Мне есть что спеть, представ перед Всевышним

Как Владимира Высоцкого не пускали в поэзиюи что из этого вышло


Скисли душами, опрыщавели
К несчастью, молодые поколения не понимают масштаба трагедии, которая связана со смертью Высоцкого. Да и многие мои одногодки, поколение 1960-х – 1970-х годов, не склонны эту потерю драматизировать: ах, эта вечная русская страсть к преувеличениям…1980-й год вообще был отмечен несколькими печальными датами. Через месяц после Высоцкого, 20 августа, умер Джо Дассен. А 8 декабря американец Марк Чепмен застрелил пятью пулями в спину Джона Леннона – самого известного рок-музыканта из ливерпульской четвёрки. Того самого, который заявил, что «Битлз» популярнее, чем Иисус. И ничего, поскорбела Британия и успокоилась.

Исчерпывающе по этому поводу высказался Валентин Гафт:

И пусть по радио твердят, что умер Джо Дассен,
И пусть молчат, что умер наш Высоцкий...
Что нам Дассен, о чём он пел, не знаем мы совсем -
Высоцкий пел о жизни нашей скотской!

Эту эпиграмму я услышал впервые буквально через пару недель после похорон Владимира Семёновича, когда перед нами выступал специально присланный кагэбист из Москвы. Прощание с поэтом оказалось столь многолюдным, масштабным, что власть не на шутку перепугалась. Вот как раз пламенный чекист и прочёл строки о скотской жизни как подтверждение происков вражеской пропаганды.

Кто кончил жизнь
трагически,
Тот истинный поэт.
А если в точный срок –
То в полной мере.
(Владимир Высоцкий.
«О поэтах и кликушах»)

Конечно, поэт пел не только о скотской жизни. Его стихи необыкновенно разнообразны по темам, эмоциональному накалу, лирическим оттенкам, мелодике. Для моего поколения Высоцкий в поэзии был Богом. Ни одного русского стихотворца ХХ века ни до, ни после Владимира Семёновича я не рискну назвать народным поэтом. Это звание по праву принадлежит только ему – автору «Коней привередливых», «Баньки по-белому», «Охоты на волков», «Баллады о детстве». Высоцкий, как и Пушкин, – наше всё. Мы росли вместе с ним, мужали физически и духовно, черпали силы в его песнях, учились страдать, любить, ненавидеть. Сегодня таких поэтов нет. Нет в принципе. Да и для кого рвать душу? Как там у него:

Траву кушаем,
Век на щавеле,
Скисли душами,
Опрыщавели…

Видимо, такая печальная ситуация сохранится надолго. Очень надеюсь, что не навсегда.


«Володя, ну какой же ты поэт?!»
Впервые я услышал Высоцкого лет в одиннадцать (1967). Это была «Песня про дикого вепря»:

В королевстве, где всё тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Поселился дикий вепрь агромадный –
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур…

Дальше история известная: король нанял опального стрелка, пообещав ему в жёны принцессу, но стрелок предпочёл королевской дочери бадью портвейна. На нашей магнитофонной приставке «Нота» весёлая баллада звучала в исполнении неведомого вокально-инструментального ансамбля, причём в финале был добавлен куплет, который у Высоцкого отсутствовал:

Но секрет у сказки всё же остался,
И его, друзья, не скроем от вас:
Под обличием стрелка ошивался
Всем известный негодяй Фантомас!

Потом пошли «Сегодня в нашей комплексной бригаде прошёл слушок о бале-маскараде», "Сегодня Нинка соглашается...", «Рецидивист по фамилии Сергеев» и множество других.

Увы, для некоторых Высоцкий и до сих пор остаётся «хрипатым исполнителем блатных песенок». Что, конечно, нелепо. Хотя начинал он в самом деле с песенного «блата». Причём пел чисто уголовный фольклор – «Течёт речка по песочку», «Таганка» и т.д. Лишь позже стал сочинять стилизации под уголовщину. Его песни не звучали с эстрады, зато были слышны в каждом дворе.

Увы, это даже стало его визитной карточкой. Долгое время его не считали серьёзным поэтом. В лучшем случае – неплохим сочинителем. Сергей Михалков так сформулировал свою позицию в 1968 году: «Одно дело, когда пишет блатные песенки Высоцкий – он не член Союза писателей, он артист, и всё это записывается на магнитофонную ленту, спекулянты платят бешеные деньги, но в то же время он пишет хорошие песенки для кинофильмов весьма квалифицированно. То, что он пишет для смеха, для хохмы – одни люди понимают, как хохму, а другие – как воровские песни с интересными сюжетиками. Но другое дело, когда это делает интеллигентный человек, член союза писателей».

То есть Высоцкий воспринимался как забавный хохмач. Говорят, Григорий Поженян (называют также Евтушенко) отказался дать Высоцкому рекомендацию для вступления в Союз писателей СССР: «Володя, какой же ты поэт?! Ну, песенник ты, бард, но не поэт. Пушкин – это поэт!». Если говорить о творчестве раннего Высоцкого, резон в подобной оценке есть. Исследователь творчества поэта Марк Цыбульский пишет: «В то время как Бродский ещё до ссылки написал такие вещи, как «Я обнял эти плечи», «Воротишься на родину», «Каждый перед Богом наг», на счету Высоцкого были песни «Город уши заткнул», «Что же ты, зараза», «Я в деле и со мною нож» и т.д. Стихотворения любопытные, но со стихами раннего Бродского несопоставимые».

