора прихватило спину, и он слёг в постель.
Джозеф,  узнав о болезни Конрада, тотчас примчался проведать наставника. Однако теперь, вспоминая те дни, учёный понял, что общество Юстины привлекало юношу ничуть не меньше, чем совершенно искреннее желание помочь. У Конрада не было сомнений, что их мимолетные встречи носили совершенно невинный характер, во-первых молодые люди, как правило в такие минуты никогда не оставались одни(в профессорском доме помимо самого хозяина и Юстины постоянно проживала горничная и повар),во- вторых в порядочности обоих Конрад не сомневался-длинные рукопожатия, смущенье и перемигиванья не в счёт- не ханжа же  он в самом деле!
Видя, как при упоминании имени Джозефа вспыхивают глаза дочери, Конрад  только и ждал, когда проявлявший на этот раз понятную робость Джозеф официально попросит ее руки и мысленно прикидывал что преподнести «голубкам» на помолвку.  Поэтому поспешность юноши нисколько его не удивила профессора, он только посетовал про себя на подобное торопыжнечество, но вслух, разумеется, ничего не сказал.
… С каждым днём гнев звездной музы Мирры ширился, заполняя собой всё её существо. Подумать только: она спасла Джозефу жизнь, причём дважды, а он только и делает, что воркует со своей молодой женой да хлопочет вместе с ней по хозяйству, совсем позабыв о той, что прежде супруги лелеяла его бесценную искру!  Неужели превратившись в счастливого главу семьи и деловитого наследника книжной лавки, он позабыл о ней? (Юлиус преподнёс расторопному помощнику поистине щедрый и неожиданный дар, как, впрочем и отец Юстины: Мирре пришелся по душе маленький катер, работающий на энергии лунных батарей, идеально подходящий для воскресных  морских променадов).  Но то, что любовь сделала Джозефа рассеянным, слегка ленивым  и самое ужасное- практически глухим к ее отчаянному зову, юную небожительницу крайне удручало. Она пыталась держать чувства в узде, напоминая себе непреложную истину :непостоянство удел человеческий, пыталась отвлечься, гуляя, никем не видимая, по улицам, заглядывая на городские выставки, концерты, театральные постановки, в дома погрузившихся в меланхолию художников, артистов, модельеров, поэтов и писателей- везде, где надеялась встретить жажду творчества, ибо, кажется её избалованный вниманьем любимец теперь никого, кроме задорно смеющейся Юстины и вовсе не замечал, хотя постороннему наблюдателю могло показаться, что бывший боцман ничуть не изменился и был энергичен, как никогда. Во время медового месяца Джозеф и Юстина отнюдь не домоседничали, то и дело совершая «культурные вылазки» и бесконечно говорили, говорили, вознаграждая друг друга за  долгую вынужденную сдержанность, с каждой минутой всё глубже погружаясь в изучение палитры любви, не обходящейся, конечно, без мелких неурядиц, казавшихся влюбленным, тем не менее, сущим пустяком.
Терпение Мирры лопнуло  окончательно, когда в один из вечеров,  Джозеф, тронутый доверием Юстины, напряженно протянувшей ему черновик будущего сборника рассказов, восхищенный меткостью и плавностью ее фраз и пасторальной  сюжетностью после прочтения объявил раскрасневшуюся от смущения жену «главной музой тысячелетья», а потом, по мнению Мирры недопустимо небрежным тоном, поведал ей о том, что на самом деле привело его «лодку судьбы» однажды пять лет назад  в  овеваемый всеми ветрами Ких.
В существование вполне себе реального духа вдохновения, Юстина поверила мгновенно: она и прежде не единожды боковым зрением замечала как порой в полуденные и полночные часы(прежде в это время муж обычно уходил  на террасу и писал), рядом с ним фигуру сереброкосой и синеокой девушки с пронизывающе- внимательным взглядом, смотревшей на Джозефа так, словно всё её сокровенные желания в одночасье рухнули.
