Четвертый черт

ЧЕТВЕРТЫЙ ЧЕРТ


Мистический фарс в трех действиях, десяти картинах.


Действующие лица:

Анчутка, старый русский черт.

Лукашка, компьютерный черт.

Мефодий Исаевич Тофель - главбес ада, их начальник. Он же Настоящий Полковник, чукча-оленевод, вавилонский жрец и сталинский сокол.

Семь солдат.

Семь братков.

Парень и девушка во ржи.

Медный Таз.

Девять жен Абдуллы.

Гейша.

Статуя Свободы.

Кот Васька.

Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй.





                Действие первое.

                Картина первая.
               

Адская канцелярия, замаскированная под гламурный офис.

Один угол занимает огромный монитор с деревянной, некрашенной, щелястой дверью посередине - портал из виртуальности в реальность и обратно.

В другом углу несгораемый шкаф (дорогой, многоуважаемый), в котором хранится все, что может понадобиться дьяволу.

В креслах человечьей кожи (на подлокотниках фирменные наклейки "кожа человечья ЛТД") восседают два чертенка, Анчутка и Лукашка.

Анчутка - черт классический, хрестоматийный: чумазая морда, козлиные рожки, блудливые глазки. Брылья, плешь. Одет в бедный, но чистенький костюмчик со стареньким галстуком, в стоптанные ботиночки, а-ля советский интеллигент.

Продвинутый Лукашка в ливайсе последней модели - сия модель им вместо медали. Рожки, копыта, хвост - люкс-аксессуары. Башка выбрита под ноль. На всей открытой глазу шкуре наколки: тут тебе и драконы и лепреконы, и люпусы-волки, и крутые телки.


Входит:

Собственной персоной, с рожею бессонной -

Мефодий Исаевич Тофель, гений зла.

В обличии Золотого Осла (кому битва добра со злом, а кому - бобра с ослом).

 

Анчутка (приподняв с кресла хвостатый зад): Явились по вашему приказанию, господин главбух!

Лукашка (тоже встает): Здрассь!

Тофель(рявкает): Главбух? Я что вам, главный по бухалову?

Анчутка: Точно так! По бухалову и по баблу.

Тофель (рявкает): Отставить! Твою мать! Распустились!

Анчутка: Как к вам нынче прикажете обращаться? Вчерась были Князь Тьмы. Позавчера - господин cтолоначальник, его высокохудородие.  Третьего дня - Зайка-побегайка. А сегодня что ж? Ёж? Йожь?

Тофель: Молчать, не рассуждать! Я - Главбес!

Лукашка: Виноваты, товарищ Главбес. Маху дали. Не прочухали. Вы у нас  - главный по бесам.

Тофель (орет): Не по бесам, козлы! А по бездне!


Тофель преображается - теперь он одет в полковничий мундир.


Тофель: Все водку пьянствуете, дисциплину хулиганите? И форточку давно не проветривали? (орет): Смир-на! Рав-няйсь! Кру-гом! Шагом марш! Ать-два! Ать-два!

Лукашка (вытянувши руки по швам, маршируя на месте): А куда, извиняюсь, марш?

Анчутка (крутанувшись вокруг себя и обратно): Тут везде кругло. Земля, чай.


Садятся в кресла с видом оскорбленного достоинства.


Тофель подходит к несгораемому шкафу, открывает, достает автомат Калашникова. Задумчиво наводит его на чертей.

Анчутка и Лукашка переглядываются.

Лукашка: Он чо, ваще? От слова совсем? Кукуха поехала?

Анчутка: Как надену портупею, все тупею и тупею.

Тофель: Разговорчики в строю!(орет): Из чего сделан шомпол у автомата?

Ачутка (вскочив, как школьник с парты): Из железа!

Тофель: Болван, садись!

Лукашка (вскочив): Из стали!

Тофель: Болван, садись! (берет со стола методичку, окрывает, читает): Автомат Калашникова сформирован из легированной стали элитных марок, а шомпол автомата - из того же металла! Металла того же! Не сажа тебе и не лажа! И не железо! Жила наша яремная! Жало в жопе врага! Жарь!


Вновь предстает в обличии Золотого Осла.


Анчутка: Наше вам с кисточкой, Мефодий Исаич! (крутит из-под брюк хвостом с кисточкой).

Лукашка: Мы без понтов. Хотели, как лучше.

Анчутка: Получилось как всегда.

Шаркают ножками. Приседают в придворных реверансах. Посылают Тофелю возушные поцелуи.

Тофель (рявкает): Нам как лучше не надо! Нам надо как положено!

Погрозив чертям калашником, убирает его в шкаф.

Тофель: Ну что, рогатые! Не к ночи будь помянуты! Я пригласил вас, чтобы сообщить вам пре-приятнейшее известие. С Этой будем кончать!

Лукашка и Анчутка молча косятся друг на друга, не зная, как реагировать.

Тофель: От Вельзевула Асмодеича распоряжение. Из девятого круга Инферно. Этой не бывать, твою мать.

Лукашка: Ачуметь.

Анчутка: Умереть и не встать.

Тофель (приосанившись): Пора заканчивать с иррациональными уравнениями, не имеющими в алгебраических координатах удовлетворительного решения, и не могущими иметь в принципе. Простимся, коллеги, с Глокою Куздрой. С розой голубой. С вселенской сакральною сущностью и особой исторической судьбою. Беззаконная, понимаешь ли, комета, в кругу расчерченном светил. Миракль! Короче, соответствующее прошение было составлено и подано нами Вельзевулу Асмодеевичу Деннице. Получен положительный ответ. Мы наделены чрезвычайными полномочиями. Керосина полный бак. На трусливых фриков - фак. И сроки конкретные в договоре прописаны. Мелким шрифтом. С крупными последствиями.

Анчутка: Это что ж, опять слово искать?

Лукашка: Говорил мне отец, ты найди себе слово! Чтоб оно, словно песня, повело за собой! Ты ищи его снова, и снова, и снова. И таки, оно станет твоею судьбой! Хе-хе-хе.

Тофель: Смехуечки отставить. Шкуры не жалеть. От забора и до обеда! И от обеда до забора! Как сказал поэт: вот три черта в ступе, голубки в ютубе! Морген фри, нос утри! Три! Три, три! И будет дырка. Кто эти три черта, три принца Юниверс, вы спросите, коллеги?

Во-первых, я, конечно. Кто, если не я!

Во-вторых - ты! (тыкает Анчутку пальцем в грудь).

И в третьих, ты! (тыкает в плечо Лукашку).

А четвертый там (указывает пальцем в пол).

Лукашка: И чо?

Тофель: В каком смысле чо?

Анчутка: В смысле чо-чо?

Тофель: Через плечо, да по лбу! И жрать тебе вареную полбу! Бороться и искать! Найти и перепрятать!

Анчутка (визгливо): Да почему же я-то? Я не могу! Не способен я, не готов, не на то был заточен!

Тофель: Ты, Анчут Кикиморович, самый продвинутый из старых чертей. Книжки читаешь. Многабукафф. Сам стишата кропаешь. Еще старые времена помнишь, культурные, брезидента Прежнева. А Лукашка у нас из молодых компьютерный бес. С ап-грейдом (строит ему двумя пальцами козу). С целым хвостом лаверов и хейтеров! Френды-бренды, факи-фэйки. За то мы тебя на развалинах фэйсбука подобрали, обогрели.

Лукашка: Обобрали, подогрели.

Анчутка (задумчиво): С Этой надо кончать? А что, я бы с ней кончить очень даже не против. Взять ее за талию, и...

