Поэт и Му 3

Пообщавшись с Мухами Сигизмунда и Иосифа, я уже было намеревался отдать долг своим (что, отчасти, и свершил в предыдущем), но тут мне подвернулась история (драма) с этим чудесным существом у Николая Макаровича (Олейникова). Посострадав (как насекомому, так и пригревшему его автору), я почувствовал, что Дело о Мухах принимает гораздо более серьёзный оборот, чем это казалось вначале.
Во-первых, в уважение не только к загубленному бдительными чекистами автору той, чуждой всему Советскому Строю, «Мухи», но и к его коллегам-обэриутам вообще, следовало бы предоставить слово хотя бы Николаю Заболоцкому и Александру Введенскому. Ибо из моей бедной Памяти стало доноситься отчётливое подзуживание и шумливое копошение.

Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака,
Дремлет птица Воробей.
Толстозадые русалки
Улетают прямо в небо,
Руки крепкие, как палки,
Груди круглые, как репа.
Ведьма, сев на треугольник,
Превращается в дымок.
С лешачихами покойник
Стройно пляшет кекуок.
Вслед за ними бледным хором
Ловят Муху колдуны,
И стоит над косогором
Неподвижный лик луны.
Меркнут знаки Зодиака
Над постройками села,
Спит животное Собака,
Дремлет рыба Камбала,
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землёй луна висит.
Над землёй большая плошка
Опрокинутой воды.
Леший вытащил бревешко
Из мохнатой бороды.
Из-за облака сирена
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Всё смешалось в общем танце,
И летят во сне концы
Гамадрилы и британцы,
Ведьмы, блохи, мертвецы.
Кандидат былых столетий,
Полководец новых лет,
Разум мой! Уродцы эти –
Только вымысел и бред.
Только вымысел, мечтанье,
Сонной мысли колыханье,
Безутешное страданье, –
То, чего на свете нет.
Высока земли обитель.
Поздно, поздно. Спать пора!
Разум, бедный мой воитель,
Ты заснул бы до утра.
Что сомненья? Что тревоги?
День прошел, и мы с тобой –
Полузвери, полубоги –
Засыпаем на пороге
Новой жизни молодой.
Колотушка тук-тук-тук,
Спит животное Паук,
Спит Корова, Муха спит,
Над землей луна висит.
Над землёй большая плошка
Опрокинутой воды.
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!

Написано Заболоцким в 1929-м. К чему – пусть каждый додумывает сам.
Но поскольку Олейников за свою Муху начал страдать пятью годами позже, в тексте Николая Алексеевича можно усмотреть некое пророчество. Не там, где Муха (как и прочие) спит, но там, где именно её ловят колдуны. А ещё и «бледным хором».
Что этот стих вдохновил Бродского к Элегии с Джоном Донном, я уже повествовал (в опусе «Разум бедный» и округ него). Но, не исключаю, что и Муха Иосифа (1985) подмигивала своим сородницам из обэриутских мухословий.
А от Введенского предъявим причитание Ровесника из «Ответа богов».

еду еду на коне
страшно страшно страшно мне
я везу с собой окно
но в окне моём темно
я несу большую пасть
мне она не даст упасть
всё же грустно стало мне
на таинственном коне
очертания стоят
а на них бегущий яд
твёрдый стриженый лишай
ну предметы не плошай
соберитесь в тёмном зале
как святые предсказали
но ответило светло
где крапивное село
и сказало помело
то село на нет свело
все боятся подойти
блещет море на пути
муха ветхая летит
и крылами молотит
начинается закат
бледен среден и богат
птица гусь в зелёной шляпе
ищет веточек на лапе
ни кровинки на кольце
ни соринки на лице
оживает и поёт
нашатырь туманный пьёт

Очень страшное! Без шуток.
Особенно, если учесть, что у Заболоцкого Муху колдуны ловили не просто Хором, но – Бледным. А здесь... И сама Муха – Ветхая (а мабыть, и Вещая). И Закат, предваряемый её молотящими крыльями – также Бледен.
Пока вспоминал это, спохватился, что и у страдальца Олейникова Муха-Птичка была отнюдь не первой.

Вот муха бежит по дороге, –
Послышался грохот и стук, –
Свои меднокрасные ноги
Опять расправляет паук.
Он муху, как зверя, хватает,
Садится на ветку верхом
И в пленницу ножик вонзает.
Разбойник, убийца, подлец, кандидат в исправдом!

«Убийство» (1933). Так у изверга-паука ещё и ноги медно-красные. Тут и не только бдительный Тарасенков напрягся бы.
А следующее («Шурочка»), похоже, подначивало ту же Шурочку Любарскую, что упоминалась в послании Генриху Левину.

У мухи нету перьев. Зачем же я не муха?!
Я тоже не имею ни перьев, ни хвоста.
И мягкости такой же мое большое брюхо,
Я так же, как и муха, не вью себе гнезда.
Когда бы при рождении
Я мухой создан был,
В сплошном прикосновении
Я жизнь бы проводил.
Я к вам бы прикасался,
Красавица моя,
И в обществе считался
Счастливчиком бы я.
И я бы не кусался, а только целовался.

Полное издевательство над соцреализмом! Не правда ли!?
А ведь Мухи эти искушали не только тех, непризнанных и отверженных, без прямого (ну, конечно же!) участия Великого Вождя прижученных...
Пора, наконец, дать слово и нашим современникам. А мы (с Кржижановским) своё ещё возьмём.

25.01.2025