--- Если это та самая небесная барышня, вместе с которой вы сотворили «Алые закаты», то тебе, милый без сомнения, стоит уделять ей и её словам больше времени, ведь, обиженная женщина склонна уходить, не прощаясь, а без неё творчество обернётся мукой…  Не потому ли ты ничего не пишешь несколько недель с тех пор, как мы соединили две жизни в одну?  Пойми меня правильно: я безумно счастлива быть с тобой, но я вовсе не хочу, чтобы ты забрасывал дело, которым дышишь!
Ты сказал, что я твоя земная муза, так позволь же нам с небесной сестрой объединиться и теперь уже втроём поддерживать созидательный свет миров, созданных воображением!
Юстина говорила прерывисто, рвано, казалось, ей не хватает воздуха; её пшеничные волосы растрепались,   карие глаза пылали….
Поняв, что происходит, Джозеф вскричал не своим голосом:
-----Мирра, молю тебя, отойди подальше! У Тины хрупкое здоровье, сердце может не выдержать! Она и так достаточно талантлива и одарена, я уверен: ты знаешь! Ей хватит и мимолётного прикосновения! Что это: неужели яд ревности? Непостижимо!  Мирра! Разве мало у тебя  последователей среди людей?  Разве я- нерадивый ученик? Не губи нежную душу силой священного звездного вихря! Его и древние с трудом выдерживали! Остановись!  Я сделаю всё, что ты пожелаешь!
-----Поздно! Юстина сама пожелала стать моей сестрой, и я не хочу отказывать такой проницательной и справедливой  женщине!  Ты выдал нашу общую тайну, ты был глух и слеп к мольбам и знакам, забросив прекрасные стихи и все наши планы ради земной любви! Чтобы забвение не вынудило меня уйти, я теперь испытаю твою жену, войдя в ее сердце так же, как когда-то в твоё…  Если душа Юстины выдержит, не сломается, то мне нечего будет опасаться! Не пытайся мне помешать, а лучше молись богам и  тогда нить не оборвётся!
В бессильной ярости стиснув зубы, Джозеф усилием воли заставил себя наблюдать за происходящим.

Мирра уже вплотную подошла к Юстине, коснулась  ее лба и исчезла, замерцав синими льдинками в глазах оцепеневшей  супруги, находившейся в состоянии полу-транса. 
-----Дай. Мне . Бумагу и карандаш. Быстрее… Иначе вихри.. Не утихнут…-еле слышно попросила она.
С губ Джозефа сорвался стон, но он понимал- спорить бесполезно, и тотчас принёс жене требуемое.
Юстина, нетерпеливо схватив альбомный лист, с неистовой скоростью принялась писать, попутно делая странные наброски, невероятным образом перекликающиеся с его собственными сновидениями: пронизанную солнцем неизведанную планету, очень похожую на землю, но более живую, не скованную и чистую, увидел яркие инопланетные аэропланы, и парящее в воздухе-   дома настоящее архитектурное чудо, диковину, родившуюся по воле смелого зодчего.
Джозеф так увлёкся разглядыванием набросков, что не сразу заметил-Юстина пришла в себя и тоже рассматривает  исписанные листы с неподдельным удивлением первооткрывателя. Причём выглядела, как с облегчением отметил про себя Джозеф, абсолютно здоровой, излучающей всеохватное счастье.
С тех пор, супруги многое творили вместе, к огромной радости звёздной мятежницы, позабывшей о тревогах и с удовольствием теперь возглавлявшей их маленький писательский кружок, где поощрялись семейные споры и искания, а уныние- безжалостно изгонялось.