Лукашка: Талии у нее, положим, нет. Широка она. Сто-сто-сто - где будем талию делать? Зато буфера, как два воздушных шара. Кардашьяны - молись, братаны. Это тебе не скелетики-старлетки, няшки-фитоняшки.

Анчутка: Дурак ты, братец! Как это, талии нет? Женщина-рюс, это, доложу я тебе... Это такая спелая золотистая, наливная груша. Грушенька! Ангел мой и цыпленочек! Если захочет придти. У ей один изгиб мизинчика дороже всех царств на Земле. Во всем теле изгиб ох**тельный.
 
Тофель: Такой изгиб, что я погиб. Но главное в нашем деле - правильный прогиб! Сначала перед ней прогнуться. Потом ее прогнуть.

Лукашка: Висит груша, нельзя скушать. Что это, детка? Тетя Груша повесилась. А ты, начальник, носик-чайник! Хоть дал бы срок!

Тофель: Срок? Это можно.

Анчутка: Ну, не срок, срочок. Срочок - не рачок. Чтоб с мыслями собраться. Не обосраться. Попытка, как говорил товарищ Берия, не пытка.

Тофель: Искомая лексема должна быть найдена спонтанно и одномоментно. И чтоб цензурная! Литературная! Не жаргонная! И не посконная! Исконная! Так что нечего мне совать в задницу свой ептыптырь. В дверях зажимать япону-мать. Ёкарный бабай - гуд бай! Гаджет поступил из ада (указывает на коробочку, подключенную к лэптопу). Как только вокабула будет успешно инстолирована в облако, я должен озвучить ее, подкрепив соответствующими манипуляциями. И!

Анчутка: Что и? 

Тофель: А вот, то. ОНО самое.

Ежели пропустят гаджеты.

Ежи ли, йожики.

Грозит кулаком монитору:

- Гад же ты! Ёж твою плешь!

Лукашка: А если гад не пропустит, выплюнет? Тогда это самое ОНО по нам шибанет? Ежом по морде?

Анчутка (внезапно): Как это, не будет избушки моей в Чертухановском лесу! Борща и пельменей! Капустки квашеной! Я не могу! Не могу, не хочу, мамочка, боюсь, отпустите меня!

Рыдает и хохочет.

Мефодий Исаич подходит к нему, хватает за лацканы пиджачишка, приподнимает и трясет в воздухе.

- Ад не отменяется! За тобой гоняется! Да - ад! Что туда, что обратно. Оставь надежду всяк сюда входящий. Капустки ему! Квашеной! Как насчет рожи расквашеной?

Анчутка: Сам по осени отборную, белокачанную квасил! С хреном! (рыдает).

Тофель швыряет беса на сиденье.

- А вот те хрен! Старый ты хрен!

Анчутка давится слезами и соплями.

Тофель: Здесь вам не тут! Тут вам не здесь! Марш вперед, труба зовет! Шаг вправо, шаг влево приравнивается к побегу! Расстрел на месте. Стой! Стой, стрелять буду!!
И - бабах!!!

Анчутка: Стреляйте! (падает на колени, рвет рубашку на груди).

Лукашка. Да тебя никакая пуля не возьмет! Петля не удавит! Дубина дурня не прошибет. Ты, черт - бессмертный, забыл, что ли? Нежити смерти нет, кто не жил, тому и не помирать.

 

                Картина вторая.


Тофель: Приготовьтесь, коллеги, к мозговому штурму. Хвосты поднять, зубы оскалить. Грудь вперед, баки расчеши.

Лукашка: При штурме главное - первым выхватить свой верный идинах.

Тофель: Цыц! 

Показывает чертям язык.

Молитвенно складывает руки.

Возводит очи горЕ.


- На презентацию, с перформансом и инсталяцией - становись!


Лукашка и Анчутка неохотно встают, отряхиваются, приосаниваются, принимают концертные позы.

Анчутка: Я Анчутка, старый черт.
         Брылья, плешь, пиджак потерт.
         Из подручных Асмодея
         Далеко не первый сорт.
         Устарел, уже не торт!

         Я блудил с Солохою
         На полатях, плохо ли?

         Я летал пред Пасхою
         С месяцем за пазухой.

         Зубы заговаривал
         Баринам и париям.
       
         Нынче - не возьмут и коучем,
         Лучше рот заклеить скотчем.

         Выходи на пенсию,
         Бодрым шагом, с песнею!
 

Лукашка: Я Лукашка, новый черт.
         В блогах мы наперечет.
         Но, очухавшись, чумею,
         Хоть повесь змею на шею:
         Или в чем-то был просчет?
         
         Мало бабок наскирдачил,
         Мало баб перемастрячил.
         Уважуха и почет?

         Эх, коллеги-блогеры!
         Пьявки, мухи, блохи вы!      

         Я, не к ночи будь помянут,
         Магма пропастей Земли,
         Как последний лох оттянут.
         Экс-коллеги развели!
         Гонорары огребли.
         
         Под луной все доли - дули.
         Знай, вертись чертенком в стуле.
         Иль в чиститище кастрюли
         Будешь чистить, ай-люли!   

         
Тофель: Я Мефисто, главный черт.
        Бесы, демоны - эскорт.
        А людишки - Мордор морд.
        Я - и шуточек не надо! -
        Гуру грешых, брокер ада,
        По кидалову иксперд!

Прижимает руку к груди, кланяется.

        - Горд!

         
Подходит к несгораемому шкафу, вынимает оттуда гармонь. Урезает лихой мотивчик.


Тофель (завывает, под аккомпанемент гармони):

Играй же, на разрыв аорты,
С кошачьей головой во рту!
Три черта было, ты четвертый,
Последний, чудный черт в цвету!


Лукашка: Это про что, стесняюсь спросить?


Тофель тыкает большим пальцем вниз, под пол.

Потом подымает палец кверху.

- Четвертый черт - он же и ангел. И в аду, и в райских кущах. Богу свечка, Сатане кочерга.

Лукашка: В смысле, кочергой он нас по сусалам? А мы его - рогами!

Тофель: Мы врага бы за рога, только шкура дорога, и рога нынче тоже недешевы.

Лукашка: Так он как, за нас, этот четвертый? Или за Михаила Архангела?


Тофель смотрит на Лукашку с сожалением, крутит пальцем у виска.


Преображается в древнего вавилонского жреца - хламида, колпак, жезл в руке.

Поводит жезлом, чертя в воздухе Соломонову звезду.

Впадает в транс.

Декламирует:

- Вой и зык!

Дразнится язык,
Высунув язык!

Восстань, птеродактиль,
Подай перо и дактиль!

Свет, мрак.
Плачь, маг!

Тьма, блеск.
Лай, бес!

Ты змеись, язык!
Жаркое дыханье
Ахнет: хан я, хан я,
Хан я всех музык!

Нет запретней тайны
Голубя в гортани.
Тройственен союз
Неба, нёба, уст!

Я кричу, я шепчу,
Я ищу,я хочу!
Я в цвету, я горю,
Я с тобой говорю!

Заклинаю впотьмах
Твое дыханье,
Груди колыханье,
Ресницы взмах!

На подвздошную веночку
Кладу вербную веточку.

Мы одни в глуши, ни души.
Подыши, прошу, подыши!

Говори со мной, говори!
Озари меня, озари!

Подходит к дощатой двери на мониторе. Распахивает ее.

Оттуда выползает Язык - чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй.

Кычет, кукует, воет, хохочет, стонет, рыдает, визжит, пищит, верещит.

Тофель кланяется Языку в пояс.