Такое отношение сохранялось даже тогда, когда Высоцкий раскрылся как поэт огромного масштаба. Увы, даже некоторые его поклонники из числа рафинированных филологов признавали Владимира Семёновича исключительно как блистательного сочинителя уголовных песен. Писатель Андрей Донатович Синявский говорил:
«Высоцкий – самый народный поэт, и прежде всего за счет его блатной тематики и интонации. Я вообще люблю блатную песню, это – лучшее, что создано фольклором ХХ века».

Когда я вижу
сломанные крылья,
Нет жалости во мне,
и неспроста:
Я не люблю насилья
и бессилья –
Вот только жаль
распятого Христа.
(Владимир Высоцкий. «Я не люблю»)

К сожалению, в любви Синявского и его супруги Марии Розановой к Высоцкому была и обратная сторона. Восхищаясь Владимиром Семёновичем как «блатным народным певцом», они отказали ему в праве называться поэтом. Розанова заявила: «Слово «поэт» я вообще к нему приложить не могу. Это совершенно особый, отдельный жанр, не имеющий к тому, что называется поэзией, никакого отношения. Это можно только петь. Читать это и нельзя, и ни к чему, и неинтересно».

Более несправедливого и нелепого отзыва придумать трудно.

Ничем не восполнимая потеря
Итак, современная Высоцкому «поэтическая тусня» упорно не желала признавать его поэтом. Режиссёр и поэт Лесь Танюк в своём дневнике пишет: «Он был обижен на Вознесенского и Евтушенко… Он для них был актёр, певец, исполнитель, автор песен – но не стихов… то, что мэтры-шестидесятники не захотели принять его в свой круг, – паскудство... Для них это было покушение на их троны». Публицист «Известий» Мэлор Стуруа, наоборот, считает, что Евтушенко отлично понимал масштаб таланта поэта: «Не думаю, что Женя не понял поэзии Высоцкого. Он, скорее, испугался её. Высоцкий был непревзойдённым мастером русского стиха, обогатившим его возможности, как никто после Маяковского и Пастернака. И тем не менее, несмотря на все новации, его поэтическая «груша» оставалась по-пушкински сочной и зримой, а не треугольной, как у Вознесенского».


Ещё более откровенно высказалась о Евтушенко и Вознесенском в одном из интервью вдова Роберта Рождественского Алла Киреева (благодаря Рождественскому вышел первый посмертный сборник стихов Высоцкого):

«–...Андрюша с Женей устроили соревнование: кто первый поэт? Андрюша считал первым себя, Женя – себя... А их всех обскакал Высоцкий, которого они вообще никем не считали.
– И они, видимо, не ожидали, что посмертная слава Высоцкого затмит их прижизненную.
– Ну, что вы хотите, всю жизнь ребята гнались за успехом... Они и сейчас не понимают, что поезд ушёл...»



Можно вспомнить и двусмысленные стихи Евтушенко на смерть Высоцкого с сомнительными «комплиментами»:

Ты был полугамлет и получелкаш,
Тебя торгаши не отнимут – ты наш.
Тебя хоронили, как будто ты гений –
Кто гений эпохи, кто гений мгновений.
Ты бедный наш гений семидесятых,
И бедными гениями небогатых.

Получелкаш и бедный гений мгновений... Правда, народ российский рассудил иначе. Опросы населения показывают, что лучшими поэтами ХХ века россияне считают Есенина, Маяковского и Высоцкого. Евтушенко, правда, тоже попал в заветную десятку – девятым. Мелочь, а приятно…

Я хвалился косою
саженью –
Нате смерьте! –
Я не знал, что
подвергнусь суженью
После смерти, –
Но в обычные рамки
я всажен –
На спор вбили,
А косую неровную
сажень –
Распрямили.
(Владимир Высоцкий. «Памятник»)

И, наконец, – мнение одного из лучших русских поэтов ХХ века лауреата Нобелевской премии Иосифа Бродского: «Принято относиться к поэтам-песенникам с некоторым отстранением, с некоторым предубеждением… До Высоцкого моё отношение к этим бардам было именно таким. Но начав это не столько слушать, сколько читать, я понял, что мы имеем дело прежде всего с поэтом. Более того, меня несколько не устраивает, что это всё сопровождается гитарой. Потому что это само по себе как текст совершенно замечательно. Я говорю именно о том, что он делал с языком. Это значительно лучше всяких Кирсановых, Маяковских, я уже не говорю о более молодых людях вроде Евтушенко и Вознесенского. Он пользовался совершенно феноменальными составными рифмами… Это невероятный труд, который он затрачивал на чисто лингвистическую сторону своих песен… Они так действуют на публику не только благодаря своей музыке, содержанию, но прежде всего благодаря бессознательному усвоению чисто языковой фактуры. И в этом смысле потеря Высоцкого – потеря, совершенно ничем не восполнимая».


Мы пока ещё не осознали до конца, кого потеряли. Так же, как современники Пушкина скорбели о нём, но не могли представить масштабов пушкинского гения. Вяземский, Баратынский, Жуковский ставили своё творчество в один ряд с творчеством Великого Арапа. Да, они были талантливыми поэтами. А Александр Сергеевич – обыкновенным гением, который определил язык и пути отечественной поэзии на века вперёд. И не только поэзии, но и всей российской духовной жизни.


Я стою, как перед вечною
загадкою,
Пред великой
да сказочной страною,
Перед солоно да горько,
кисло-сладкою,
Голубою, родниковою,
ржаною…
(Владимир Высоцкий. «Колокола»)

То же самое можно сказать о Владимире Семёновиче Высоцком. Дорогие мои, начинайте воспитывать своих детей на песнях Высоцкого с младенчества. Слушайте его стихи постоянно. Спасайте Россию. Без Высоцкого это невозможно.