Наманганские яблоки

Приступка, как предвиделось, сгнила.
Допёр не сразу — вымахал за лето.
Нарушил оба папиных запрета:
сюда — ни в коем разе, и — не пыхать.
Валерке наказал: "Подашь сигнал!"
Вложив в сапог заточенный напильник,
забрался выше: в комнате над тазом
блестела напряжённая спина.
Про яблоки* мурлыкала. Наташка!

Родители попали под арест.
Был в этой самой комнате счастливый.
Припомнил, как судачили: "С чекистом,
женатым вроде, водится Наташка!"
В детдоме не давали подобреть,
но в драках и покражах стал натаскан:
все плавили свинец и крали сахар.
В надежде отвязаться от дробей,
прибился работягой к коммерсанту.

Неловко подтянулся на руках.
Залез пока не видела, пошарил. 
Не страшно было выхватить по шапке,
ладонь ещё хранила запах стали.
Наталья обернулась: "Надькин гад!" —
и груди несинхронно заболтались. 
Ударил между них, что было мощи.
И раза бы хватило, но угар
талдычил одобрительное: "Можно..."

Отпрянул: почему не верещит?
За окнами высвистывал Валерка.
Сказал ему потерянно в аллейке:
"Хоть правильно всё сделал, но невесел.
И если есть небесный весовщик,
то этот тяжкий грех ему не взвесить". 
Сидел, казалось, даже не моргая,
и пел Валерке песню, весь в крови,
о яблоках, что зреют в Намангане*.

* узбекская народная песня "Наманганские яблоки"