- Вход-вдох! Вход-вдох! Вход-вдох!

Мать-тьма. Мать-тьма. Мать-тьма.

Ад - да!

Нот стон!

Дару - рад!

Лад - вдаль!


На чудище явно воздействуют бесовские заклинания, словесные перевертыши. Оно слушает, вздрагивает, поводит ушами, топает ногами. Не то хихикает, не то хнычет. После произнесения последнего палиндрома - "лад - вдаль" - уползает назад, в дверь на экране монитора.

В какое-то свое хтоническое логово.

Анчутка и Лукашка трижды сплевывают через плечо и показывают кукиши.

Анчутка: Мне прямо вштырило.

Лукашка: И я прусь. Так чо значит, язык - это вот такое чудило? Зверь он, что ли? Или монстр?

Тофель: Язык, рогатые, как вы сами не раз убеждались в своей печальной тысячелетней жизни, это магический жезл, позволяющий решать любые вопросы. Всяко, с него больше толку, чем с вашего так называемого ума.

Уму - чума! Люди, черти и ангелы! Говорите первое, что приходит в голову - в девяти случаях из десяти это будет именно то, что надо.

Лукашка: Ничего не надо, кроме шоколада.

Тофель: Будет вам шоколад! И какао с чаем!

Ну! Мои красавцы! Бесы бесячьи! Рожи поросячьи!

Ну!!!

Лукашка: Ты, начальник, прям, как в анекдоте про циркача и говорящую лягушку. Он ей: Ну! Ну!!! А она: Ну что ну-то, что ну? Ну, ква!

Тофель подходит к шкафу, вынимает из него плеть-семихвостку.

Хлещет плеткой об пол.

- Рожайте уже! Словоблуды! Словофрики! Словоботы!

Молчание.

Тофель: Балаболы! Ботало коровье! Мудозвоны! Дристуны! Дрельщики!

Анчутка (с клекотом в горле): Кирдык!

Лукашка (вставляет свои пять копеек): Кирдык коту Ваське.

Тофель крутит пальцем у лба.

- Какой, нахрен, кирдык, дядя? Да ты знаешь ли, что такое кирдык? Это по-турецки бардак. Бордель со шлюхами и блэк-джеком!

Штука турка. Русские солдаты это словцо аннексировали по итогам двадцать третьей священной войны России с Османской империей. То есть, извинясь, спецоперации.
Позаимствовали на чуток, не отдали никогда. Как и слово бардак, впрочем. Как и слово - дурак. Как и слово - кулак.

Лукашка: Обманули дурака на четыре кулака.

Тофель показывает ему кулак.

Анчутка: И чо? И шо? И што? И що?

 

                Картина третья.
 


Отворяется дощатая дверь на экране монитора.
               
                На фоне русского военного марша


Бравым строем выходят семеро российских солдат в форме времен Суворова, с трубой, барабаном, хоругвями, знаменами, винтовками наперевес.

Тофель вновь преображается в Настоящего Полковника.

- Рота! Смир-на! Воль-на!

Бьют барабаны, трубит труба.

Солдаты:

- Надрали жопу мы басурманам! Долго помнить будут!

- Наши жены - ружья заряжены!

- Пуля - дура, штык - молодец!

- Делибаш уже на пике, а казак без головы!

- Наши сестры - пики-сабли востры!

- Наши тещи - щи да каши тощи!

- Запоржцы пишут письмо турецкому Султану!

- Картина маслом!

Тофель:

- Делай раз! Делай два! Делай три!


Солдаты маршируют и выполняют упражнения с винтовками.


Тофель: Турецкий кирдык нам нахрен сперся. Нам своего родного пи**еца хватает.

Анчутка: По-киргизски "кирдык" означает "мы вошли".

Лукашка: Это про секс?

Тофель: Все бы тебе секс да кекс! Эх, молодость, молодость! Вот когда я был членом Кармического Суда... Членом сюда, членом туда... И так бы хоть до Страшного суда. Но взвешен на весах. И признан черезчур тяжелым. На фитнес!

Мы вошли! Всем Солохам - кирдык!

У меня он стоял, как штык.

Русский солдатский клик!


Солдатам:

- Ура! Два раза кратко и четко, в третий раз - продолжительно и с переливами!


Солдаты:

- Ура!

- Ура!

- Ура-а-а-а-а!


- Равняйсь! Смирна! На кара-ул!


Через Альпы!

Через Ла Манш!

В бухту Ангелов! 

Шагом марш!

На Марс!


Уходят торжественным строем, под марш.


На мониторе - взрывы небоскребов Нью-Йорка, обрушивающийся мост через Гудзон, летящие во все стороны осколки, останки, ошметки.


Анчутка: Полетело! Все полетело! Чье это тело мимо пролетело? Жить хотело.

Вот оно, слово правильное.

Отлет! Улет!

В полет, пилот!

Чему я не сокил? Чему не летаю?

Машет руками, как крыльями и бегает по кабинету.

Тофель (задумчиво): А, может, и не зря тебе сталинские сокола вспомнились.



                На фоне "Мы, друзья, перелетные птицы"

         
На мониторе кадры кинохроники 30-х - первые советские самолеты в небе. Улыбающийся Чкалов. Петля Нестерова. Толпа рукоплешет, встречая авиа-героев.

Тофель: Реют себе в синих небесах с белыми облачками, крылатые ангелы коммунистической мечты.

Поет классическим басом, заставляющим вспомнить оперные "Куплеты Мефистофеля" в исполнении Шаляпина:

- Нам Сталин дал стальные руки-крылья!
И в сердце вставил пламенный мотор!


Тофель: Взвейтесь, соколы орлами! Полно горе горевать! Наши Сушки самые сущностные в мире!

Анчутка: Летит, летит ракета
Вокруг земного света!
На ней сидит Гагарин,
Простой советский парень!

И на Марсе будут яблони цвести!

Лукашка: Первым делом мы испортим самолеты! Ну а девушек? А девушек потом!

Тофель: Рожденный ползать летать не может. Ты, братец, не сокол!

Лукашка: А кто я?

Тофель: Уж.


Лукашка (с целью посмешить начальника) падает на пол кабинета и ползет ужом.

Тофель (хихикнув): Уж замуж невтерпеж! Да вертлявый уж - не муж!               

Анчутка (упавшим голосом): Капут.

Тофель: Ага. Гитлер капут! Наше дело правое! Враг будет разгромлен! Победа будет за нами!

Анчутка (кричит): Капут!


Прислушиваются.

Эфир молчит.



                На фоне марша "Прощание славянки"


На мониторе - танки Т-34 едут по Берлину.

Наши у Бранденбургских ворот.

Егоров и Кантария водружают Красное Знамя над рейхстагом.

Трептов парк. Советский солдат со спасенной девочкой на руках.

Тофель: Пик истории! Скрепа! Ну и как ты собрался этим капутом Русь в гроб загонять?

Анчутка: На поле брани он... Я хочу сказать, на поле он...

Тофель: И Наполеон не поможет.



Рев сирены. 

Голос диктора: Внимание! Атомная тревога! Населению - приступить к мерам защиты от ядерного поражения!

На мониторе - атомный гриб.

Тофель: На великой Отечественной атомной (она же третья информационная), хоронить тебя, Анчут Кикиморович, некому будет! Еще не хватало покойникам могилы рыть! Вот ведь, нежности какие! Завернись в белую простыню и ползи в сторону кладбища!

Анчутка: Мы вам покажем Кузькину мать! (снимает ботинок и колотитит им по столу).

Лукашка: Я читал в "Снобе".