…… Несколько раз сменились сезоны- вехи быстротечного времени. В домашнем «гнёздышке» Джозефа и Юстины по- прежнему царил мир.  Окружающие диву про себя диву давались: как им удаётся так спокойно идти по «норовистым» дорогам семейной жизни. Конечно, Юстина иногда негодовала в ответ на просьбу мужа найти «потерянного ковбоя»- носок, а Джозеф- частенько слишком сильно погружался в себя и периодически хозяйственное рвение любимой лишало его равновесия, но они путём проб и ошибок поняли, что избежать катастрофы, за которой караулит пропасть отчуждения можно только научившись обговаривать все возникающие проблемы и по возможности в  важных мелочах уступать друг другу. И в этом была сильная сторона их семьи, позволившая им не сломаться, когда, как гром среди ясного неба Джозефа настигла потеря:  его отец скоропостижно скончался от сердечного удара. Несмотря на очень противоречивые отношения с родителем в последние несколько лет, Джозеф, разумеется, устроил ему пышные похороны, отдавая последний долг, стремясь за хлопотами отвлечься от сладко- горьких воспоминаний детства.  Тем не менее, от наследственной врачебной практики он (на сей раз официально) отказался, предложив опустошённой матушке какое-то время пожить у них.  И удивился тому, как  загорелись её глаза: оказывается , Олис давно хотела навестить сына и невестку, но опасаясь гнева мужа, видя, что он так и не  оттаял после той давнишней размолвки, да и к тому же не желая становиться «третьей лишней» в семье свободолюбивого  отпрыска, не решалась на нелегкую дальнюю  поездку.
К счастью Джозефу удалось переубедить мать- он не желал оставлять её наедине с горем.  Так степенная  и доброжелательная Олис Мёрфи  все же поехала в Ких да так и осталась жить в прелестном домике на Сиреневой улице- по соседству с сыном, не жалевшем средств чтобы как следует благоустроить мать.
Поскольку она жила отдельно да и вообще-была крайне тактичной и деликатной женщиной, то никаких конфликтов с Юстиной у нее не возникало, даже наоборот- они довольно быстро нашли общий язык на почве любви к садоводству и кулинарии.  (Творческих и научных  порывов невестки Олис не разделяла, но относилась к ним с уважением и даже смогла благодаря им, найти себе еще одно дело по душе: устроилась работать  библиотекарем при университете, где  Юстина уже полгода трижды в неделю читала лекции по филологии, заменив на этой почётной должности одного из ушедших на пенсию друзей отца). Джозеф, узнав что мечта Юстины осуществилась очень обрадовался  в очередной раз подумав, как ему повезло с женой.  А когда в один из  жарких летних вечеров она сообщила  о том, что он скоро станет отцом, бывший боцман ощутил себя на седьмом небе от счастья.
Окрылённый прекрасной новостью Джозеф той же ночью начал писать в совершенно непривычном для себя жанре, решив сочинить для будущего сына(он почему-то не сомневался, что будет сын) самую светлую и добрую сказку на свете. Он позабыл про поздний час, про то, что завтра ему как обычно идти на работу в лавку- Мирра, сидевшая рядом и пристально наблюдавшая за скольжением ручки по бумаге, всё уговаривала его написать еще несколько страниц, и ещё и ещё, оживляя тихой песней на межзвёздном языке возникающие  в голове Джозефа  образы, наполняя их красками ароматами и звуками.
Внезапно со стороны центральной улицы раздался крик:
---- Пожар! Пожар! Библиотека горит!
Резко выпрямившись, как выпущенная из лука стрела, Джозеф, не до конца веря в происходящее, думая поначалу, что это чья-то дурная шутка стремительно вышел из дома, мысленно молясь, чтобы в библиотеке не оказалось никакого припозднившегося  книгочея из числа одиноких сотрудников.
«Какой подлец и негодяй поднял руку на городское достояние?»- думал Джозеф, подбегая к   знакомому трехэтажному зданию, уже сильно задымлённому.  Шестое чувство подсказывало, что происходящее – отнюдь не стечение обстоятельств. 
Вдруг взбудораженная толпа, с минуты на минуту ожидавшая  приезда пожарных и удивлявшаяся, почему они медлят, как-то странно затихла и оцепенела, словно всех разом сковал сонный паралич.
Казалось, весь мир замер, словно стоп-кадр на киноплёнке.
«, Скорее, беги оттуда, пока чары не добрались и до тебя, не думай о библиотеке- она обречена! Мин здесь!- услышал Джозеф  мысленный вопль Мирры.
----Ни за что!- решительно возразил писатель.  Одного побега в жизни с меня достаточно! Твой бывший жених, даже не соизволивший заступиться за тебя перед Сияющими мудрецами, когда ты по доброте душевной нарушила правила, а наоборот, позволивший жгучей ревности запятнать душу теперь вознамерился сжигать книжные сокровища, подвергая опасности ни в чём не повинных людей!
