Ледяная, Огненная, Стальная

Жил-был дед Матвей со своей бабушкой Любовью. Дети и внуки давно у них выросли и разъехались по соседним деревням да сёлам.
А баба с дедом на заимке лесной поживали себе, зверью разному помогали. Он их приносил, она лечила-выхаживала, ну опосля в лес и отпускали.
Только звери почище людей благодарность знают. Никогда не обижали старика, когда в лесу им встречался.
Ни грозный волчище по имени Ветер, ни огромный медведь Гора.
Беркут Зорька часто прилетал, травы бабушке в клюве приносил, что на крутом холме за лесом росли.
А уж зайцы, белки, лягушата болотные и вовсе, как узнавали, что деда в лес пришёл за новым зверьком, спешили навстречу и помочь, и повидаться.
И лисы хитрые, и змеи коварные тоже желали добра старикам.
Однажды зима была такая снежная, дом на заимке весь завалило. Любовь с Матвеем выбраться ни за что не могли, людей поблизости не было, откопать некому. Так и замёрзли бы, но лесные друзья почуяли неладное.
Быстрые птицы созвали на помощь всех: Гора приковылял, Ветер примчался, лиса Анфиса мужа и подросших лисят привела. Красавица змея Дорофея чуть не пол змеиного царства позвала за собой. Не забыла, как старик ее летом из-под упавшего дерева достал.
Всем звериным миром откопали стариков, да и вернулись в лес довольные.
Но не только выручали и лечили Матвей с Любой живность разную, бывало просто по лесу гуляли вдвоём. Грибы, ягоды, травы собирали.
На реку ходили купаться, да изредка рыбки ловили на обед. Удочку оба держать умели.
Люба деревенским бабам красивые серьги да бусы из желудей и ягод шиповника мастерила. Матвей вырезал детишкам фигурки из дерева. Шишки сосновые собирали, и такие смешные лешие да кикиморы выходили у них.
А зимой другая забава. Брались они лепить дружно трёх снегурок. Да так, чтобы дружка с дружкой лицом вроде схожа, а нарядом нет.
Слепят, поставят в рядок перед окнами, ледяной водой окатят. И домой спать.
А на утро бегут глядеть, как при свете дня девочки-снегурочки выглядят. И спорят, как дети малые, какая краше получилась. Не всерьёз, конечно.
Уж больно любили дед Матвей и бабушка Люба друг друга. Да и прожили почитай пятьдесят годков вместе. Пока чудо-чудное с ними не приключилось.
Настала очередная зима. Пошёл как-то липкий снег. Дел у лесничего с женой в тот день особых не было. Снова они свои состязания по лепке снежных девочек устроили. И лица в этот раз удались, как никогда, и фигуры точёные, а наряды - заглядение.
Как всегда поставили старики фигурки в рядок, водой облили и спать-почивать.
Не успели уснуть, как уж утро наступило. Люба глаза открыла, да как закричит: «Матвеюшка, проснись, милый! Что за сполохи на дворе?! Не уж-то горим?!»
Подскочил Матвей, во двор метнулся. А там стояли три девушки и вокруг себя глядели. И одна из них ледяная с голубой кожею и глазами синими, косами белыми. Кокошник на ней высокий, да вострый. Вторая на деда глазами янтарными глянула, косы у ней ярко-рыжие. И вся она будто пламя яркое. А на голове тюрбан золотой, перьями жар-птицы украшенный. Третья тоже на деда посмотрела, но как-то строго, глазами серыми, словно стальными. Косы у неё чёрные, кожа без румянца. А на голове и вовсе шапочка чудная. Чёрная, на пирамиду похожая.
Тут Люба во двор вышла. Поглядела на мужа, на девушек. И захохотала: «Это же наши снегурки вчерашние ожили, старый! Что стоишь? Приглашай гостей в дом! Будем потчевать»
Гостьи и хозяева прошли в избу. Стальная что-то шепнула подруженькам. Ледяная пошла на стол накрывать, Огненная еду готовить и самовар раздувать. Стариков они за стол усадили. И Стальная начала в горнице прибираться.
С той поры так и пошло у них. Девушки помогали Любе и Матвею по хозяйству. Ну а те им обо всех человеческих премудростях рассказывали.
Однажды собрались ото всюду дети, внуки да правнуки стариков. По родителям, стало быть, заскучали. А они и рады-радёхоньки. Было то лето позднее. Июльское пекло сошло, и можно было накрыть большой стол под старой яблоней. Её посадила ещё Любашина бабка.
И всё бы ничего, но детям и внукам стариковым не по нраву пришлись снегурки.
Матвей дал наказ жене: откуда взялись девушки - никому. И сам как в рот воды набрал.