Тофель: Мать Кузьмы - розетку лизни.

Лукашка: Я, извиняюсь, Мефодий Исаич, давно хотел вас спросить, а кто это такая, Кузькина мать?

Тофель: Мать Кузьмы народная, царь-бомба водородная, сторожиха мирного неба и безоблачного атома.

Старые черти помнят, как она в 61-м пернула. Ад содрогнулся! Могилы провалились. Еще б маленько - и полный Peace death. 

Два ведра ядрен-тротила,
Всех кондрашка их хватила.

Тот парень наверху тогда принял меры. Я видел. Эхо! Ох, э! Эх, хо! Атмосферу тушило небесное воинство. Гелий загоняли обратно в водород. Серафимы и херувимы крылья пообожгли. Михаил Архангел лично в бой полки вел.

Лукашка: А бабушка что, жива?

Тофель: Хоц-поц-первертоц! Бабушка здорова. Хоц-поц-первертоц! Кушает компот. Хоц-поц-первертоц, и мечтает снова. Хоц-поц-первертоц, испытать налет.

Анчутка(кричит): Кузькина мать!

Чтоб ты мог понимать, как е**т твою мать!


Черти втягивают бошки в плечи, закрывают морды лапами, ожидая чего-то ужасного.


Эфир тих.


Лукашка(слегка очумевший от собственной дерзости): Адъ и Израиль! Конь Блед! Блудница верхом на звере!

Анчутка (его тоже переклинило): Долина Иосифата, где моя хата?

Лукашка: Тетя Роза повесилась.

Анчутка: А роза упала на лапу Азора.

Лукашка:Кузьма, уйми свою мамашу!

Анчутка: Зори роз.

Лукашка: Эпик фэйл.



                Действие второе. 
               
                Картина первая.


Курилка в адской канцелярии.

Анчутка и Лукашка дымят сигаретами в мундштуках.


Анчутка: Ох, чувствую я одним местом, будет нам с тобой порка!

Лукашка: А тебя, что, уже пороли?

Анчутка: Многажды!

Лукашка: И на кой ты, дядя, ты терпишь эту попаболь?

Анчутка: Так то ж Мефодий Исаич порет, он природный барин мой.

Лукашка: Какой он те барин! Он бес и ты бес.

Анчутка: Ан нет. Мы с тобой, Лукашка, черти обыкновенные. Рогатые, хвостатые, козлоногие. Лукавые. Не к ночи будь помянуты.

Ты хайпер и хейтер, залетный тролль.

Шутов шут.

Мужчина-король?

Мушиный король.


Стоит лохотрон -

А на нем твой трон.


Я прилипало, языком трепало.

Баламут.

Кусачее жвало.


Я чертополох, черный сполох.

И ты не лох.


Но Мефодий Исаич Тофель у нас - существо другого коленкора, не шапочного разбора.

Он:

Падший ангел, искуситель.

Демон мрака, душ губитель.

Сатана.

Хотя, меж нами не стена.

Все - одного роду-племени.

Чертова семени.

Адского пламени.

Одним миром... ох, то есть, одной серой мазаны.

По темени.


В воздухе курилки сам-собой возникает указательный перст, пишущий на стене огненные слова:

Мене, текел, фарес!

Нет, страшней:

- В кабинет!

Анчутка: Кабы нет!


Лукашка: Не ссы! Если чо, обнулимся! Перезагрузимся!


                Картина вторая.



Кабинет Тофеля.


Анчутка: Вот что, Мефодий Исаич, можете меня хоть навечно в преисподнюю сослать, сковородки шкрябать, но я принципами не поступлюсь!

Встав в позу классического героя на авансцене, читает свои стихи, подвывая в особо патетических местах:


- Как это, не будет всей этой силы!

От края до края.

России!

Алтая.

Байкала.

Чистой воды бокала.

Енисея.

Березок есенинских.

Ромашек.

Настенек и Машенек.

Лукоморья не будет, с Ученым Котом.

И русалкой, притом.

Острова Буяна с Лебедью-царевной.

Марьей-маревной.

Трех богатырей.

Во поле косарей!

Избушки на курьих ножках, без окон и без дверей.

Я русский черт.

У меня - свой счет!


Запевает дребезжащим козлитоном:


- Ах ты, степь моя! Степь раздольная!

Ах ты, Волга-матушка, Волга вольная!

Пускает петуха.

Откашливается и снова запевает, с большим чувством:


- Эх, дороги! Пыль да туман!

Холода, тревоги, да степной бурьян!

Знать не можешь доли своей,

Может, крылья сложишь посреди степей!

Плачет.


Тофель, Анчутка и Лукашка (дуэтом):

- Черный ворон, что ты вьешься над моею головой?

Ты добычи не дождешься, черный ворон, я не твой!

               
Тофель (по селектору):

 - Милочка, нам в кабинет что положено.

Входит красотка-секретарша с хищной, но умильной мордочкой, в шикарном манто из шкурок гиены (с оскаленными мордочками).

Вносит на подносе литровую бутылку "Русской" и три рюмки.

Лукашка (провожая ее глазами, тихо, Анчутке): А эта в манто - самое то!

Поимел бы я гиену,
Соблюдая гигиену.

Секретарша открывает бутылку, наливает водку в рюмки. Удаляется, повертев на прощание хвостом.

Тофель: Ну! У нас чертей тосты не приняты.

Пьем ни за что!

За ничто!


Тофель, Анчутка, Лукашка чокаются. Выпивают.


Анчутка (вслед красотке): И следы хвостом замела. Кранты!

Тофель(ржет): С крантами мы на ты.


                На фоне "Не кочегары мы, не плотники"

Тофель в прикиде сантехника - грязноватом спортивном адидасе с вытянутыми коленками, с дермантиновым портфелем в одной руке и спртым где-то смесителем в другой.

Тофель: Инда разверзлись хляби небесные.

Пришли мы, водопроводчики, кранты пооткрутили, все затопили.

Выпили. Взад накрутить забыли.

Всемирный потоп.

Миру - хлоп!


Два притопа, три прихлопа.

Нету средства от потопа.

Пращур Ной,

Ты не ной!

Слив защитан.

Кур ощипан.

Унитазы - на затыку.

Ты сантехнику не тыкай.

Он пришел -

Черт под стол.

Ссаными тряпками,

Курьими лапками -

Брысь в угол!

Кыш в Гугл.


Анчутка: Погуляй - нет уж!

Тофель: Отжимай ветошь!

Лукашка: Расчлененка в тазу.

Тофель: Пусти слезу. И - хоть на азу!


Кричит:

- Потоп!

Прислушивается.


Тишина.


Лукашка: Я не про смерть, гражданин начальник. Я про любовь.

Тофель: Это, Лукашка, одно и то же.

               
 
                На фоне "Я люблю тебя до слез"


На мониторе любительское порно - сантехник, смахиващий в профиль на Мефистофеля, кувыркается в кровати с дамой.

Стук в дверь.

Входит муж:

- Ну, попался, полюбовник!
- Я сантехник!
- Чем докажешь?
- Вот смеситель!
- Ладно, верю!

Выхватывает у сантехника смеситель и дает ему им по башке.


                На фоне "Люби меня по-французски"


Анчутка: Может, правда, погибель грядет от секса?

Внезапно открылось, что секс, таки, есть! Сейчас и здесь!

Тофель: Столы накрыты! Постели раскрыты! Для разврата народ собрался!

Анчутка. Он, собственно, и никогда не расходился!

Лукашка: И все заверте!

Анчутка: Туши свет!

Лукашка: Как упоительны в России вечера! По горло упьешься.