 Я как творец не могу простить подобное! Я буду сражаться, даже если это будет стоить мне жизни!
Прошу тебя, драгоценная Мирра, не спорь, а  встань со мной плечом к плечу! Давай объединимся!


----Неразумный!-  глухо прошептала звезда. Если я сольюсь с тобой сейчас, ты действительно можешь покинуть навсегда это измерение, вспомни, сколько часов ты вечером писал не останавливаясь!  Хочешь оставить Юстину вдовой, а еще  не рождённое дитя  обречь на полу-сиротство?
На мгновение,  взгляд Джозефа затуманился: он вспомнил свой уютный дом, задорный треск дров в камине, широкий дубовый письменный стол, видевший, как рождались их лучшие с Юстиной строки….
Юстнина... Одарённая, озарённая , заботливая, нежная…    Делившая с ним и радости, и горести без тени ропота на судьбу…
Вдвойне тяжко будет расстаться именно теперь, когда на пороге стоит счастье встречи с новой жизнью, но…
Джозеф снова посмотрел вперед- туда, где застывшие во времени  языки пламени все еще продолжали с ненавистью шипеть, на грани слышимости:
-----Умри, ненавистная бумага! Умри, средоточие мыслей, идей, чувств и желаний жалких людишек! Пусть и следа от вас не останется! Пусть наше великолепное пиршество обернется для мира долгим трауром потери! Так желает наш господин- дух разрушенья!
Мирра, как один из небесных духов  тоже слышала и понимала бормотанье стихии и, услышав её последние слова, в отчаянье всплеснула руками. Сомнений не осталось.  Отравленный жаждой мести Стрелец Мин, бывший третий министр и лучший воин при высочайшем дворе, её жених, которого она никогда не любила, и согласилась стать его наречённой только ради мира и прекращения бесконечных конфликтов между двумя придворными фракциями небожителей стал посланником смерти одним из множества  своего рода отверженных в небесных чертогах, вечно осквернённых одиночек, однажды пошедших на поводу у теней сердца и вынужденных из-за этого  в качестве бесконечно долгого наказанья выполнять самую грязную работу, необходимую для сохранения вечного баланса.

Мирра тряхнула головой, усилием воли отгоняя прочь несвоевременные мысли. Раз её Странник столь непреклонен в своём благородном желании, то она поможет, во имя вечной красоты!
И снова, как и пять лет назад призвала муза свет божественного Альтаира. Море, послушное её воле вздыбилось, огромная толща воды взметнулась к небесам, причудливо изогнулась и погасила огонь, развеяла едкий дым, охвативший хранилище мудрости попутно вдребезги разбив накинутые как сеть Мином на город чары.
Правда для сотворения столь противоестественной магии, Мирре и впрямь пришлось в последний момент ухватиться за край сознания Джозефа, черпая из его души силы. Это было опасно, ведь  в отличие от сравнительно спокойного единения в часы творчества, сейчас Мирра не просто осторожно вошла , она безраздельно и яростно завладела всем существом отважного Странника.
Муза знала, что счёт идёт на секунды и мечтала отыскать Мина и заставить его исчезнуть, пока Джозефу не придёт реальный срок отправляться в последнее путешествие, но мрак оказался хитрее- Муза опоздала.
Обычно дух смерти не имеет права причинить смертному хоть какой-то вред, пока песок времени для него не иссякнет, согласно зафиксированному в книге жизни  сроку.

Но безумцу закон не писан.  Мин дождался, пока силы Джозефа окажутся на пределе, и вонзил серебряный  кинжал, призванным в обычных обстоятельствах перерезать последнюю нить для прекращения мук умирающего,  точно в сердце писателя, причинив и Мирре невыносимую боль, так как их души были в это момент  связаны. Полу-ослепшая Мирра поспешила оставить тело Джозефа  и плача, пыталась наощупь вытащить злополучный кинжал…

------Поздно, благоухающая. Он принадлежит мне… Как видишь, ты проиграла: такова участь всех предателей….
