Мелконаварный бизнес. Детектив 19-1

                ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

    Так как в этот раз некому было хлопать меня по щекам, без сознания я провалялся достаточно долго. Очнувшись, я подумал, что если бы моя голова была яйцом, то от множества ударов, нанесенных по затылку, она наверняка разбилась бы всмятку. И хорошо! По крайней мере, я бы не испытывал сейчас такой сильной и выматывающей боли. Боль пульсировала в затылке через равные промежутки времени, давая понять, что испытывали ворота древних замков, когда в них били кованым тараном завоеватели. Показав это, мое воображение пошло дальше и напомнило о том, как победители расправлялись с захваченными в плен воинами.
    От этой картины мне стало совсем жутко, и я понял, что необходимо предпринять какие-либо действия, чтобы эти фантасмагории не стали реальностью. Я попытался открыть глаза без стона и... не увидел ничего. Вокруг была полнейшая темнота, какая бывает лишь в замкнутом пространстве, находящемся ниже поверхности земли.
    «Подвал», - подсказал мне очнувшийся вместе со мной агент Ник и я кивнул ему головой в знак согласия. Это движение не понравилось моему сторожу, и я услышал негромкое, но очень грозное рычание, раздавшееся совсем рядом с моей головой. В нос мне ударил острый запах псины, и я вспомнил, что Марина говорила о двух бультерьерах, охраняющих коттедж. Я замер, стараясь не дышать и снова закрыл глаза. Я очень надеялся, что убитый мной пес не состоял в родстве с моим четвероногим охранником, а если и состоял, то братские чувства между ними были не очень сильны.
    Когда рычание смолкло, я перевел дух и постарался сосредоточиться. Я пытался вспомнить все, что произошло после нашего нападения на обитателей загородного коттеджа, и чуть не взвыл от досады. Мое плачевное состояние очень ясно давало понять, что наша с Мариной операция потерпела полное фиаско. Конечно, нескольких охранников, хозяйку турфирмы и Андрея мы расстреляли, но Маринину маму так и не освободили, да, к тому же сами попали в плен. Во всяком случае, я очень надеялся, что Марина тоже жива.
    Я попробовал напрячь руки, но они были настолько плотно стянуты веревкой, что не оставалось никакой надежды выдернуть из петли кисти. Кроме того человек, спеленавший меня, видимо тоже любил читать детективные романы на ночь и знал, что мокрые веревки развязать практически невозможно, только разрезать. Именно поэтому он их и намочил.
    Я постарался шевельнуть ногами, будучи почти уверенным, что и они связаны. Через мгновение мои самые плохие новости подтвердились. Я был не просто связан, я был спелёнат веревкой, как младенец, или как сноп соломы. Все мое тело затекло, и я его почти не чувствовал.
    Результатом моих бесплодных попыток явилось лишь то, что бультерьер, охранявший меня, рычал теперь непрерывно. Я очень надеялся, что он достаточно хорошо воспитан, ведь бультерьеров, в отличие от других собак, натаскивают только на мертвую хватку, а я не думаю, что люди, которые меня сюда бросили, хотели расправиться со мной таким способом. Скорее всего, я им был еще зачем-то нужен, а значит они не могли дать команду собаке меня загрызть.
Нельзя сказать, чтобы то, до чего я сумел додуматься, заставило меня прыгать до потолка (да и как бы я это делал со связанными ногами), но по крайней мере, скулеж бультерьера перестал меня выводить из себя, хотя не прекратил действовать мне на нервы. Я был уверен, что я смогу выпутаться и из этой ситуации, только вот нужно было что-то вспомнить.
    Я снова закрыл глаза и постарался унять головную боль, которая мешала мне думать. Маятник, раскачивающийся у меня в мозгу, заканчивал амплитуду своих движений в той самой точке, где когда-то был мой затылок. Я постарался остановить внутренние часы, но из этого ничего не получилось, они все шли и шли. Тогда я заставил себя отсчитывать время назад. Как ни странно, это у меня получилось.