Анчутка: Не бывает некрасивых женщин. Бывает мало водки. Бери Гиену!

Лукашка: Мне столько не выпить.

Тофель (интимно): Трудно, конечно. Но ничего, справляемся.


На мониторе - поле спелой ржи.

Появляются красна девица и добрый молодец в русских народных костюмах, в венках из васильков. Обнимаются, целуются, падают в спелую рожь.

Анчутка: Русские стихи так люблю, что прямо ненавижу!

Подвывая:

- Знает только ночь глубокая,
Как поладили они!
Расcтупись ты, рожь высокая,
Тайну свято сохрани!

Есть еще такая картина Рожкина "Шишь"... В натуре, картина маслом.

Тофель: Сам ты с рожками шиш.


Девушка и парень предаются страсти.

Анчутка подбегает к ним, вцепляется девушке в златые кудри:

- Не дам! Не трожь! Она моя!

Моя Русь! Моя любовь! Моя жизнь! Моя женщина! Не трожь мою рожь!

Парень: Пошел нах, старый черт!

Дает ему по рогам.

Девушка: Еще всякие бесы престарелые будут меня на секс без предоплаты  разводить!

Плюет ему на хвост.


Тофель:

Девушка с парнем лежали во ржи.
Тут же и трактор стоял у межи.
Трактор стоял, стоял и пошел.
Кто-то в буханке бюстгальтер нашел!

Удавись, бес Анчутка, на ее бюстгальтере!

Тебе, мудрой змеюке, адскому ужу - предпочли жлоба-тракториста! Жу-жу-жу!

Анчутка: Зачем?

Тофель: Зачем ты воешь, ветр ночной? Зачем орел в глуши лесной? Зачем арапа своего младая любит Деземона, как месяц любит ночи мглу? Затем, что ветру и орлу и сердцу девы нет закона.

Этта штука посильней "Фауста" Гете!


Анчутка (кричит в эфир): Лябоффь!

Эфир тих.


                Картина третья


Анчутка рыдает.


- Жалко!

Теплой печки в избушке!

Чьей-то мамы-старушки!

Деревушки глухой!

Ласточки за стрехой!

Синей дали!

Темно-вишневой шали!


Тофель: Сколько раз тебя тут били - плетями, вожжами, поленьями! Сковородками, утюгами, пирогами, куриными ногами! В проруби топили. Живым хоронили и в гроб осиновый кол заколачивали.

Поедешь в Бразилию, тамошних бордельерро дурить. Где много диких обезьян! И донов Педро!

В Гондурас! Лучше колымить в Гондурасе, чем гондурасить на Колыме.

Вперед, братан!

В Лохостан!

Путать путан и пуритан.

Сутенером!

Ловким, скорым.

Да хоть бы в Занзибар!

Официянтом в бар.


Лукашка: Допрыгались! Докувыркались! Фитоняшки, фитонясы и фитонясищи. Качки и качкессы. Кокотессы! Экскортессы! Довы**ывались.
          
Тофель: Как у вас это называется, на езыке подонкофф?

Лукашка: Попадалово. Приплызд.

Прислушиваются к эфиру

Отклика нет.

Тофель: В жизни все приплызд.  И хрен бы с ним. Народу хоть бы хны. Приноровились, куда денешься. Живут себе, поживают. Добра наживают. Многим даже нравится. Что-то слаб ты оказался, хакер с хвостом. Ниасилил. Я от тебя большего ожидал, виртуальная ты нечисть! Сферический бес в вакууме!


Тоффель: С войной - облом. С любовью - пролет. С сетью - абзац.

Может, обратимся к родникам души народной? К чистому колодцу? К вековой мудрости сопредельных пространству братьев?

Анчутка (упавшим голосом): Каюк.

Тофель: Ёк! Ёк!

               
                На фоне "Увезу тебя я в тундру"

Тофель: Каюк, Анчут Кикиморыч, это когда в чукотской тундре ихняя гоп-кибитка, запряженная в оленью упряжку, на ухабе перевернулась. И в рыдвину провалилась. Погоняла вылез наружу и сам себе объявляет: каюк! А вокруг него уж волчья стая собралась - воют, голодные, скалятся.

Преображается в чукчу-оленевода: меховая шапка, малица, каньги.

Подходит к шкафу, широко отворяет двери. Оттуда выкатывается оленьи нарты с седалищем, упряжью и палкой-погонялкой.

Тофель запрягает в повозку Анчутку и Лукашку.

Катается на них по сцене.


Анчутка: О-о-ох! Хомут шею трет!

Лукашка: Э-э-э! Удила пасть рвут!

Анчутка: Зачем забрал! Начальник, отпусти!

Тофель: А с Вакулой на хребтине тебе легче было?

Анчутка: Вакула - не акула.

Тофель: То-то ж! А я вот - акула.

Подмигивает чертям.

А акула-каракула правым глазом подмигнула!

Облизнула. И сглотнула!

Анчутка: О-о-о-о-о!

Лукашка: И-и-и-и-и!

Накатавшись, Тофель останавливается, распрягает чертей.

Анчутка (шатаясь, выходит на авансцену, обрщается к зрительному залу): Злые вы, люди! Звери алчные! Пьявицы ненасытные! Всегда-то вы жрать хотите. И сколько не сожрете - мало. Грады, села, версты, страны - все годится. Врагам горло перегрызаете, хребты перешибаете. А некого кушать - кушаете друг друга.

Лукашка (тоже выйдя на авансцену): И еще спрашиваете, люди, каков закон жизни? Все просто, гомо сапиенс. Либо волком будь, либо оленем. И весь век упряжку на себе таскай, с хозяином в ней. А потом - на азу по-татарски.

Анчутка: Гомо гоминус люпус эст.

Лукашка: Гомик у гомика люпус не съест.

Анчутка: Хана!


Прислушиваются, присматриватся, принюхиватся.


Ничего.


                На фоне "Русский с китайцем братья навек"


Тофель: Китайское словцо.

Каким боком Россия-то к Китаю прислонилась?

Анчутка: Очень даже широким боком! На карте. Граница - сперва по реке Амуру, потом по его притоку Уссури...

Тофель: Он в школе учил географию! Уссури тебе не Миссури! Нос утри.

Ах, Китай, ты Китай, ты меня не кидай!

Ах, Пекин, ты Пекин! Ты меня не покинь!

Китай нам не поможет, не ври!

- Китайцы разные бывают!

- Они все, Анчутка, на одно лицо. Нам что Сунь-вынь, что Вынь-сунь, разницы нет.

На сцену выходит юная прекрасная, но печальная японка в кимоно.


Анчутка:

- Ты кто?

Японка, кланясь:

- Гейша, асьпадин.

Лукашка:

- Гейша, а не стыдно тебе таким делом заниматься?

Гейша: Осень кусать хотесся.

Лукашка: А что грустная такая?

Гейша: Тому ли дала-то?

Анчутка: А звать-то тебя как?

Гейша: Канава, таки яма.

Тофель: Гениально!

(кричит): Канава - таки яма!


Эфир молчит.



   
                На фоне "Гоу вест"
 

Лукашка: Либерте! Эгалите! Фраттелите! Декольте!

Анчутка: А они, что, эти милые дамы, убить могут?

Лукашка: А ты как думал!

Анчутка: Иностранщина! Не пройдет. Избушка, избушка! Встань к востоку передом, а к западу задом! Курочка Ряба! Снеси яичко, не простое, а золотое! По щучьему велению, по моему хотению!

Тофель: Свобода приходит нагая, бросая на сердце цветы!