Муза вскинула на убийцу пылающие стальным блеском глаза:
-----Разве в твоей душе жила когда-нибудь хоть частица тепла? Разве ты хоть раз пытался меня согреть? Да, я была твоей невестой, но я не давала обещанья делить с тобой вечность! Наша помолвка- страшная ошибка, порожденная неуёмными политическими амбициями некоторых высших небожителей. Я хотела мира, а тебе была нужна красивая кукла, и я хорошо выполняла свою роль…
 Этот человек… Он понял меня, принял такой, какая я есть без страха и сомнений. С благодарностью внимал советам, жил честно и стремился к созиданию…
Ты прав: я проиграла этот бой, но не войну с тобой, мрачный дух! Я пойду вместе с Джозефом, провожу его до тех врат, до которых будет позволено, чтобы твой взор не отравлял его последнюю дорогу. Не смей приближаться к нему ближе,  чем на десять шагов, иначе покроешься язвами века на три- уж я об этом позабочусь!
Отойди! Дай нам попрощаться- потом он не сможет разомкнуть уст…
Мирра наклонилась над хрипящим Джозефом и прошептала нежно, так, как никогда не говорила прежде:

-----Скоро всё закончится, милый. Не печалься: ты не будешь одинок на пути к звёздным вратам, не страшись бездны:  я возьму тебя с собой, в небо, по праву покровительницы, ибо хочу, чтобы ты и дальше пел для меня, пока однажды  танец планет не позовёт  тебя обратно…..
Джозеф нашёл в себе силы улыбнуться при мысли о далёких неизведанных мирах, ожидающих впереди, вопреки острой всепожирающей боли и мысленно попросил:
----- Друг мой, пожалуйста, останься с Юстиной. Она ведь твоя земная сестра,  ты сама говорила. Утешь ей, направь дальше, не позволь мраку завладеть ей разумом и пером… Приглядывай за нашим сыном, ведь будет мальчик, да?
И как –нибудь, когда скорбь немного стихнет, станцуйте для меня лунной ночь у моря…Всё- таки бывших моряков не бывает…
Грустно усмехнувшись и бросив последний взгляд на бескрайнюю водную гладь, еще недавно столь грозную, подарившую и отнявшую так много, Джозеф попытался было оттолкнуть молча наблюдавшего за ним Мина, но не сумел: жизненные силы  иссякли окончательно.
К душе же писателя дух разрушения Мин не посмел даже подойти для того, чтобы указать привычную дорогу: выйдя из тела, она  взвилась ввысь и засияла тысячами оттенков, окруженная хороводом метеоров.
 Планета Земля расставалась  со своим сыном,  всю жизнь мечтавшим  дотянуться до звёзд…

                Эпилог
Юстина танцевала, подставляя лицо южному ветру. На пустынном галечном пляже у самой кромки воды. Танцевала вопреки смерти, тьме, отчаянью. Ради любви, света и красоты. Потому, что поклялась исполнить последнее желание мужа- станцевать у моря при луне, чтобы оттуда, из  небесных сфер он её снова увидел и запечатлел танец  в вечности , как некогда воспевал  расцветшие  чувства  в романах,  воплощая их во множестве образов. 
Каждый замысловатый шаг, каждый взмах алого веера(подарка Мирры) наполнял Юстину внутренней силой и уверенностью:  она правильно выбрала путь и по-прежнему не одинока, ведь рядом с ней незримо танцевала небесная сестрица, шепча только ей одной известные заклятья, а через семь месяцев в мир должен был войти их с Джозефом сын, такой желанный и долгожданный.
Лунный свет, на мгновение выглянувший из-за туч, задумчиво созерцал прекрасный, исполненный надежды танец. 
В гуле многоликих волн Юстина вдруг совершенно чётко расслышала проникновенный голос Джозефа, произносивший немного нараспев знакомые стихи, пытаясь, наверно, сказать, что разлука их не вечна, и что он всегда придёт на помощь, если любимая окажется в опасности. Магия слов сработала: тени и призраки, притаившиеся в ночи, больше не пугали обрадованную танцовщицу, душа, её  наконец, после долгих блужданий в мареве страданий достигла равновесия и зазвенела музыкой ответной песни.
Обрадовавшись торжеству всепобеждающей гармонии, Мирра, продолжая танцевать , лучезарно улыбнулась…
Конец