Два одиночества

Я не без боли провожал в гирляндах год.
Все планы рухнули под вой седой метели,
И обвинять бы плод моей мечты и цели,
Что в гараже с движком поломанным гниёт,

Но я вину, как представитель… Меланхольных,
В момент последствий попривык себе забрать…
Но не давал в такой момент почти привольно,
Паршивой грусти на нервишках мне играть.

Вот в чём беда: хвостов не сыщешь, табель плотный,
И из обители науки мне б домой…
Который мой. Родной из сруба. Здесь — холодный,
И серый камень за панельною стеной.

Я так к родителям хотел, из кожи рвался,
Но как назло у поршневой «прости-прощай»…
Так, порешив, что виноват, коль не добрался,
На кухне светлой допивал с печеньем чай.

Мне в двушке тесно так, что зенки выпирают,
И даже встанешь — сердце иноходью бьёт.
Но это место не телесно ужимает.
Оно тебе морально вздоху не даёт.

Домой звонил я, с комом в горле отчитался,
В сердцах и с болью я прощения просил,
И пусть мандраж от тёплых слов их поунялся…
Я вновь поникнул, коли трубку положил.

И вот теперь на одного, видать, поляна,
Из яств «роскошных», что студенту лишь к лицу,
И на такое бы дружка позвать Коляна…
Но праздник справит он в бушлате на плацу.

Вот в том итог: я — опустевшая заначка,
Не оправдавшая надежды, и потом,
Ушла последняя в ведро кисетов пачка,
И оттого в гляделки я играл с котом.

Мурчало, впрочем, это вскоре провалило:
Он задремал, уткнувши нос в газетный стол.
А я под светом скромным белого светила,
Накинув куртку, в круглосуточный пошёл.

И в тишине снежинки падали, кружились,
Светясь гирляндами в вечерних огоньках,
С прощальным блеском тихо на руки ложились,
Бесследно тая в замерзающих руках.

Я раскошелился на блок и корм кошачий,
Без сожаления транзакцию провёл.
Как ни крути — на это именно ишачил,
И раз позволить мог — питомца я завёл.

Обратно к дому шёл уже не очарован,
И в созерцании скупом отметил лишь,
Что «огонёк» давно уж в сердце замурован,
Будто в сугробе у двора «матиз» — малыш.

Куранты через полчаса и вот, я дома.
Ботинки в угол, дверь на цепочку, замок,
И всё по прежнему. Кот в чуткой, нежной дремё,
А я, вернувшись как и был, совсем не взмок.

И тут внезапно, словно лес в степи — звонок…

Подруга. В студии, где я играл, конечно,
Как и она, встречались мы едва-едва.
Но так упорно, а местами и потешно,
Сдавали вместе на водителя права.

Она поздравила, лишь только сожалея,
Сказав «так много, Дань, случается с тобой!».
Я понял лишь, что только к числам водолея,
И то, как лучшее, приеду я домой.

Я вскользь спросил, где отмечать она решила.
Узнал — с друзьями. Ожидаемый ответ.
Не знаю, чем перед всевышним согрешила,
Но вот у Риммы-то родных и вовсе нет.

Мы попрощались и мобильник лёг на полку.
С тяжёлым вздохом я жилище оглядел,
И верх сменил я на любимую футболку,
А с тем за стол накрытый я вальяжно сел.

Часы бегут, а счастье льётся по бокалам,
И яства пышные в нокаут кладут столы…
Но то вокруг. Хоть на столе еды немало,
Но в одного салаты точно не милы.

И мне бы сил… «Мне б этот год не помнить лихом!»
В квартире тишь мой краткий окрик разорвал,
Чтоб вновь как прежде стало дурно, душно, тихо.
А кот, проснувшись, со стола на пол упал.

Хотя мы оба встрепенулись ни на шутку,
Как два, отставших на полвека старика,
Что в прессе жёлтой о болезни видят «утку»:
Дверного звук с котом услышали звонка.

«Здесь нет чудес, а хэппи-энды только в книге».
Смиренно думал… Подошёл и дверь открыв,
Застыл как вкопанный. И в этом кратком миге,
Была она, пустивши хлада в дом порыв.

Хотя без шутки, Римма всё же улыбалась,
И в диалоге, спутал мыслей что туман,
Она совсем непринуждённо объяснялась,
Что изменила вопреки всему свой план.

Я понимал. Но слов, застрявших в горле пробкой,
Не мог я выдавить, пока не перешёл,
Свой «солончак» из неуверенности топкой.
И в этот миг уже всё нужное нашёл.

Отвёл на кухню, тут уже без вариантов.
Там извинился — нет подарков и огня,
Но только Римма в звонком грохоте курантов,
Была подарком кратно большим для меня.

И я не ведал от нахлынувшего края,
Как и она была в тот миг не забалуй,
Но за поступок свой — теперь уже родная.
Первее первых. Словно тот наш поцелуй.

И небосвод загрохотал в черте салютов…
А мы стояли, обнимались, чуть дыша.
Такой вот праздник был, обыденный кому-то.
Мне — Новый год и в жизни новая душа…