Лукашка: За честные выборы! Равенство перед законом! Права человека! Великую хартию вольностей!

Тофель: Я ненавижу вашу точку зрения! Но я отдам жизнь за ваше право ее высказать!

Лукашка: Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

Анчутка: Мы не рабы! Рабы не мы!


На мониторе распахивается дверь, оттуда выходит Статуя Свободы, в белых одеждах,  с факелом в одной руке и с бумажными хартиями в другой.


Лукашка и Анчутка воззрились на нее.


Анчутка: Да, я эту вашу Cвободу тут уже видел. Мы это все уже проходили в 90-х.

Лукашка: Свобода - это осознанная необходимость, как учат нас классики марксима-ленинизма. Осознал необходимость? Иди в бандиты. Лохи биты.
 
Лукашка (ест глазами статую Свободы ): А ничего себе. Хоть и старая. Буфера и кардашьяны на месте.

Анчутка (лирически): На мою соседку похожа, тетю Машу.
 
Обходит вокруг статуи.


Анчутка: Да, это моя Маня. Только она могла выйти на люди в таком виде - в бигудях и в ночнушке!

Лукашка: У нас иначе не бывает. С примусом в одной руке и с квитанциями по квартплате в другой!

Статуя Свободы пытается ударить одного по голове факелом, а другого книгой.

Анчутка: Не, с этой я не согласен! Мерси-пардон. Сниму гондон.

Свобода отворачивается от них.

И гордо уходит в виртуальную реальность монитора.

Лукашка: Свобода уходит, одевшись

В поддельную злую Шанель.

Но чаще бывает - в шинель.


Лукашка: Сво-бо-да!


Тишина.


Анчутка (внезапно): Вспомнил! Слово вспомнил!

Тофель: Ну-ка!

Анчутка: Медный таз. Ну, в смысле - накройся ты медным тазом! Заводы там разные, колхозы-совхозы, институты... СССР...

Вообще всё.


                На фоне "Ламбада"


На сцену выбегает Медный Таз на двух ножках, с гармоникой в руках.

Кланяется. Играет, танцует ламбаду.

Лукашка решительно подходит к нему, дает ему кулаком по шапке... то есть по тазику на башке.

Медный таз с грохотом падает на пол.

Лукашка: Был таз, а теперь - экс-таз!

Анчутка опускает в таз пальцы, вытаскивает, принюхивается.

- Мыльный раствор с хлоркой.

Лукашка: Тетя Ася приехала. Вся в белом, травленная блондинка. Первый рекламный ролик по тель-авиденью. Прямо как первый поцелуй.

Я помню, хоть еще ребенком был - аська в компьютерах началась. Тогда ясно стало, что медным тазом это дело не накроешь.

Полилась инфа до Луны, до Касссиопеи... До Млечного Пути. И конца ей не видно.


Анчутка снимает с себя носки и начинает их стирать в тазу.

- Вот и все, зачем ваш Интернет нужен. Советы-ответы-приветы. Как наилучшим образом носки постирать. И дырки в них заштопать. Постирали и выжали (вынимает носки из таза, отжимает).

Лукашка:  По спирали - и выше! Как учат нас классики марксизма-ленинизма.

Анчутка: Повыше, так повыше.

Встав на цыпочки, весит носки на уши Медному Тазу.

- Лапши под рукой нет, так постриранные носки сгодятся.


Ударяет в медный таз.

Медный Таз:

- Карабарас!

Черти прислушиватся.


Тишина.


 


                Картина четвертая.



Анчутка: Мефодий Исаич! Я извиняюсь, а еще водочки можно? Что-то лихо мне!

Тофель разливает водку.

Чокаются. Пьют.

Анчутка с гримасой боли потирает грудь.

- Паду ли я, стрелой пронзенный? Иль мимо пролетит она?

Тофель: Чи гэпнусь я, дрючком пропертый, чи мимо прошмыгляе вин.


Лукашка встает с кресла, отряхивается, принимает классическую позу.

Лукашка: Ту би ор нот то би! Вот в чем вопрос!

Вынимает из кармана детский пугач, стреляется из него, падает на пол.

Тофель аплодирует.

Тофель преображается - тпеерь он дирижер во фраке, крахмальной сорочке, лаковых штиблетах. Палочка в руках.
               


               На фоне "Мы длинной вереницей пойдем за синей птицей"


Тофель: Инфернально-сакральную душу побеждает волшебная сила искусства! МХАТ! Чайка на занавесе! Элита в партере!

Лишнего билетика не найдется? БДТ - беды те. Таганка, как много страсти и огня! Таганка! Зачем сгубила ты меня!

Свободных мест в партере нет. И даже на галерке нет. И на сцене. И за кулисами.

Зато имеются в большом разнообразии места не столь отдаленные.

Любите ли вы театр, как люблю его я?

Живите в театре и умрите в нем, если это возможно!


На мониторе - занавес МХАТа с чайкой.


Тофель:

Пали декорации.

Брысь, амуры, грации.

Занавесы пали.

Вайп и хайп пропали.

Театр-мир груб.

Трупы трупп.


Чертит палочкой в воздухе магические знаки.


Тофель: Публика - дура. Ей же подавай балаган! Ей же пошлость подавай!

Силе и славе - доживать в канаве. В Доме ветеранов сцены.

Но вот именно потому что публика дура, театр в России окончательно отменить нельзя. Никак нам без него. Нам целый мир театр, и все мы в нем актеры. Шекспир  наш пир.

Анчутка: А! Знаю я слово!

Тофель: Давай!

Анчутка (кричит): Не верю!

Лукашка: Этот Станиславский, он мало чему верил.

Тофель (кричит): Не верю!


Черти присушиваются к эфиру.

Эфир молчит.


Тофель (разлив водку по рюмкам):

- Ну, за святое искусство! За это, кажется, и чертям в аду можно выпить!

Чокаются. Выпивают.

Лукашка (опьянев): Меня-то вы, конечно, тут за придурка держите. Подобрали, мол, болезного, на развалинах Фэйсбука и Телеграмм-канала. Там, понятное дело, оприходывал он блогеров - с командой мелких блохеров.

Разводили, подставляли, обували, палили. Кидали, парили, троллили, банили.

Но пришли три буквы. То, что вы подумали. И мы всей командой полегли, чего уж. Не успели первыми достать свой верный идинах.

Анчутка: Нах легли или под него?

Лукашка: Основной вопрос эпохи. Кто кого вы***л. До сих пор непонятно.

Тофель: Лукашка наш в сих эротических играх отличался изяществом необыкновенным. По итогам баталии, не законившейся викторией, на адском консилиуме был признан бесом третьей категории.

Кидало, темнило, разводило.

Виртуоз виртуала.

Филер Фортуны.

Наперсточник судьбы.

Лукашка: Но вот теперь-то: чо буде?

Чосомнойбуде?

Погонят, должно, ссаными тряпками, из адской канцелярии.

Без русского лоха жить плохо? На хрена вам теперь маэстро российского лохотрона, коли России нет.

Тофель: А что тебе, виртуальному сделается? Ты же не тело! Ты электро-магнитная волна! Истинно - нежить!

Лукашка: Я живой! (бьет себя лапками в грудь) Я живой! Хоть бы и в фэйсбуке! Хоть бы и в Телеграмме! У меня глазки есть! Ручки есть! Животик есть! Мне тоже больно!


               
                Картина пятая.



Анчутка (упавшим голосом): А если просто - конец?

Тофель: Делу венец. Честным пирком, да за свадебку.

Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец.

Конец в России больше, чем конец.