И чтобы ни сделали помощницы деда и бабы, всё не так. То дочь старшая Варвара одёргивать их начала. То сын средний Филипп попрекал. Да и близнецы туда же. Дочери, Нюра и Тося, что с лица, как снегурки один в один, уставились не по-доброму. А сыновья-двойняшки, Пётр и Фёдор, и вовсе насмехались. Внуки-правнуки молча сидели, видать за родителей-то стыдно.
Матвей смотрел-смотрел на всё это. Да как дал кулаком по столу: «Мы вас не для того, иродов, на землю привели и растили, чтобы вы над людьми потешались. А ну-ка, встали все из-за стола, да по домам своим красивым поехали!»
Все опешили, прощенья у матери с отцом попросили. К девушкам-снегуркам с поклоном обратились: «Простите, красавицы! Не со зла мы всё это! Уж больно за стариков испугались! Одни они. Всякий обидеть может. Мы все их к себе жить звали. Но не хотят»
Девушки улыбнулись разом. Кого-то обняли, другого по плечу похлопали, малых детей по головушке погладили: «Мы зла не держим, хозяева! Родителям без присмотра нельзя. Правда ваша!»
Сели все обратно за стол. И тут вдруг вспомнили про сына Марьи-покойницы.
Она была самой младшей дочерью Бабы Любы и деда Матвея. Пропал он, сынок её, в раннем детстве. Не усмотрели. А он трёхлетний со двора шасть, да и поминай, как звали.
Вот тогда-то Марьюшка быстро сгорела. Почитай меньше, чем за полгода. И Матвей с Любашей ничем помочь ей не смогли. Братья-сестры тоже пытались, но ни её на ноги не поставили, ни мальца-племянника так и не разыскали.
Ни могилки его не осталось, чтобы родные пришли поклонились, ни живым его никто не видел.
Только злые языки болтали, будто табор рядом стоял тогда. Мол цыгане мальчонку увели. Только зачем цыганам чужие дети, когда и своих прокормить и вырастить ноша нелёгкая, в каждой семье по шесть-восемь ребятишек.
А потому, если и взяли они его с собой, так оттого, что ничего об Алёшеньке не знали.
Муж Марьин, когда сынок пропал и жена померла, пил с горя много. А потом в озере Кавуч, что за лесом, утонул бедолага.
Долго семья Матвея скорбела.
Да делать нечего. Стали жить дальше.
Услыхали снегурки-красавицы тот рассказ. Пошептались о чём-то меж собой, пока люди не слышали. Да стали со стола прибирать, постели стелить. Уложили девицы-волшебницы гостей спать-почивать. Деда с бабой на ночь обняли-поцеловали, и будто бы, сами на покой собрались.
Но когда дом замер, Огненная взяла лампу керосиновую, Ледяная нарезала тряпиц длинных, в котомку сложила. Стальная же три ножа вострых за пояс заткнула, на всякий нехороший случай.
Дед Матвей ловко их мастерил, и с костяной ручкой, и с деревянной.
Снегурочки слышали, как звери меж собой болтали. Есть, мол, за лесом внутри холма с травами, теми, что беркут Зорька бабушке приносил, драконья пещера, и жил в ней волшебный дракон, и в будущее, и в прошлое зрящий. Тех, кто давно пропал, мог он найти, никому не отказывал.
А звали-величали дракона Савелием. Девоньки наши ведь надумали Алёшу, во что бы то ни стало, найти. Стариков порадовать.
Добрались Ледяная, Огненная и Стальная до жилища Савелия, а оттуда дух смрадный шёл и жар полыхал. Они и порешили: Ледяной нельзя в пещеру: растает. Стальная сильно нагреется. Потому, выбор пал на Огненную.
Вошла снегурка в логово Савелия и расстроилась незнамо как. Дракон был тяжело болен. Побежала она ко товаркам: «Девоньки-подруженьки, спасать надо надёжу нашу. А то неровен час помрёт!»
Тогда решено было отправиться на холм за травами. Не зря их баба Люба учила. Тех, что от хвори избавляют,  других, что печаль-тоску навсегда из души выгоняют, да третьих, что силушку-сильную дают.
Вышел дракон из пещеры, рад-радёхонек, что живой остался. Поклонился снегуркам в пояс: «Просите, девицы, всё, что душа пожелает. Исполню тот же час!»
Ну и поведали девушки историю Алёши Савелию. Покачал головой мудрый зверь и молвил: «Вижу я Алексея, Марьина сына. Не погиб, не умер он, не  в сырой земле
Ну, а уж на поле боя, не взыщите, не пойду. Искать не стану. Больно я приметный. Богатыри в полон как бы не взяли!»
На этих словах дракон опустил свою голову. Девушки, взобравшись на его шею, ухватились за гребень.
И полетели они за три моря. Красота вокруг была неописуемая. Но снегурки так за марьина сына переживали, что не успели ею насладиться.
