Поперёк разрыва

у  червивого  пеликана  хищно  раскрыта  пасть,
что  таится  в  его  обезвоженном  черепе?
может,  вырвана  мечта  улететь,
где  дождь,  как  не  лил,
до  нитки  не  промочил,
попластунски  выглядит  немощно…

в  одно  полушарие  впилась  мысль
ссадину  сотрясения  прижечь,
другое  выглядит  утробным  звуком,
смехом  сторожевого  пса
на  ветрах,
на  дождях,
на  высоких,  узких  скулах  эха,
пеликану  нужен  взгляд  тех  глаз,
какие  не  моргают  с  пелёнок…

я  с  ним  давно  веду  монолог
выпирая  вперёд  челюсть,
подвожу  на  выкат  две  картечины,
они  в  большей  степени  круги  по  воде,
как  радиоволны  в  эфире,
если  жизнь  поставит  перед  выбором –
втянусь  в  поспешность  бессилия,
рубец  в  форме  ямы  обладает 
вполне  располагающей  воронкой,
раскрученной  чувством  скорби,
отшлифованной  в  мрамор…

а  когда  сдвигаться  запросто
и  смотреть  в  упор  не  промажешь,
мерзко,
без  всякого  жизненного  смысла,
крыса  в  когтях  пеликана  шокирует  наготой,
в  арктических  точках  снега  свой  ритм,
тактовый  порядок,
холодное  прочь  соблюдает  вкус  стиснутых  зубов,
читает  ли  пеликан  мысли,
укладывает  ли  шагами  камыш,
пускает  ли  взгляд  по  земле…

в  горизонтальных  зрачках  вертикальные  полосы,
как  соль,  в  которой  хранится  жидкость,
вертикальные  морщины, 
как  столбы  подпирают  горизонтальные,
он  лижет  даль,
даль  лижет  его,
сплошной  туман  ищет  лёд  согреться,
цвет  моих  глаз
топчет  горизонт
на  сплошном  месте…

вкус  гранитных  зёрнышек  слетевших  с  лейки –
это  сеанс  одновременного  занавеса
заранее  чувствовать  превосходство  мышьяка,
черви  позаботились  о  тени  пеликана,
отложили  в  памяти  яйца  хищных  моментов,
выпустили  локотки  под  синеву  снегопускания,
червивый  пеликан  счастлив  на  скале  из  серых,
отвесных  облаков  со  свинцовым  наполнением.