Конец в России, черти - это начало.

Русская поговорка: все хорошо, что хорошо кончается.

Лукашка: Это в сексе так. Хорошо, когда хорошо кончается.

Тофель: Вот именно. Ну, кончит Россия, выбросит семя. И все опять начнется по-новой.

Анчутка: Кабздец.

Тофель: Кабзон умер.


Лукашка: Абзац. Полный, мол, абзац.

Тофель: Полный альбац настал Ксении Альбац. "Эхо Москвы" давно уж закрыли.


Анчутка: Звездец.

Тофель: Звездная болезнь Киркорова, Ольги Бузовой, о которой много бузят и Глюкозы. Наклюкаются до глюков. До кира коров.


Лукашка: Выпилец. Выселить из домика - гномика, выпилить из домена- ноумена.

Тофель: А я думал, это от слова "выпить". И отлить.

Лукашка: Пи**ец.

Тофель: Пес с пятью ногами. Он наступает. Наступил - и в этом всё.

Анчутка: Чубайсец.

Лукашка: Черномырдинец.

Анчутка: Набиуленец.

Лукашка: Голодец.


Анчутка (кричит): Зеленец!


Ждут отклика в эфире

Но его нет.


Топот сапог, выстрелы.

На сцену выбегают семеро в камуфляжной форме, масках и с автоматами наперевес.

Тофель, Ачутка и Лукашка, закрыв руками головы, падают на пол.


Старший:

- Лежать! Бояться! Это ограбление!

Тофель, Анчутка и Лукашка подымаются.

Тофель (с облегчением): Чего пугать-то было? Я уж было подумал, что налоговая.


Подходит к несгораемому шкафу. Вынимает конверт. Отдает его старшему.

- Прими, полковник. Тут каждому хватит.

Старший берет конверт, пересчитывает купюры.

Старший (ласково): И все-то у них секреты, у чертей этих! И все-то у них какие-то секреты!


Старщий снимает ремень.

- Как снимаю портупею, так уж больше не тупею!

Сворачивает ремень в петлю и захлестывает его на шее Анчутки.


Притягивает его к себе, оседлывает его.

- Вези меня, черт, сию же минуту в Санкт-Петербург! За правдой и справедливостью! За лучшей жизнью! За счастьем!


Делает круг по сцене верхом на Анчутке.

Анчутка вижит.

- Ой, мамочки! Ой, служивый! Отпусти меня! Не могу тебя везти! Старенький я!

Старший слезает со спины беса. Пинком отшвыривает его в угол кабинета.

Тофель хохочет мефистофелевским басом.

Старший хватает за шиворот Лукашку.

- Этот, вроде, молодой!

Лукашка: Нищитово! Нищитово! Ницшего! Я бес компьютерный! Меня тронуть нельзя!

Старший: Нежить, что ли?

Лукашка: Я виртуальный! Электро-магнитная волна я!

Старший: Тьфу!

Дает ему три раза ремнем по заду (как гоголевский Вакула) и пинком отбрасывает беса в другой угол кабинета.

Братки хохочут.

Уходят.

Анчутка и Лукашка выползают из углов и падают в кресла.

Скулят.


Тофель становится за конторку.

Тофель: Сопли-нюни прекратить! Утерлись, ну! Не конец света!

Анчцтка (плаксиво): Вот именно, что конец света!

Тофель: Да что мы, бесы, все какое-то собственное Светопреставленье изобретаем! Оно давно изобретено! Из Библии слово надо взять! Подай, Анчутка, Священное Писание! В шкафу, в уголке. Храню на всякий случай.

Анчутка. Не-а. Извиняйте, начальник. Боюсь я. Обжгусь. Лапы отвалятся.

Тофель: Ты, Лукашка!

Лукашка. Щас, погуглю.

Тыкает пальцем в телефон. Замирает.

Лукашка: Апокалипсис. Армагеддон. Долина Иосифата.

Анчутка: Слово русское дожно быть!

Лукашка: Счас, станет русское. Апокалипсец! Армагеддец! Иосифатец!

Околевец, короче.

На конце - русская буква Цэ.

Тофель: Вот, в этом-то конце все и дело. Буква Цэ - она с хвостиком. Вот за этот хвостик-то они и уцепятся. И выскочат.





                Действие третье.

                Картина первая.


Тофель: Да, черти мои драгоценные. Пришел нам швах, кранты, хана, каюк, кабзец, пипец, армагеддец.

Поздно пить боржоми, если почки отвалились.

Гипс снимают, клиент уезжает.

Поезд ушел, рельсы разобрали.

Кремль бомбили, Сбербанк закрыт.


Тофель (по селектору):

 - Милочка, нам в кабинет что положено.

Входит гиена-секретарша, вносит на подносе стеклянный сосуд с кровью и три рюмки.

Разливает кровь по рюмкам.

Тофель (беря рюмку, разглядывает на просвет): Венозная.

Секретарша: Обижаете, начальник. Свежая, артериальная! Не бактериальная!  Сами видите, какая - алая, подлюга, злая.

Уходит, вертя хвостом.

Тофель: Ну! У нас чертей тосты не приняты.

Анчутка и Лукашка берут свои рюмки с кровью.

Анчутка: За ничто! Нет! За нечто, в котором букву "е" заменили на "и".

Лукашка: Кто заменил?

Анчутка: Я слыхал, у того парня наверху, в книге Сотворения Мира было сказано: нечто возникает из ничего. Но вмешался дьявол и переправил: ничто не возникает из ничего.

Лукашка: Ничего не возникает из ничто. Как без Бога-Вседержителя, всеблагого и всемогущего, оправдать сингулярность. Не было, не было, не было ничего. И вдруг - фотон!

Тофель: То есть, господь Саваоф, он же Иегова, он же Аллах, он же Будда, и так далее - мир создал. Но - резонный вопрос. Кто тогда создал Бога? А, Лукашка?

Лукашка: Я полагаю, Мефодийа Исаич, что над нашим богом есть еще один. Покруче нашего, начальник его. А над ним - еще один. И еще, и еще, так до бесконечности.

Анчуька6 А я думаю -чудо. Чудо он и есть чудо, что уж тут. Неисповедимы пути господни. Верую, ибо абсурд.

Тофель: Все вы врете, черти. Это студент Вася Пупкин описАлся. И опИсался. Скатывал цитату из Книги Бытия в курсовик, да и поставил букву "и" вместо "е", по серости своей и раздолбайству.

Лукашка: Вася? Я его встречал в сети. Тролль залетный. Тот  самый, что вместо "кто бы говорил", навалял "кот бы говорил" - форсид-мем.

Тофель: Ничто! Никто! Нигде! Никогда! Никак! Ни каким образом!

Тофель, Анчутка, Лукашка чокаются. Выпивают.

Лукашка: Я конечно, дико извиняюсь, Мефодий Исаич. Но что с вами будет, если мы слово не найдем? Про нас с Анчуткой все ясно - сковороды чистить в чистилище. А вы? Вы все-таки Мефисто. Падший ангел.

Тофель: Уволят по сокращению штатов. Без выходного пособия. На Альтаир сошлют. Или на Альдебаран. Как барана.


Чокаются, выпивают.

Тофель закашлялся.


Тофель: Не в то горло пошло... Нут-ка, Анчут Кикиморович, а напомни, что там у нас самое первое прозвучало?

Анчутка: Кирдык.

Тофель: И вроде бы, мы все трое на этот вариант согласились... Вполне себе лексема. Вокабула. Логос. Божественный глагол.

Анчутка: Вы же сами говорили, Мефодий Исаевич, что кирдык - это бордель.