 Перед моими глазами пронеслось наше неудачное нападение, потом заварушка с дорожной инспекцией, потом езда на автомобиле, потом питие кофе с Мариной у меня на кухне, потом... «Постой, постой, - остановил меня агент Ник, ставший моей второй натурой, - а что ты делал на кухне?» - «Мы пили кофе, обсуждали план нападения, потом я пилил ствол и приклад у своей двустволки, потом...»
И тут сердце у меня радостно забилось: я вспомнил, как уже собравшись выходить, вернулся на кухню и расшуровав раскаленным гвоздем подошву, вложил туда небольшой кухонный нож для чистки фруктов.
    По странной прихоти я сделал это, когда Марина ненадолго покинула кухню. Почему-то я не захотел, чтобы о моем маленьком тайничке знала и она, свято исповедуя истину: «Что знают двое, знает и свинья», помня, что подобная уловка уже спасла мне однажды жизнь. Теперь оставалось проверить, на месте ли нож. Я изогнулся назад, одновременно подтянув под себя ноги и стал ощупывать каблуки ботинок. На рычание своего бессловесного охранника, я старался не обращать внимания, будучи почти уверенным, что без крайней нужды он на меня не бросится.
К счастью, нож оказался на месте. Я аккуратно извлек его из тайника, снова вставив, но уже острием наружу, и перепилил им мокрые веревки сначала на руках, а потом, размяв пальцы, и на ногах.
    Минут десять я сплетал и расплетал непослушные пальцы, пока по ним не побежали искорки боли, а потом занялся ногами. Когда к моему телу вернулась способность двигаться, я подтянул руку с ножом к животу и посмотрел привыкшими к темноте глазами в горящие злобой глаза собаки.
    Я не мог рассчитывать стремительным броском кинуться на бультерьера, для этого я был слишком слаб, но я мог спровоцировать нападение. Я знал, что медлить нельзя, ибо в любой момент кто-нибудь из охраны мог спуститься в подвал проведать пленника, и тогда... И вот, несколько раз вдохнув и выдохнув, я решился.
    Я взмахнул левой рукой, стараясь прикрыть горло и тут же начал движение снизу вверх правой рукой. Я не сомневался, что, когда нож дойдет до уровня груди, ему будет во что впиться. И не ошибся.
    Вам приходилось когда-нибудь протыкать ножом автомобильные покрышки, которые к тому же еще и кусались? Нет? Тогда вы не сможете ощутить то, что довелось испытать мне. Едва моей левой руке удалось закрыть горло, как сильный пес молча бросился на меня, стараясь схватить мертвой хваткой. Его острые зубы только-только успели впиться мне в руку, когда вторая рука с ножом уже вонзилась ему в живот.
    Это была не очень честная битва. Все преимущества были на стороне бультерьера: его не били за последние несколько дней пять раз по голове, он был на своей территории, к тому же имел в своем арсенале длинные острые клыки, а не маленький ножик, которым только и можно, что чистить яблоки и апельсины. И все-таки я был настойчив.
    Я воткнул нож в тело врага не раз и не два. Я наносил удары до тех пор, пока не почувствовал, как тело собаки стало ватным, а по лапам пробежала предсмертная судорога. Но это был настоящий боец: даже мертвым он не разжал своих страшных челюстей и мне пришлось здорово повозиться, прежде чем я выдернул у него из пасти свою обгрызенную руку. Ладони у меня были липкими от крови и собачьей слюны. Они дрожали от сильного напряжения, но я не позволил себе снова потерять сознание и дождаться, пока меня свяжут вторично. Трясущимися руками я обшарил карманы и нащупал зажигалку, стоившую не более десяти центов. Но сейчас она была для меня бесценной, потому что могла дать мне свет.
    Я чиркнул о кремень, маленький огонек возник и тут же погас, захлебнувшись в липкой крови. Тогда я тщательно вытер о штаны руки и повторил свою попытку. Глазам, привыкшим к темноте, было больно вновь увидеть яркий свет, но я очень спешил, и поэтому заставил себя быстро оглядеться по сторонам.

                ***

          Картинка из Интернета.