Прилетели они вниз, скатились по драконьей шее. Поблагодарили Савелия, да бегом припустили старикова внука искать.
А отличить его можно было по белокурым волосам, как у ангела, да чёрным, будто угли, глазам. И родимому пятну на запястье. Многих воинов снегурки обежали. Иным помогли, других не тронули, помочь им было уже нельзя.
И вдруг увидали они двух богатырей. Один отбивался, а другой нападал. И тот, что нападал, на миг обернулся в сторону красавиц. Каждую быстрым взглядом отметил и с новой силой на врага бросился.
А девицы остановились как вкопанные, не могли от парня глаз отвесть. Светлые кудри из-под шлема выбиваются. Чёрные, будто угли, глаза огнём горят.
Наконец, битва закончилась. Живые, но раненые поплелись домой. А Алёша решил подойти к девицам необычным:
«Кто вы, красавицы? Куда путь держите? Опасно здесь, милые!Забирайтесь все в ту колесницу. Сейчас коня запрягу, да вмиг домчу на ней вас в места родные», - «Мы не просто так искали тебя, Алёша. Покажи нам запястье на правой руке своей, очень просим!»
Показал богатырь руку, он про это пятно и забыл думать. А боженька его отметил, будто птица летит, крылья расправив.
Увидали это снегурочки и давай
возле богатыря Алёши хоровод водить. Сами смёются и его потешают. Нарадовались и рассказали молодцу, всё, как было. Опешил парень. Рад был безмерно. А потом рыдал как дитя малое о жизни своей загубленной.
Поведали Алёше Ледяная, Огненная и Стальная и свою историю, вот уж где подивился парень.
Да времечко идёт, не ждёт. Свистнул- кликнул Алёша скакуна своего.
Конь Ясный Месяц примчался. Запряг молодец его в колесницу, усадил снегурок, да помчали они на заимку к деду и бабе.
А там что было как приехали! Всё счастие словами-то не рассказать. Поселился Алёша у Матвея и Любы. А потом себе хату неподалёку срубить решил. Приезжали дядьки с тётками, с детьми да внуками. Все на богатыря смотрели, нарадоваться не могли.
Но стала Любаша замечать: как-то по-особому внук и Стальная глядят друг на дружку. Посмотрят, а слова вымолвить не могут. Огненная и Ледяная это тоже заприметили. Говорят они товарке:«Подруженька, если люб он тебе - сознайся! Может и он откроется!»
Баба Люба тоже с внуком разговор затеяла: «Внучок, милый, ты знаешь, как мы тебе рады! Я юлить не буду, прямо скажу. Наша Стальная не про тебя девица. Хоть они все втроём, будто дочери, нам с Матвеем. Только волшебницы они, а мы-то люди. Не гоже это», - «Бабуля, милая, ничем меня уже не удивить. Много чего я повидал и пережил. Только по-сердцу мне она», - сказал как отрезал.
Тогда бабушка решила с другой стороны зайти. Рассказала всё деду. И просит: «Матвеюшка! Поговори сам с девушкой! Она тебя больше любит. Авось и послушает»
Старик долго отнекивался, но потом сдался.
Подошёл к Стальной и выложил ей всё как на духу. Мол, не пара вы.
Ночью все три девицы пропали. Побежали старики и Алёша в лесу их искать. Зверей на помощь позвали. Не могут найти и всё тут.
А снегурки-то в драконьей пещере схоронились. Вот только начала таять Ледяная от жара драконьего. На прощание облила Стальную водицею и молвила: «Будь подруженька всегда бодрою, ласковой и желанной, как вода!» - А Огненная, вся в пламя превращаясь, сказала так: «Пусть сердце горячее бьётся в твоей груди, милая! И люди не боятся твоего огня!» - и протянув горящие руки к Стальной, превратила её металлическое сердце в живое.
Подбежал богатырь к пещере, а оттуда выходит красавица неземная. Вроде и похожа на Стальную, но щеки румянцем горят, губы алые трепещут. Кудри чёрные блестят… А глаза серые мудростью и лаской светятся. Глядит она на любимого и улыбается.
Старики ахнули: «Живая! Человеком их Снегурочка стала!»
Любаша с Матвеем перед девушкой извинились, а она им ответила: «Не держу я на вас зла. Вы ведь мне как отец с матерью! И создали, и научили всему! Низкий вам за это поклон!»
Оплакали они и Ледяную, и Огненную. Да делать нечего. Стали жить дальше.
Свадьбу молодым знатную сыграли. Всех родных позвали. И даже зверей из лесу. Говорят, и дракон Савелий приходил, золото с каменьями принёс, чтобы невеста с приданым была.
Алёша неподалёку срубил большую хату. Потом и дети пошли. Троих ему Стальная родила. Только и не Стальная она теперь, а Марьюшка. В честь умершей свекрови снегурка себе имя взяла.
Вот и весь сказ…