Тофель: Не бордель, Анчутка, а сераль! Это большая разница. Даже две больших разницы. В борделе деньги платят, а в серале - нет.

Надень-ка ты на меня, брат Елдырин, пальто. Что-то холодать стало.

Анчутка подходит к несгораемому шкафу, вынимает из него восточный шелковый халат и почтительно набрасывает начальнику на плечи. Водружает ему на лоб чалму.


Тофель: Попробуем поженить любовь и войну! Авось-таки, выйдет гремучая смесь. Для взрыв-пакета! Для коктейля Молотова.

Лукашка: А что, я смотрел такой ролик.

Она ему: Алах-акбар!

А он ей: Пли!

Трах-бабах!


Все бабы с борделя сбежали. То есть, извините, с сераля.


Тофель: Эх! Если б я был султан!


                Картина вторая.

                На фоне "Плач зурны"


С экрана монитора выбегают девять жен Абдуллы в покрывалах и чадрах.


- Зарина!

- Гюзель!

- Саида!

- Хафиза!

- Зухра!

- Лейла!

- Зульфия!

- Гюльчатай!

 
На экране монитора появляется Абдулла. Со злым лицом наблюдает за происходящим.


Тофель хватает со стола сосуд с остатками крови и подходит к Гюльчатай. Протягивает сосуд ей.

Гюльчатай: Что это, шайтан? Кровь?

Тофель: Была кровь, будет кровь. Пока - коктейль Молотова.

Что-то шепчет на ухо девушке.

- Алах акбар! И ты - на небесах! Райская гурия!

Та смеется и принимает сосуд.

Тофель: Если кирдык не подведет, проскочит у Вельзевула Асмодеича! Эх - так и быть, назначу тебя, Анчутка, любимой женой!

Подходит к нему, обнимает и целует взасос.


Гюльчатай: Алах акбар!

Размахнувшись, бросает стекляшку с коктейлем в Абдуллу на мониторе.

Взрыв.

Абдулла исчезает с экрана.

Тофель: Как насче старого шайтана?


Гюльчатай строит Тофелю длинный нос поверх чадры.

- А  тебе, старый шайтан, я личико свое все равно не открою!


Гарем, хохоча, убегает.


Тофель (с грустью смотрит им вслед): Вот так. Подались в общежитие свободных женщин востока.

А я вот, холостой хожу, весь свой век. Один! Всегда один!

Нету у меня ни красавицы Змиевны, ни деток-змеенышей!

Плачет.

Анчутка: Стесняюсь спросить, Мефодий Исаевич, а с ужицей своей, Гюрзой Удавовной, вы что же, расстались?

Тофель:

- Ужа ужалила ужица.
Ужу с ужицей не ужиться!

Уж от ужаса стал уже.
Его ужица съест на ужин!

Достает носовой платок, вытирает слезы.

Тофель: Сними-ка ты, брат Елдырин, с меня пальто! Что-то взопрел я!

Анчутка почтительно снимает с начальника халат, чалму. Потом смокинг, сорочку, швейцарские часы, семейные трусы.

Тофель только что представал граду и миру пожилым дяденькой, лысоватым, с мефистофельскими кустистыми бровями и бородкой клинышком. Но голый - оказался толстой змеей в человеческий рост.

На экране монитора всплывает надпись: Время ожидания отклика с сайта "Армагеддон" заканчивается. Осталось 30 секунд. 

Тофель хватает с полу пробегающую живую мышь. Делает ею несколько кликов на лэптопе.

Кричит во все горло:

- Кирдык!


Прислушиваются к эфиру.

В эфире слышна некая далекая, напевная, все усиливающаяся нота.


Начальнический кабинет озаряется синими блескучими огнями.

Анчутка: Неужели, нашли?

Наэкране монитора появляется надпись: Осуществление операции может занять несколько минут.

Лукашка: Время пошло.


Огни вокруг, меж тем, разыгрались сполохами, как северное сияние.

Тофель: Вот те на! - сказал Сатана.



Анчутка: Кирдык!

Тофель: Кирдык, он самый.

Лукашка: Кирдык коту Ваське!


Огни гаснут.

На экране мелькает какая-то рябь.

Из виртуального мира через дощатую дверь выглядывает злобная усатая кошачья морда.


Кот Васька вылезает наружу.

Раздувается на глазах, как воздушный шар.

Занял половину кабинета, и все продолжает расти.

Выпустил чудовищные когти, завизжал, заорал, завыл диким воем:

- Мя-а-а-а-у-у-у!


Кот кидается на Ужа-Мефодия.

Зубами вцепляется ему в горло.

Перегрыз, урча.


На экране выскакивает надпись: Транзакция приостановлена. Очистить историю. Требуется полная перезагрузка.

Лукашка: Нищитово! Нищитово!


Адский гаджет выплевывает слово "кирдык" - прямо в лоб Анчутке.

Чуть было черепушку не пробил.


- Мя-а-а-а-а-а-у-у-у-у-у!!!


Кота затягивает обратно в экран монитора.


Анчутка (потирая лоб, обалдев): Васька-кот не оробел и в окно ускакокел!

Лукашка: Кот Василий, да... П***ец, говоришь, пес с пятью ногами? А этот кот тогда - кто? Котец?

Анчутка (слегка тронувшись после удара по башке): Кот Вася. Выгнали Васю на мороз. Такая вот котовасия. Кыс-кыс-кыс! Вась, а Вась! Сыграй собачий вальс! Потом - суп с котом.

На полу лежит разодранная змеиная шкура.

На мониторе - звездное небо. К самым ярким звездам прибиты ярлыки: Альтаир. Вега. Денеб. Альдебаран...

Мефодий Исаич Тофель уносится (спиной вперед, широко разведя руки и ноги) через необозримое пространство Вселенной к Альдебарану.

Зловеще и саркастически хохочет.

Исчезает.

Анчутка (слегка опамятовавшись): Что ж ты, бес козлиный, вытворил! Балабол! Мудозвон! Дристун! Дрельщик! За каким хреном Ваську-кота приплел! Сказано же было - ни одного лишнего слова!

Лукашка: Сам не знаю. Черт меня за язык дернул. То есть, я сам себя дернул.
Ваську Пупкина вспомнил, долбо**а. Кот бы говорил.

Анчутка: И что нам теперь? Нас же за это и высекут!

Лукашка: Да, погонят нас с тобой теперь из чертей на твердом окладе. Переведут в Недотыкомки. В домовые. В банные-овинные. На мелкое бесовство.

Анчутка: Удавить тебя мало! Троллоло залетное! Хвостом твоим же тебя удавить!

Лукашка: Хвост-то у меня длинный. В смысле, френд-лента. Энеми-хейтеры, друго-враги. Знаю, что подлые. Но они меня не удавят. Я им еще нужен - срачи на форумах крышевать, терки тереть, электорат убалтывать.

Ничего! Не пропаду! Я теперь вместо Фэйсбука в "Живой гвоздь" наймусь. Гвоздодером. Меня реальные пацаны звали...

Анчутка кидается на Лукашку и пытается перегрызть ему горло.


Короткая схватка.

Победила молодость.


Анчутка (распростертый на полу): Не трожь! Я российский черт заслуженный! Меня об пол валять нельзя!

Лукашка (вытирая кровь с ладони): Ты, братец-черт, зубы длинные отрастил. Кусаешься, как волк.


Анчутка, встав на четвереньки, воет по-волчьи:

- У-у-у-у! У-у-у-у-у!


Лукашка встает на четвереньки рядом с ним и тоже воет.