Безромашковое чужестранство
примешано к горю потери её,
немного заносчивой, в меру капризной,
но очень любимой, как песнь соловьёв.
Досужее время проходит напрасно.
Болтаюсь в плену изнуряющих толп.
Поэт ослабелый, почти неучастный
во мне умирает, забросив галоп.
На злобу мелькают счастливые пары,
жерёбые бабы пузаты, с детьми,
"Ferrari" и замки, дворянки и баре,
и спелые леди, как сок от хурмы.
Своим настроением часто болею,
внутри сохраняя напористый стон.
Душой догораю и пепельно тлею,
как загоризонтный закатный огонь.
Несчастность моя безразмерного свойства
живёт в семилетней разлуке, на дне,
опять проклиная всё мироустройство,
ссыхаясь грибом на разрушенном пне.
Грусть фундаментальная крючит осанку.
Чужая земля отвергает меня.
Быть может, однажды убьюсь спозаранку,
чтоб враз излечиться на все времена.
Татьяне Ромашкиной
Свидетельство о публикации №125012404610