печальное

ложечку свете, ложечку ванечке, ложечку лёне, ложечку ванечке,- болванчиков было два, бабушка называла их ванечками. так и промахали они моё детство у бледного портрета деда, сделанного с его единственного фото на каком-то сборе после финской…
из анохи


печаль в три пальца множится втройне на корке прикроватного танаха.
болванчики кивают о войне тенЯм настенным, кинутым на плаху
хрущёвки, где подкармливала вслух комочками горячей каши манной
нас бабушка.

замкнулся манный круг отсутствием в ашдоде б-жьей манны.

болванчикам китайским вопреки, действительность подправит перспективу.
сварганятся банальные стишки, учтиво отвергаемые в чтиво.
дорога в средиземное дождём прогонит мусор после перепоя
и проторённым тронется  путём дремотно жизнь…

привидится ж такое…

в обетованной с января в январь сиренами сплошные огласовки.
перетирай историю, сдувай в мечети и рождественские ёлки —
древнее всяких древностей амбре остатков придорожной синагоги
в заброшенной израильской дыре, в которой смертны гоги и магоги.
в которой бьёт январская тоска и прокисает грязная посуда.
в которой сам себе я и лука, и моше, и коэлет, и иуда
на днище расступившегося суф.

и рыжий мальчик в подземельях газы.

обыденно на голубом глазу в ближневосточном вычурном лабазе
то небо рвало взрывом лунный джаз, то власть, в хитон влезая иеговы,
на тОрги выставляла напоказ свою убогость, что, увы, не ново.

в вине не станет истиной вина (барух ата). не вишней в шоколаде.
не буду, не хочу, тошнит — война. но даже во всевышнем корчась заде,
в живот зарыться женщине своей. дыханием в пупке песчинку трогать.
смешным быть и наивным. и глупей.
в разы.
хотя дошедшим до итога
(почти вплотную) страшного суда.
словесного шарахаться поноса
и не спешить к всевышнему, туда, где даже на болванчиков нет спроса.
***
24/01/25